Буднично так спросила, будто они каждый день едят вдвоем на этой кухне и сегодняшний день — один из многих в длинной череде их совместной жизни.

У Свечникова отчего-то засосало под ложечкой. Его смутил то ли этот ее будничный вопрос, то ли мысль, которая неожиданно пришла ему в его голову…

Поэтому когда она повернулась, не дождавшись ответа, он смог только выразительно кивнуть, глупо улыбаясь.

Ирина поставила борщ на газ, а сама стала резать хлеб. Сергей вымыл руки тут же, под краном, и тоже взял нож и начал нарезать ветчину и сыр.

Теснота маленькой кухни заставила острее ощутить присутствие друг друга. Пространство между двумя людьми мгновенно наэлектризовалось, и Сергей, проходя мимо Ирины к раковине, едва удержался от того, чтобы потрогать ее пушистые волосы. Действительно ли они такие мягкие, какие казались ему там, в «Озерках»?

После борща и чая Свечников понял, что совершил ошибку, напросившись сюда. Разговор не клеился. Ему теперь ничего не оставалось, кроме как поблагодарить хозяйку за гостеприимство и удалиться восвояси. Не будешь же настаивать на неприятном для женщины разговоре после того, как она накормила тебя не хуже родной матери? Ну и влип! Да она просто психоаналитик! Она нарочно все это повернула в свою пользу. В комнату не приглашает. Сама принялась мыть посуду. Ждет, когда гостю станет неудобно и он решит уйти.

Сергей лихорадочно соображал. Наконец повод был найден.

— Ира, я хотел бы посмотреть Антошкины фотографии… Ты не против? — Невинный вопрос. Но от Сергея не ускользнуло, как напряглась спина Ирины, пусть на мгновение, но… Потом она, продолжая мыть тарелки, пожала плечами и все-таки вытерла руки, выключила воду.

— Пойдем, — позвала. И, пройдя по коридору, включила свет в большой комнате.

Ирина ушла в спальню за фотографиями, а Сергей огляделся, внутренне пристраиваясь к этой комнате. Невысокая импортная стенка темного дерева, по контрасту — светлая мягкая мебель и светлый же ковер с длинным ворсом, в котором приятно утопает нога.

Нет, определенно он зря сюда пришел. Вести переговоры нужно на нейтральной территории. А здесь… Ни о чем он с ней не договорится! Больно уж тут уютно, тепло и хорошо. Весь этот Иринин быт так и вопит: «Ты здесь не нужен!» Свечников затосковал. Ирина принесла альбом и села рядом, комментировать снимки.

— Вот здесь ему два месяца. Он уже держит головку… Здесь он только начал сидеть. Это в деревне, с собакой. Тут ему два года…

С фотографии смотрели на Сергея огромные карие вишни Антошки. Сердце заныло — на всех снимках они вдвоем, без него. А ведь все могло быть иначе!

Обида на Ирину и даже злость — вот что он почувствовал, разглядывая фотографии.

— Мы должны пожениться! — глухо сказал Свечников, закрывая альбом.

Ирина отпрянула от него, будто от ядовитой змеи.

— Да ты просто спятил! Я не собираюсь выходить замуж!

— Я тоже не собирался жениться. Но теперь понял, что мы должны это сделать ради него. Подумай сама!

— Нет, это ты подумай! — вскочила Ирина. — Ты меня совсем не знаешь. Я тебя — тоже. С какой стати я должна связать с тобой жизнь? Я вполне самостоятельна и могу сама обеспечить себя и ребенка. Нет никакой необходимости связывать свою жизнь… с незнакомцем.

— Спасибо, не с проходимцем. Вижу, что ты самостоятельная и все можешь сама, но откуда такая уверенность? Ведь ты, женщина, одна воспитываешь мужчину. Ему нужен отец, неужели ты этого не понимаешь?

— Это пустые слова! — кипятилась Ирина, хрустя пальцами. — Сколько вокруг плохих отцов, без которых лучше обойтись!

От ее нелепых доводов Свечников вспыхнул как от искры:

— С чего ты взяла, что я буду плохим отцом? Как раз мне кажется, что я буду хорошим отцом для Антошки!

— А ты с чего взял, что будешь хорошим? — с готовностью парировала Ирина. — В постоянных разъездах, соревнованиях, за границей. Когда, интересно, ты собираешься быть хорошим отцом?

— Вот между соревнованиями и буду! — ответил Свечников, сдерживаясь изо всех сил.

— Для этого совершенно не нужно жениться, — на полтона ниже заключила Ирина. — Давай найдем компромисс.

Она села в кресло напротив Свечникова и сложила ладони лодочкой на своих коленях.

— Ты будешь видеться с ним как друг, с которым познакомились на море. Не надо волновать мальчика и заявлять, что у него есть отец. Он думает, что отец погиб.

— Что-о? — Свечников опешил. Да он только и почувствовал себя по-настоящему живым, когда узнал про ребенка! А она — погиб! — Ну, знаешь, — протянул он, — это переходит все границы! Я не собираюсь притворяться чужим дядей ради каких-то эфемерных фантазий! Считаю, что живой отец для мальчика гораздо полезнее.

Ирина всплеснула руками:

— Нет, ты что, всерьез решил бесцеремонно влезть в нашу жизнь и поставить все с ног на голову?

Она заходила по комнате, взвинченная до предела. Как втолковать ему, что так нельзя? Как объяснить ему свою точку зрения, где найти слова? Похоже, он не слышал ее совсем. Чужой и непонятный. Конечно, она знала, что наступит день и сын спросит, кто его отец. Тогда она расскажет о Саше. Она сто раз представляла себе этот разговор и была уверена, что все будет нормально. А теперь? Что теперь?

— Как ты представляешь нашу семейную жизнь? — поинтересовалась она. — Ты меня не любишь, я тебя тоже.

Все равно никакой семьи не получится. Дома ты будешь изображать мужа и отца и потихоньку бегать к любовницам. — И, предвидя его возражения, добавила: — Может быть, это покажется тебе архаичным, но я против фиктивных браков.

— Я тоже, — произнес Свечников, не отрывая глаз от разгоряченной Ирины. Глаза ее блестели, на щеках горел румянец. Его так и подмывало подойти и сгрести ее в охапку. Она сейчас напоминала взъерошенного, драчливого воробья и вызывала в Сергее своим беспомощно-воинственным видом непонятную нежность.

Но делать этого сейчас нельзя. Подойди к ней в эту минуту, обними и пожалей — останешься безоружным. Нельзя. Поэтому он отвернулся, чтобы собраться с мыслями, и в этот момент наткнулся взглядом на фотографию за стеклом. На него смотрели сияющие глаза круглолицего молодого мужчины и светлые, искрящиеся смехом глаза белокурой девочки с ромашками в руках. Снимок был сделан в лесу, в погожий день. На листьях позади лиц играли пятна солнечного света. Девочка была удивительно похожа на Ирину. Те же волосы, нос, губы.

Дочь? Сестра?

Свечников обернулся и встретился глазами с Ириной.

— Это мои муж и дочь. Они погибли пять лет назад в автомобильной катастрофе, — просто и почти спокойно объяснила Ирина. — Это случилось примерно за два месяца до нашей встречи в «Озерках».

Сказала и отошла к окну. А Свечников стоял посреди комнаты и чувствовал себя полным идиотом.

Действительно, получается, что влез в чужую жизнь, как слон в посудную лавку. Все вдруг ему стало ясно и осветилось по-новому. И встреча в «Озерках». И то, что было на море. И Иринин обморок тогда, после грозы. И ее поспешное бегство.

Ей нужен был ребенок, чтобы было для кого жить. А он, Свечников, ей был абсолютно не нужен… Ни сейчас, ни тогда, пять лет назад.

Все это так, но ему-то, Сергею, что делать? Ему-то, как оказалось, они были нужны. Он не мог и не хотел отказываться от того нового, что внезапно появилось в его жизни.

— Ира, ты извини, я должен был догадаться. Что-то такое в тебе ощущалось с самого начала. Я болван. — Свечников подошел к ней и встал рядом, глядя, как и она, на мокрый, играющий огнями ночной проспект.

— Все нормально, — тихо отозвалась Ирина. — Ты по-своему прав. Я тебя понимаю. Но пойми и ты меня. Я уже была — труп. Морально — труп. Антошка собрал меня по кусочкам. Я родилась вместе с ним, и вся моя планета с тех пор — он и мама. Все. Все для него. И магазин, и весь этот сыр-бор с кафе. Все для него, чтобы у него все было. Главное, чтобы было будущее. Какая я жена? Я как женщина умерла. Зачем я тебя буду обманывать? Тебе, Сережа, молодая нужна, с искрой, как ты сам. А во мне, честно говоря, давно огня этого нет. Я — только мать. Давай оставим все как есть. Пожалуйста…

Она говорила ровно и равнодушно. Устала. Слезы давно бежали по ее щекам, как дождь за окном.

— Ну что ты, Ира, — забормотал Свечников, шаря по карманам в поисках платка. — Ты себя не знаешь. Ты еще… ты молодая, красивая, зачем ты… — Он вконец растерялся. Ее слезы выбили его из колеи. Не найдя платка, он попытался вытереть ей слезы руками, осторожно проводя по щекам большим пальцем.

Она вдруг судорожно всхлипнула и уткнулась мокрым лицом ему в грудь. Свечников замер. Руки застыли возле ее головы. Он стоял не шевелясь, пока она всхлипывала и что-то бормотала. Он не понял ни слова, а переспросить не решился. Рубашка на его груди мгновенно промокла, он осторожно гладил женщину по волосам и что-то шептал ей в макушку.

Наконец она справилась с собой и отстранилась, коротко глянув в его растерянное лицо.

— Уходи, Сережа. Уже поздно. Наш разговор слишком затянулся.

Сергей глубоко вздохнул, чувствуя на груди мокрое тепло ее слез. Уже потом, колеся без цели по мокрому ночному городу, он нашел слова, которые нужно было сказать ей.

О том, что он сделает все, чтобы она смогла полюбить его, нужно только приложить к этому немного душевных сил. О том, что она ему понравилась еще тогда, в «Озерках», и что…

Да в самом деле, почему красноречие приходит к нему в совершенно неподходящий момент? Едет в машине и разговаривает сам с собой, псих. И ведь как человек устроен — десять дней назад он не мог вспомнить, где видел Ирину, а теперь почти уверен, что влюбился в нее еще тогда, в «Озерках». И не женился до сих пор именно потому, что подсознательно надеялся найти ее, Ирину. Бред какой-то… Но последние дни он и жил как в бреду.

Глава 11

Ирина вышла из дома пораньше, надеясь проскочить до часа пик. Нужно было съездить на базу в самом начале рабочего дня и еще раз проверить оборудование для кухни, которое она должна забрать. Потом предстоит возня с крышей, покупка рубероида, а ведь сегодня должен прийти дизайнер. Нужно все успеть.

У крыльца кафе она чуть замешкалась, роясь в сумочке в поисках ключей, когда услышала торопливое цоканье Машкиных каблучков по асфальту.

— Ого-о! — протянула Машка не здороваясь.

— Что еще за «ого»? — Ирина проследила за ее взглядом.

Машка таращилась на запертую дверь кафе. На двери, рядом с замочной скважиной, висела небольшая прозрачная коробочка, приклеенная скотчем.

За тонким целлофаном в коробочке белел нежный живой цветок. Камея? Орхидея? Ирина плохо разбиралась в экзотических растениях.

Обе женщины стояли над этим чудом не шевелясь.

— Ну, Ирка, колись, кто это? — почему-то шепотом потребовала Мария.

— Понятия не имею, — нарочито громко отозвалась Ирина, чтобы разрушить Машкино идиотское благоговение. — Ну подумаешь — цветок. Пошутил кто-нибудь.

Не удержалась и оглянулась по сторонам. Люди спешили по своим делам, никто на них даже не смотрел. Машка осторожно отклеила коробочку. Ирина открыла дверь.

— Ну, Ирка… — Машка хитро прищурилась, но фразу не закончила.

Ирина взяла цветок и прошла в помещение. После вчерашнего потопа здесь было влажно и душно. Открыла форточку. Поставила цветок на единственный пока круглый пластмассовый стол и некоторое время посидела, глядя на белые, в розовых прожилках, лепестки.

— Ну что ж… — сказала наконец этому цветку и встала. Нужно работать. Позвонила шоферу и пошла в Маш-кину «бухгалтерию» за документами.

И в машине, и по дороге на базу, и потом уже, придирчиво осматривая оборудование, Ирина не могла отделаться от мысли, что Свечников действительно упрям. Это, конечно же, он, кто еще? Принес с утра пораньше эдакое своеобразное напоминание о себе. Чтобы заставить ее целый день думать о нем. Мог бы и не стараться. Она и так еще не отошла от вчерашнего разговора. Ее жизнь поехала вкривь и вкось. Появилось постоянное беспокойство и неуверенность. Она просто не могла теперь не думать об этом человеке. Мысль о нем стала занозой. И все-таки ей давно не дарили цветов, вот так — без повода. Целый день, проходя мимо стола на нижнем зале, она задевала взглядом цветок, и внутри ее что-то вздрагивало. Она и определить-то не могла, какого характера эта дрожь — положительного или отрицательного.

Мария с Иваном стали посматривать на нее с хитринкой, и Ирине это определенно не нравилось. После обеда привезли оборудование и до вечера возились, подключая газовую и электрические плиты, воздухоочиститель, устанавливая мойку. В пять часов пришел дизайнер — высокий молодой человек с хвостиком. Ирина повела его показывать свои владения. Дизайнер оказался не из разговорчивых. На все Иринины предложения и вопросы отвечал одинаково:

— В принципе нет ничего невозможного…