Алина Знаменская - Колыбельная для Волчонка

Пока Ирина открывала дверь и нервничала при этом, чувствуя на себе взгляд Сергея, Антошка предвкушал, как будет демонстрировать гостю свою коллекцию машин.

— Мама, мы с Сережей поиграем немножко, ты разрешишь?

Ирина решительно прошла в прихожую, включила свет. Едва Сергей прикрыл за собой дверь, как Ирину прорвало. Из последних сил пытаясь себя сдерживать, она стала выговаривать сыну:

— Во-первых, не Сережа, а дядя Сережа. Я, кажется, объясняла тебе, сынок, как нужно обращаться к взрослым! Во-вторых, сегодня мы все устали. И дяде Сереже нужно на работу. В-третьих, вынь палец изо рта!

Она уже почти кричала, чувствуя, как неизбежно близится самая настоящая истерика. И тут почувствовала жесткую ладонь на своем запястье. Сергей сжал ей руку до боли, и она замолчала.

Антон ушел в комнату, надув губы. Ему редко приходилось видеть мать такой сердитой. Он никак не мог взять в толк, в чем виноват.

— Ира, стоп! Ты злишься на меня. Ну так и ругай меня. Можешь ударить. Зачем на ребенка-то кидаться?

Свечников повернул ее к себе и взял за вторую руку. Ирина раздраженно попыталась высвободиться. Не получилось.

— Ты еще посоветуй, как воспитывать моего ребенка! — шепотом отчеканила она прямо ему в лицо.

— Нашего ребенка.

— Какой ты быстрый! Не кажется ли тебе, дорогой, что ты играешь не по правилам?

— Я не играю! — Сергей держал ее железной хваткой. Он приблизился вплотную и теперь жестко бросал ей каждое слово, изо всех сил стараясь говорить тихо: — Я пытаюсь наверстать упущенное, и ты мне не помешаешь. Ты была с ним рядом все эти четыре года, а я — нет. По твоей вине, детка. Но теперь я обрел сына, и тебе со мной не справиться.

Она чувствовала его волнение, его горячее дыхание обжигало. Вот теперь она в полной мере понимала, насколько он опасен. Она действительно с ним не справится. Что же делать?

В том же духе он заключил:

— Или ты примешь мои условия и мы будем вместе, или тебе придется трудно со мной!

— Похоже, ты мне угрожаешь?! — Глаза Ирины сузились, и она изо всех сил дернула свои руки.

Сергей улыбнулся и спрятал ладони в карманы комбинезона.

— Зачем же угрожать? Считай, что я сделал тебе официальное предложение.

— Считай, что я ответила тебе отказом! — в тон ему выпалила Ирина и рванула на кухню. Там она терла занемевшие руки и слушала, как Свечников что-то вполголоса объясняет Антошке, как топчется в прихожей, отодвигая сумки от дверей, как наконец захлопывает за собой дверь.

Она опустилась на табуретку и стала тихонько раскачиваться из стороны в сторону, придавленная тяжестью своих невеселых дум.

Все получилось примерно так, как и было задумано. И все же не так. Лучше. У Ирины просто дух захватило, когда она шагнула в это темно-синее пространство с изображением звезд и пупырчатых круглых планет. Причем планеты были изображены так, что создавалась иллюзия их свечения. Звезды же на самом деле мерцали, поскольку были не нарисованы, а подвешены к потолку и от малейшего движения воздуха принимались тихонько покачиваться. Пол, замаскированный под лунный грунт, добавлял в общую атмосферу свою изюминку.

— Ну что ж… Не придерешься, — лаконично подытожила свой осмотр хозяйка.

Дизайнер чуть повел уголком губ.

— Ирина Алексеевна, а можно я свою девушку приведу на автоматах поиграть?

— Можно. Конечно, можно, о чем речь.

Ирина перешла в главный зал и села за стол. У перил с двух сторон стояли высокие пальмы. Сергей все-таки откопал где-то точно такую же и привез в кафе. Смотрятся они и правда неплохо. Эдакие экзотические странники у входа в страну чудес. К обеду должен подъехать Лева с ребятами, поработать в подвале, а у нее, как назло, все утро боли в боку. Вот опять. Так схватило, что пошевелиться нельзя. Даже дышать больно. Ирина постаралась расслабиться, дышать как можно ровнее. Вроде получше. Со стороны магазина послышалась какая-то возня, и показалась Машкина спина. Мария тащила коробку с занавесками. Они же договорились повесить занавески в готовом зале! Совсем вылетело из головы!

— Ставь утюг, — отдуваясь, распорядилась Мария. Ирина попыталась встать, и тут же режущая боль посадила ее на место.

— Кажется, я сегодня не работник.

— Что у тебя? Сердце?

— Бок что-то. С самого утра. Отпустит и опять схватит. Никогда так не было.

— Наверное, что-нибудь тяжелое подняла? Сколько раз я тебе говорила: не хватайся за все сама. Меня зови, Ивана. Ты же думаешь, что ты двужильная!

Ирина поморщилась:

— Ничего я не поднимала. Сейчас пройдет. Вот анальгин выпью…

Но и через час, когда Мария уже перегладила синие атласные занавески и разложила по всему залу на столах, боль не проходила. Она прочно обосновалась в боку и не давала сделать ни одного лишнего движения.

Машкино терпение иссякло.

— Ну вот что: я вызываю «скорую»! Вдруг у тебя что-нибудь серьезное?

— И не вздумай! Пускай лучше Юра меня домой отвезет — я отлежусь, грелку приложу.

Машка подбоченилась и встала напротив Ирины.

— Это не дело. Ты дома-то двинуться сможешь? А если тебе хуже будет? Брось, я вызываю.

— Маш, не надо, а? — От боли Ирина потеряла способность сопротивляться. Мария была непреклонна и уже набирала номер «Скорой».

Бригада приехала довольно быстро и без лишних разговоров приказала собираться в больницу.

— Но у меня сын в садике! — ужаснулась Ирина.

— Мы его заберем, — заверила Мария, помогая подруге надеть плащ.

…Операцию делали вечером. Ирина очнулась после наркоза, оглядела непонимающим взглядом палату с пятью железными койками, отметила краем сознания, что, кроме нее, в палате лежат еще двое, и снова провалилась в вязкий неестественный сон.

Утром стали знакомиться. Массивная женщина в годах, Татьяна Борисовна, была бухгалтером из магазина. Лежала с почками. Другой соседкой оказалась шестнадцатилетняя девочка Юлька. Ей тоже, как и Ирине, удалили аппендицит. Но Юлька передвигалась довольно резво и целый день торчала в коридоре, заигрывая с побитыми мальчиками из травматологии.

В больнице, как в подъезде, обживаешься быстро. Случайные люди вскоре становятся приятелями и за день узнают друг о друге больше, чем соседи по лестничной клетке, живущие рядом годами.

К вечеру Ирина уже знала, как зовут Юлькиных маму и сестру, а в придачу кошку и собаку. А также сколько внуков у Татьяны Борисовны и какие у каждого внука повадки и пристрастия. О себе Ирина старалась особо не распространяться. Вставать ей пока не разрешали, и за ней с рвением взялась ухаживать шустрая Юлька. Жить можно. Вот только мысли о сыне не давали покоя. Мальчик должен некоторое время, пусть недолго, жить у чужих. Для четырехлетнего ребенка это время может показаться вечностью. Не нужно было забирать его…

Только завидев в дверях Машкину деловую физиономию, Ирина немного оживилась. Мария впорхнула в палату и одарила всех своей щедрой улыбкой.

— Ну как ты?

— Жива. Впервые в жизни побывала под наркозом.

— И как ощущения?

—Кайф.

Машка выложила на тумбочку Иринин халат, полотенце, ночную сорочку, мыло, расческу.

— Молодчина, Маш. Что бы я без тебя делала… Как там Антошка? Не капризничал? С Танюшкой не дрался?

Машка отвела глаза и покосилась на Татьяну Борисовну. Юльки в палате не было. От Ирины не ускользнуло некоторое Машкино замешательство. Что-то темнит Мария…

— Видишь ли, Ир… — Машка начала рыться в сумке, что-то старательно там перекладывая. — Антошка не у нас ночевал. Он остался дома… Он…

Ирину горячей волной окатило. Потом холодной. Потом опять горячей. Что она несет? Как это — дома? Она что, рехнулась? Ребенка одного оставила?

— Мария… — Больше Ирина ничего выговорить не смогла. В горле пересохло.

— Ир, ты меня не поняла. Его забрал Сергей. Я в садик прихожу, а он там. Ну, мы детей забрали, поехали к тебе, мне же нужно было вещи твои забрать. А у Танюшки температура тридцать девять, врач мне в садике сказала: ангина у нее. Ну и Сергей говорит: «Антошку я вам, Маша, не отдам — он может от Тани заразиться…»

Мария еще что-то сбивчиво бормотала, но Ирина уже не слышала. Опять он! Все против нее! Он уже ведет себя как хозяин! Теперь он будет хозяйничать в квартире… Боже, а как он справится с ребенком? Ведь он и понятия не имеет, как обращаться с детьми!

Маша снова осторожно покосилась на Татьяну Борисовну — та собиралась на уколы. Едва за Ирининой соседкой закрылась дверь, Мария затарахтела как пулемет, без остановки:

— Ты бы хоть меня предупредила! Я оказалась в дурацком положении! Он меня на кухню позвал и объявил, что он — Антошкин отец. Я чуть не кувырнулась с табуретки! Говорит: раз мать в больнице, то он за сына отвечает, и все в этом роде. Я прямо растерялась. Нет, я обалдела просто. Потом до меня дошло: а они ведь и правда похожи! Я все думала: кого мне этот Сергей напоминает? Оказывается, Антошку!

Тут Мария совершила непоправимую ошибку: она разулыбалась. Расцвела в улыбке до ушей. Ирину эта неуместная улыбка окончательно вывела из себя. Добила.

Ну надо же — всех очаровал! Даже Машка, ее преданная Машка, на его стороне!

— И чему ты радуешься? — хмуро буркнула Ирина, исподлобья созерцая сияющую физиономию подруги.

— За тебя радуюсь, — растерялась Машка. — Он так красиво за тобой ухаживает. И к тому же Антошке родной. А это большое дело. Неужели он тебе не нравится, Ир? Не поверю!

Нет, Ирина, конечно же, понимала, что, в сущности, Мария не виновата. Не отнимать же ребенка силой9 Да и ситуация, мягко скажем, нестандартная. Все она понимала. Но злилась на подругу изо всех сил. Если бы Мария Хотя бы расстроилась из-за этой истории, посочувствовала подруге, возмутилась бы, наконец! Так нет! Она, видите ли, рада! Она довольна! Это уж чересчур1 Ирина стиснула зубы и отвернулась к окну.

Мария поняла, что придется оправдываться.

— Ир, ну Ир… — примирительно протянула она. — Сергей сначала хотел Антошку к себе забрать. Ну, к себе домой. Но я не дала! Я говорю: садик у нас во дворе, нечего ребенка через весь город таскать. Я правильно сказала, Ир? Я ему твой ключ отдала, все показала, где у тебя что. Наш телефон дала, чтобы в случае чего — звонил. Ир, ты чё молчишь? Может, я зря ему ключ дала?

Ирина с трудом водрузила на лицо усталую улыбку.

— Нет, Маш, все нормально. В палату вернулась Юлька с журналом в руках и завалилась на постель читать.

— Ты иди, Маш. У тебя ребенок болеет, а ты тут торчишь. Спасибо тебе. Как Танюшка?

— Температура. Гланды опять надулись. Замучила нас эта ангина.

Мария засобиралась.

— Что тебе принести?

— Не выдумывай. Лечи ребенка. Пусть Иван за дизайнером присмотрит. Поможет, если что.

— Этого могла бы и не говорить.

Когда Мария ушла, Ирина закрыла глаза и долго лежала, притворяясь спящей. Она и не могла сейчас ни о чем разговаривать. Как все поворачивается против нее. И Мария тут ни при чем. Танюшку действительно замучили эти ангины. Не дай Бог Антошка заразится. Но все же… Все же… Наверняка Свечников несказанно рад тому, приключилось с Ириной. Какой повод для сближения с сыном! А может, и свою «лакированную» подругу к ним приведет! Кто его знает? Что она вообще о нем знает? О его прошлом, друзьях, привычках? О его жизни! Что он за человек? Он будет теперь влиять на ее сына, а она ничегошеньки о нем не знает! О чем они вчера весь вечер разговаривали? Может быть, он уже рассказал ребенку о себе всю правду? Боже! Какая каша заварится у мальчика в голове!

От переживаний у нее заныл бок. Пришел врач, осмотрел шов, потрогал живот.

— Доктор, а сколько я пробуду здесь? — осторожно поинтересовалась Ирина.

— Дней десять, дружочек, не больше.

Десять дней! Да это же целая вечность! Да за десять дней он так прочно войдет в Антошкину жизнь, что Ирине ничего не останется, кроме как принять все условия этого шантажиста!

То ли от слабости, то ли от лекарств Ирина снова уснула. А проснулась от запаха. Этот запах сформировал хрупкий красивый сон. Она бежит по берегу моря, а море так странно-волшебно пахнет. Она кого-то ищет среди людей на берегу. Но все равнодушно отворачиваются от нее, и она бредет дальше. Вдруг оказывается на поляне, в лесу, среди осенней цветной листвы.

К ней навстречу идет мужчина. Она ясно видит лицо: это Сергей. Молодой, улыбающийся, еще без шрама. Она идет к нему, протягивает руки, а он останавливает ее и, взяв за плечи, разворачивает от себя и ведет к другому мужчине. Ирина в недоумении смотрит на другого. Кто он? Наконец понимает: это он же! Только старше. Со шрамом через бровь. В серебристо-сером комбинезоне. Теперь он протягивает руки, и она идет к нему, обнимает его. И вот они вдвоем оборачиваются и смотрят на первого. Она стоит между двумя Сергеями и во сне ничуть не удивляется этой метаморфозе. Сергей молодой уходит от них по красно-желтому ковру… Сергей в серебристом комбинезоне держит ее за руку, и она остро чувствует это прикосновение. Настолько остро, что осознает необходимость проснуться. Просыпается и долго не может разобраться, где та грань между сном и явью, на которой можно сосредоточиться и все понять. Нет той черты. Есть волнующий запах. Моря ли? Ветра? И лицо Сергея. Или он продолжает сниться?