— Кто-о?! — Ирина задохнулась. Потом закашлялась. В боку отозвалось колющей болью. — Повтори, Левушка, слышно плохо.

— Муж… или кто там сейчас в твоей квартире живет?

— Ага… — Ирина почувствовала, что пальцы, сжимавшие трубку, стали ледяными. А в голове, напротив, стало горячо. — И что он тебе сказал?

— Держись, говорит, от моей Ирины подальше и все такое. Да брось, Ир, я все понимаю. Я не хочу тебе неприятностей. Считай, что инцидент исчерпан и я уже все забыл.

— Лева! Все не так!

Но тот уже положил трубку.

Ирина рванулась в палату и стала собирать свои вещи. Все. Терпение кончилось. Она сейчас же едет домой. Нужно только позвонить Ивану, пусть пришлет машину. Ей даже эту сумку нельзя поднять. Как противно ощущать собственную беспомощность и зависимость! Злость, возмущение, негодование клокотали в ней так, что поднялась температура. Лицо горело огнем. Сейчас она сходит к врачу и что-нибудь приврет. В конце концов, больничный ей не нужен. Если врач не отпустит, она так уйдет. Это невыносимо! Всему этому нужно положить конец немедленно. Дозвонившись до магазина и уладив вопрос о машине, Ирина стала звонить домой. Никто не брал трубку. Значит, он на работе. Вопрос только — где? В «Сервис-плюс» или на полигоне? Или еще где? Набрала «Сервис-плюс» наудачу.

— Алло…

— «Сервис-плюс» к вашим услугам.

— Девушка, скажите, пожалуйста, Сергей Свечников… на месте?

— Да, он в кабинете. Позвать?

— Нет-нет, спасибо. Значит, он на работе.

Юра помог отнести сумки в машину. В коридоре столкнулась с врачом.

— Никаких тяжестей, дружочек. На работу недельку не выходить.

— Все сделаю, как вы велели…

А мысли уже там! И руки чешутся. Как он смел? Кто он такой? Прийти и разрушить то, что складывалось годами! Посягнуть на дружбу! Обидеть Леву Иващенко! Нет, этого она не простит. Она поставит его на место! Всю нудную дорогу с пробками и остановками у светофоров она кусала губы и сжимала кулаки.

В «Сервис-плюс» она влетела разъяренной мегерой — с силой толкнув тяжелую стеклянную дверь и мгновенно получив в качестве компенсации резкую боль 6 боку.

«Спокойнее, мадам, — приказала она себе. — Шов разойдется».

Едва кивнув секретарше, она пролетела через приемную. Плащ развевался на ней, как знамя.

— А вы кто? — пискнула секретарша.

— Жена! — рявкнула Ирина, хватаясь за круглую ручку массивной двери и тщетно пытаясь открыть ее. Краем глаза заметила, как изящные очки секретарши сползли на самый кончик носа. Наконец она справилась с дверью и ворвалась в кабинет.

Свечников сидел за столом и разговаривал по телефону. Увидев Ирину, удивился и обрадовался одновременно. Быстро закивал ей, показывая на кресло рядом с собой. Она села на диван. Ирина смотрела, как он разговаривает по телефону, и кипела. Как он может смотреть на нее такими чистыми глазами? Долго ли, интересно, он собирается делать вид, что разговора с Левой не было? И ведь приходил к ней после их разговора каждый день! Как ни в чем не бывало! С цветами. С фруктами. Мило улыбался. Какой ей урок! Но она-то дура! Домой к себе пустила! Все позиции сдала!

Наконец он положил трубку. Разулыбался. Подошел к Ирине. Поцеловал. Сел рядом. Она сидела как каменная. Только ноздри слегка подрагивали от напряжения.

— Тебя уже выписали? Но почему ты не позвонила? Я бы приехал за тобой. Что-то случилось? — наконец догадался он и встревоженно заглянул в глаза.

— Когда ты разговаривал с Левой? — выталкивая из себя слово за словом, произнесла Ирина.

— А… — протянул он и сразу сник. Но только на мгновение. Секунд десять ему хватило, чтобы собраться, безмятежно взглянуть на нее и беспечно произнести: — В субботу.

— И о чем вы говорили? — тихо спросила Ирина, глядя мимо Свечникова, в зеркало, которое висело прямо напротив дивана.

В зеркале отразились двое. Он — откинувшись на спинку кресла, нога на ногу. Уверенность и упрямство. Она — сцепив пальцы на коленках. Сжатая пружина.

— Мне не нравится твой тон, Ирочка. Как на допросе. Может быть, сходим пообедать? Тут недалеко «Русская кухня», мы с Антошкой…

— Тебе не нравится? — пропустив мимо ушей предложение пообедать, уточнила Ирина. — А мне не нравится, как беспардонно ты вламываешься в мои дела. Мой контракт с Левой — дело лично мое! Кто дал тебе право…

— Твой контракт? — повторил Свечников и встал. Дошагал до окна и резко развернулся. — Я думал, это называется несколько иначе…

В дверь постучали. В проеме показалась остроносая мордашка секретарши. Уже без очков. Ирина отвернулась.

— Сергей Андреевич, я на обед, — прощебетала она, не сводя глаз с Ирины.

— Конечно, Лен, иди. Я тут буду.

Дверь за секретаршей прикрылась, и мужчина и женщина мгновенно устремили друг на друга сощуренные от эмоций глаза.

— Честно говоря, Ира, я несколько иначе представлял твое возвращение из больницы, — заявил Сергей. — Мне показалось, что эта неделя нас заметно сблизила. Ты ведь рада была моим посещениям. Разве не так? И вот твой первый вопрос — о нем! Ну убей — не поверю, что ты так его любишь!

Ирина внимательно следила за Свечниковым. Другой мир. Перевернутая логика. Где для нее черное, для него — белое. Как его понять? Только теперь до нее начало доходить, что же на самом деле произошло. Она молчала.

— Хоть сколько уверяй — не поверю! Из его слов я сделал вывод, что ты встречаешься с ним из жалости. Я знаю, так часто бывает. Ты жалеешь его и не можешь оборвать эту связь. Но он же мужик, в конце концов! Должен же он понять наконец…

— Замолчи! — Ирина рывком поднялась и подошла к столу. Налила воды в стакан. Выпила залпом. — Ты даже не понимаешь, что натворил!

Свечников упрямо передернул плечами:

— Я тебя предупредил, что буду бороться! Я готов драться с каждым, кто появится около тебя, поняла? Антошка мой сын, и я не позволю, чтобы он рос с отчимом.

— Дурак! — Ирина с грохотом поставила стакан на стол. — У меня с Левой ничего нет! Лева Иващенко — мой друг и арендует мой подвал для своего театра. Это его мечта, ты понимаешь? Ты выгнал его оттуда с потрохами. А я теперь в его глазах — сытая капиталистка! Предательница. Дошло до тебя? Кретин ревнивый!

Ирина больше не могла сдерживать слезы и полезла за платком.

Свечников молчал, переваривая услышанное.

— Как можно быть таким однобоким? Раз увидел с мужчиной — значит, любовник. Ты что, других отношений между людьми не допускаешь?

— Нет, почему же… — Свечников вдавил кулаки в зеркальную полировку стола. — Я допускаю! Но, насколько мне помнится, ты не пыталась меня переубедить. Или я не прав? Тогда, в больнице, ты с радостью подтвердила мою версию. Забыла? А я помню. Кажется, ты заявила, что у тебя есть свои симпатии, и тому подобное!

Свечников подошел к Ирине и встал перед ней, загородив зеркало. На его скулах играли желваки.

— Так вот что я вам скажу, мадам, — подытожил он. — Тебе хотелось, чтобы я ревновал! Тебе нравилось водить меня за нос, делать из меня ревнивого придурка! Это твоя игра, милая, и за нее приходится расплачиваться.

— Я не говорила, что мы с Левой — любовники!

— Не говорила, — согласился Свечников, — но и не отрицала. Дала понять, что так оно и есть. Да, я согласен, что вел себя с ним не по-джентльменски. Но на весах мой ребенок…

— Ты прикрываешься Антошкой, как…

— Не смей! Не говори того, о чем сама потом будешь жалеть. Антошка мой сын и знает об этом. Он хочет, чтобы мы были вместе.

— Как ты мог! Как ты мог сказать ребенку об этом без меня?!

— А тебе не ведомо, что бывают мужские разговоры? Между отцом и сыном? Мы прекрасно с ним справились. Тебе не о чем волноваться. Что касается твоего Левы… Я извинюсь. Ну хочешь, я упаду перед ним на колени?

— Нет! Ты уже разбирался с ним. Я сама буду говорить с Левой. Ты не представляешь, что с ним сейчас творится.

— Судя по твоей реакции, он сейчас рыдает, зарывшись в опилки у себя в цирке. Ведь он, кажется, клоун?

— Это ты — клоун! Ему у тебя еще поучиться! — Ирина яростно шмыгнула носом. — Он преподаватель в институте искусств. Очень талантливый человек! А ты…

— История мне не простит, — уныло заключил Свечников, смеясь одними глазами.

— Как ты циничен! — изумилась Ирина.

— Жаль, что я тебя разочаровал, — подхватил Свечников, притворно сокрушаясь. — Ведь ты вообразила, что я благороден, воспитан, умен, образован. Восхищение своей особой я так и читаю в твоих взорах.

Ирина поморщилась:

— Перестань кривляться.

Сергей сел рядом с ней на диване и взял ее за руку. Она отдернула руку, словно обожглась. Сергей вздрогнул, как от пощечины. Как она может… Он так ждал ее возвращения… Представлял, как она снимает плащ и прижимается к нему своим гибким теплым телом. Он знал, что она будет в голубом тонком свитере, и почти ощущал рукой полоски на нем. Но тот образ, который он нафантазировал себе, вдруг вдребезги разбился о реальность.

Он примирительно попросил:

— Дай мне адрес твоего Левы. Я все улажу.

— Не затрудняйся. В своей жизни я все улажу сама! — сказала, как отрезала.

— Затрудняться, — устало повторил Сергей. — Неужели ты не видишь: то, что я делаю для тебя, мне в радость. Не поверю, будто ты не замечаешь, что небезразлична мне. Я знаю, как пахнут твои волосы. Знаю, какие книги ты читаешь. Какую музыку ты слушаешь, Я теперь даже знаю, какой ты была в детстве. Маленькой и пушистой, как цыпленок. Неужели ты не чувствуешь, как нужна мне?

Говорил он тихо, чуть слышно, но Ирина слышала каждое слово. Она не смотрела ему в лицо, но ощущала, что он буквально трогает ее взглядом. Волосы, левую щеку, изгиб шеи, ямку между ключицами…

Было слышно, как шуршат часы на стене. Будто дворники метут листья по асфальту. В холле хлопнула дверь. Что-то упало в приемной, наверное, стул. Дверь кабинета распахнулась, и на пороге, благоухая дорогим парфю-мом и сияя перламутром плаща, появилась Анжелика.

— Извините, что без стука! — бросила она, царственно вплывая в кабинет. — Привет! — И плюхнулась в кресло у стола.

— Здравствуй, Анжелика, — кивнул Сергей.

Ирина держала его взглядом. Смутится? Занервничает? Засуетится? Ни-ни. А барышня, похоже, тут как хозяйка. Села, ногу на ногу, достала сигареты, вытянула из пачки одну, длинную как макаронина, уцепила двумя коготками. Закурила.

— Ой, ну и погодка, скажу я вам! Льет как из ведра! Ирина и Сергей, не сговариваясь, повернулись к окну. Они и не заметили, как начался дождь.

— Девушка, так это ваша машина так неудобно припаркована во дворе? Мы сейчас с Сергеем будем выезжать, и боюсь, что она нам помешает.

Ирина не сразу сообразила, что Анжелика обращается к ней. А когда поняла и сообразила, о чем речь, ответила довольно бодро. Почти весело:

— Ну что вы, не стоит волноваться. Все будет о'кей. Я уже уезжаю. Вам ничто не помешает.

Ирина встала и огляделась в поисках перчаток.

Анжелика удовлетворенно кивнула. Ирина ее больше не интересовала. Она обратила свои очи на Сергея и выжидательно выпустила в его сторону тонкую струйку дыма.

Ирина, как назло, не могла найти свои перчатки. Наконец Сергей отыскал их под столом и протянул Ирине, упорно стараясь поймать ее взгляд.

— А я, как дождь начался, сразу в гараж и сюда, — не сводя глаз с Сергея, объявила Анжелика. — Ты ведь велел, маэстро, как только ливень будет посильнее, так?

— Да, да, сейчас поедем, — прервал ее Сергей, направляясь вслед за Ириной. — Ира, постой, я провожу тебя.

— Нет! — быстро ответила она, стараясь беспечно улыбаться. — Я найду дорогу. Не забудьте забрать свои вещи, Сергей Андреич. Всего доброго.

Она вышла и плотно прикрыла за собой дверь.

«Не забудьте забрать свои вещи», — звенело у Сергея в ушах. Все. Это все! Она не хочет его знать. Холодная, безжалостная кукла. Ей важна только работа. Бизнес. Деловые отношения. Дружба. Свой узкий мирок. Ей наплевать на какого-то там Свечникова с его паршивым ухаживанием. Он — нуль для нее. Нуль без палочки. Может, она вообще мужененавистница? Феминистка.

Только сейчас он заметил, что ходит по кабинету мимо Анжелики, как разъяренный тигр. А та с интересом наблюдает за ним. Как посетитель в зоопарке.

— Эй, маэстро! — наконец окликнула она Сергея. — Что за дела? Проблемы в бизнесе или я тебя так возбуждаю?

— Или, — ответил он и уставился на Анжелику. Вызывающие иссиня-черные волосы. Открытая, обтянутая кофточкой-стрейч грудь. Короткая-прекороткая кожаная юбка. Блестящие, будто маслом обмазанные ляжки. Конечно, он знал, что не маслом. Колготки такие — полная иллюзия масла. Вот конфетка так конфетка. Уже две недели откровенно демонстрирует свою симпатию остолопу-инструктору, а тот ни в одном глазу. Втемяшилась ему в башку эта холодная, неприступная истеричка. Да ему просто баба нужна.