— Я не погреться. Я хочу остаться у вас совсем. — Свечников заговорил вполголоса, изредка поглядывая в сторону сына. Мальчик был поглощен игрой. — Ира, ты должна поверить мне, в конце концов. Неужели ты не хочешь, чтобы у мальчика была полная семья?

— Да с какой стати я должна тебе верить? Теперь ты еще шантажируешь меня благополучием ребенка!

— Так. Скажи, только искренне: я тебе абсолютно безразличен?

Ирина пару секунд смотрела на него не моргая, потом отвернулась и уставилась в окно. Свечников шумно вздохнул.

— Это из-за него? — спросил 6н совсем тихо.

— Из-за кого?

— Да брось. Я видел тебя с этим… рыжим. У тебя с ним роман?

Ирина опешила. Она не сразу сообразила, кого Сергей имел в виду. С кем он ее мог видеть, чтобы сделать подобные выводы? С Иваном? Но там, в кафе, в магазине, любой мог объяснить, что Иван — муж Машки. Да и какой он рыжий? Боже, да он про Леву! Ирина даже улыбнулась краешком рта. Он думает, что у них с Левой… Вот это да! Она почему-то обрадовалась такому повороту дела. Пусть не воображает, что она обмирает по нему, единственному. Просто необходимо сбить с него спесь! Где он мог их видеть вместе? Да не важно.

— А ты был уверен, что у меня не может быть романа? Я что, такая уж безнадежная?

— При чем здесь это? Я не был уверен, но надеялся. Мне очень хотелось, чтобы не было. Понимаешь?

— Понимаю. Все должно идти по твоему плану! Ты даже не предполагаешь, что у людей могут быть свои? Свои симпатии, антипатии, своя жизнь?

Было трудно держаться на уровне шепота. Ей почему-то доставляло наслаждение видеть Сергея сбитым с толку. Растерянным. Но длилось это недолго. В глазах его что-то блеснуло, и он остановил ее едкую тираду одним взглядом.

— Хватит. Я все понял. Одно ты мне не сказала: ты что, любишь его?

Ирина открыла было рот, но в палату вплыла Татьяна Борисовна, очаровательно улыбаясь:

— Ирочка, наш врач идет…

Свечников поднялся. Антошка отложил игру и подошел поцеловать мать.

— Поправляйся… До завтра, — хмуро пробормотал Сергей и рассеянно окинул взглядом палату.

Ирина поняла его состояние. Угадала в нем смятение, злость и досаду. Примерно то же она испытала, увидев его с женщиной в машине. Уж не ревнует ли она его? Ну это уж совсем лишнее. Но как иначе объяснить тот наплыв эмоций тогда, у универсама? А сейчас, когда она с упоением подтверждала его версию о Леве? Отомстила…

Ирина невесело усмехнулась. Похоже, она влюбилась как девчонка!

А впрочем, нет. Девчонки любят безоглядно. Как она любила Сашу в семнадцать лет. А так, как она полюбила Сергея — мучительно, противоречиво, болезненно, — любят только зрелые женщины. Женщины, которые знают цену потерям.

Глава 16

Лобарев позвонил сразу, едва Сергей с Антошкой вернулись домой.

— Ну ты мне подсунул! — вопил Вовка в трубку. — Если акула настрочит на нас жалобу, виноват будешь ты.

— Что же ты так плохо обслужил клиентку? — поддел Свечников. — На меня она не жаловалась. Анжелика — девушка с изюминкой. К ней подход нужен.

— С зубами она, твоя акулочка. То ей не так, это не так. «А Сережа, — говорит, — мне по-другому объяснял». Замучила в доску. Еле сдержался, чтобы не бросить ее одну с ее «лантрой».

— К женщинам подход надо иметь, лапоть.

— Ты имеешь, не спорю. Она про тебя все уши прожужжала: где он, что с ним?

— Соскучилась, бедняжка. И ты не смог ее утешить? Стареешь, брат.

— Да пошел ты! Она заявила, что у вас там намечалась поездка в условиях плохой видимости. В дождь, что ли? Я тебя сразу хочу, Серега, предупредить: я не поеду.

— Ладно, замяли. Ты ей сильно нагрубил?

— Старался без мата.

— Ну, это терпимо. Она отходчивая, утрясется.

— Думаешь, не станет шум поднимать?

— Вы с Максимом скоро будете мне за вредность приплачивать. Так ему и передай.

В другое время Свечников посмеялся бы над Вовкой, который попался в острые коготки капризной Анжелики. Но сегодня было не до смеха. Он все еще был под впечатлением от разговора с Ириной. Незаконченного разговора. Но как она встрепенулась, едва он упомянул о рыжем! Что собиралась ответить? Похоже, там серьезно.

— Сегодня суббота? — вывел его из задумчивости ребенок.

— Да, а что?

— По субботам мама меня купает… Свечников почесал в затылке. Не приходилось ему купать детей.

— Показывай, сынок, где тут у вас полотенца.

Через полчаса Свечников, мокрый с головы до ног, драил Антошку мочалкой, скандируя цитаты из «Мойдо-дыра». Антошка вторил ему тоненьким голоском:

Моем, моем трубочиста Чисто, чисто, чисто, чисто! Будет, будет трубочист Чист, чист, чист, чист1

Когда раздался звонок в прихожей, он выскочил из ванной в мокрой футболке и забрызганных джинсах. Открыл дверь и обомлел: на пороге стоял рыжий. Мелькнула мысль о телепатии.

— Проходите, — решительно произнес Сергей и закрыл за гостем дверь на замок. Разговор будет долгим.

— Сережа! Вынь меня отсюда! — донеслось из ванной.

— Вы проходите, располагайтесь! Одну минутку… — И Сергей исчез в ванной.

Лева Иващенко, ничего не понимая, наблюдал, как мокрый мужчина пронес завернутого в полотенце Ирининого сынишку. Чувствовал он себя неловко. Все же до чего эгоистично получилось с его стороны — совершенно не поинтересовался у Ирины ее личной жизнью. Он был так занят самим собой, что даже не спросил, как у нее на личном фронте. А тут, оказывается, сплошные перемены.

— Антошка, прыгай в пижаму и — под одеяло. Мне нужно с дядей поговорить. — И Свечников прикрыл дверь детской.

Он нырнул в спальню, переоделся и оттуда доложил:

— А Ирины, к сожалению, нет дома.

— Может быть, я подожду ее?

— Боюсь, долго придется ждать. — Свечников появился, застегивая рубашку. — Ирина в больнице.

— Что с ней?

Сергей ревниво прочел на лице у рыжего неподдельный испуг. Подумал: волнуется… А вслух пояснил:

— Аппендицит.

Повисло неловкое молчание. Было слышно, как в детской ворочается Антошка, а в кухне тикают ходики. Свечников не выдержал первый:

— Позвольте вас спросить… Извините, совершенно забыл представиться — Сергей.

— Лев.

— Лев… скажите, Лев… у вас это с Ириной серьезно? Рыжий пожал плечами:

— Ирина не такой человек, чтобы слова на ветер бросать. Думаю, серьезно. Да и потом — она сама предложила…

— Она… сама предложила? Не понимаю.

— Что же здесь непонятного? Вы что, Ирину не знаете? Она такой человек. Она сначала о людях думает, а потом уж о себе.

— Ага. А вы, значит, этим свойством пользуетесь? У Сергея скулы свело от злости. Но он держался. Не хватало драку устраивать в ее квартире.

— А вы, я вижу, против? — Мужчина уставился на Свечникова чистым, даже каким-то немного обиженным взором.

— Я, собственно, категорически против, — заявил Сергей, не сводя глаз с «соперника».

Тот сразу сник. Завял. Уж слишком быстро, безо всякой борьбы. Свечникова это несколько разочаровало.

— Ну что ж… Тогда у матросов нет вопросов, — тихо и уже явно обиженно произнес рыжий. — Я привык верить Ирине на слово, она раньше сама была себе хозяйкой и решения принимала единолично. Но раз такое дело…

— Вот-вот! — Свечников нетерпеливо дернул плечом. — Теперь она, как видите, не одна и наверняка собиралась объявить вам об этом, но не успела. Решения теперь принимаем мы вдвоем, и я вам буду признателен, если вы станете держаться от Ирины подальше.

Мужчина бросил на Сергея презрительный взгляд и направился к двери. Этот взгляд Сергея немного смутил. Неуместен он был, это точно. Ну злой, ну обиженный, ладно. Но он был полон презрения. С чего бы это?

— Всего доброго, — бросил рыжий напоследок и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Неприятное предчувствие царапнуло Сергея. Паршиво стало на душе, хоть волком вой. Ну соперник ушел. Ну без драки, без скандала. Ну и что? Где гарантии, что Ирина позволит занять место рыжего ему, Сергею? Как бы то ни было, главное — Антошка. Позволить, чтобы Антошку воспитывал отчим? Да ни за что!

Врач обещал выписать к концу недели. Конечно, она еще совсем слаба и бок побаливает, если много ходишь, но… Так необходимо быть сейчас дома! Прекратить наконец эту комедию, выйти из затянувшейся игры. Пока не поздно!

Каждый день, когда приходили Сергей с Антошкой, Ирина была вынуждена поддерживать Свечникова и всячески подыгрывать ему. В палату подселили еще двух женщин, зрителей прибавилось. Он разыгрывал из себя любящего мужа, ежедневно балуя ее цветами, выучил вкусы соседок и приносил Юльке сладости, а Татьяне Борисовне — яркие толстые журналы. В конце концов он приволок свой переносной цветной телевизор. Теперь они до полночи смотрели передачи. Порой Ирине даже хотелось поверить в эту игру и пустить в свое сердце эту заботу. Здесь, в больнице, она поняла, что устала от одиночества. Так приятно, когда о тебе заботятся, угадывают твои желания…

Каждый раз она ревностно оглядывала сына. Одежда чистая, ногти подстрижены. Мальчик излучает радость и здоровье. Тьфу-тьфу-тьфу — через левое плечо. Придраться не к чему.

За своими думами Ирина не сразу заметила в конце коридора маленький Машкин силуэт. Хотя Машка довольно резко жестикулировала ей, не решаясь пройти к подруге в холл без белого халата.

— Ну как ты?

— В пятницу обещали выписать.

— Вот и ладно. Хватит филонить.

— Как вы там управляетесь? Какие новости?

Ирину, понятное дело, в первую очередь интересовали дела в кафе. Не хотелось переносить открытие.

Открыть кафе она планировала к началу осенних каникул. А еще столько не сделано…

— Твой дизайнер — настоящее чудо! — Мария смешно всплеснула руками. — Эта комната наверху… Входишь, и все перевернуто. Где пол, где потолок — непонятно. Сейчас что-то морское творит. Девочка с ним ходит, помогает.

— Ну а Лев как? Движется у него там в подвале что-нибудь?

Мария непонимающе уставилась на подругу.

— Так он же… он пришел, все свое забрал, ключи отдал.

— Как — отдал?

— Так — отдал. Сказал, что ты передумала ему подвал отдавать. А он, мол, не в обиде. Выглядел он, конечно, жутко. Расстроенным выглядел, что там говорить. Но я думала, раз ты…

— Постой, постой! — Ирину как горячим паром обдало. Даже внутри горячо стало. — Как это так? Я — передумала? Да я не видела его с тех пор! Маш, тут что-то не так. Ты сама с ним разговаривала? Может, ты что-то не так поняла?

— Сама. Как с тобой. Пришел один, без ребят. Собрал кое-какую мелочевку свою, все в пакет уместилось.

— Пьяный был?

— Трезвый как стеклышко! Говорю же тебе: грустный. Я, говорит, понимаю Ирину, ей бизнес надо расширять. Зачем ей возиться со всем этим? Только, говорит, зачем дразнить было?

— Дразнить?

— Это его слова. Зачем дразнить было, в благородство играть? Положил ключи на стол и ушел.

— О Господи! — Ирина схватилась за голову. — Машка, я ума не приложу, что стряслось! У него что, крыша поехала? Я ведь не виделась с ним с того дня, как ключи ему отдала, и не разговаривала. С чего он взял?

— Мы с Иваном тоже удивились. Подумали, что у тебя планы изменились, мало ли что? Может, ты не доверяешь ему — вдруг снова пить начнет?

— Ой, Машка… Типун тебе на язык. Теперь, может, и начнет…

— Зря я тебе сказала, будешь еще нервничать.

Ирина махнула рукой. Ни о чем другом она и думать сейчас не могла.

Весь оставшийся вечер звонила Леве. Безрезультатно. Весь следующий день тоже не отходила от телефона. Дома трубку не брали, в институте его не было.

Смесь возмущения и недоумения жгла ее изнутри пылающим костром. Что могло произойти? Что взбрело ему в голову? Кто, наконец, мог так оклеветать Ирину, выставить ее предательницей? Голова трещала от подобных мы слей.

Напасть на Леву ей удалось только в четверг. Вероятно, она разбудила его, потому что голос однокурсника показался скрипучим и хриплым.

«Не пьяный ли?» — мелькнуло в голове.

— Лева? Это Ирина. Нам нужно поговорить.

— О чем? — В трубке помолчали. — Все в порядке, Ир, не комплексуй. Я все понял.

— Да пошел ты!.. — заорала Ирина на весь коридор. Из процедурной палаты выглянула испуганная физиономия медсестры. — Зато я ни хрена не поняла! Что еще за выходки? Отдаешь ключи, наговариваешь на меня всякую напраслину. У тебя что, белая горячка?

— Никакой горячки. В рот не беру. Я же в Израиль собираюсь. Или ты забыла? Паспорта с ребятами оформляем, визы заграничные. Все честь по чести.

— Так. С этим ясно. Теперь скажи мне, будь добр, когда я тебе говорила, что…

— Ты — не говорила. Это и обидно. Если бы ты сказала…

— Стоп! А кто говорил? — вкрадчиво спросила Ирина и замерла.

— Кто? Муж твой. Он мужик прямой, так и сказал: катись-ка ты, Лева…