— Держу пари, у тебя это есть.

— Нет, правда.

Он поднимает брови, затем изображает пантомиму, держит косяк двумя пальцами.

— Снаружи в машине. Пойдем со мной, и я тебе покажу.

Я трясу головой. Словно я настолько тупа. Уже нет.

— Нет. Я жду, когда за мной заедут.

Он наклоняется ближе ко мне: он пахнет кремом после бритья, чем-то сильным.

— Я уверяю, что ты доберешься домой. Пойдем.

И затем он кладет свою руку на мою, обвивает пальцами мой локоть.

— Отпусти, — говорю я, пытаясь высвободить руку.

— Не будь такой, — страстно говорит он.

— Я серьезно, — я выдергиваю локоть. Он продолжает. — Отпусти.

— Ой, перестань, Эмми, — он допивает свой напиток. Он даже не смог правильно произнести мое имя. — Я не кусаюсь.

Затем он начал стягивать меня со стула, что бы в моем нормальном состоянии у него вряд ли получилось, но, опять же, мое чувство баланса меня подвело. Не успев осознать все, я уже стояла на ногах, а потом прорывалась через толпу.

— Я сказала, отпусти, ты, чертов осел!

Я резко выдернула руку, она взметнулась вверх, ударила его по лицу, из-за этого он споткнулся и немного отступил назад. Теперь люди смотрели на нас, со слабым-интересом-что-такое-происходит-пока-музыка-не-играет. Как я такое допустила? Одно неприятное замечание от Криса, и вот я отброс из бара, дерущийся на публике с парнем по имени Шерман? Я чувствовала, как мне становится стыдно, отчего мое лицо покраснело. Все смотрели на меня.

— Ладно, ладно, что здесь происходит?

Это был Адриан, вышибала, как обычно слишком поздно для реальных разборок, но всегда не упускающий шанс показать всем свою власть.

— Мы просто болтали у бара и собираемся теперь выйти на улицу, а она капризничает, — сказал Шерман, потянув свой воротник. — Сумасшедшая сучка. Она меня ударила.

Я стою, потираю руку, ненавижу себя. Я знала, что если я обернусь, то снова увижу ту девушку, такую слабую и потерпевшую поражение. Она пойдет к парковке, без проблем. После той ночи на вечеринке она заслужила такую репутацию. Я ненавидела ее за это. Настолько, что чувствовала, как в горле поднимается ком, который я подавляю, так как я лучше ее, гораздо лучше. Я не Лисса: я не выпускаю боль на показ. Я храню ее надежно спрятанной, чем кто-либо. Я так делаю.

— Боже, он опухает.

Шерман ноет, потирая свой глаз. Ну и слабак. Если бы я ударила его специально, ну, все было бы иначе. Но это была случайность. Я даже не прикладывала никаких усилий для этого.

— Хочешь, чтобы я вызвал полицию? — спрашивает Андриан.

Мне внезапно становится так жарко, и я чувствую, как из-за пота рубашка прилипает к моей спине. Комната наклоняется, немного, и я закрываю глаза.

— Ох, Господи, — слышу я, внезапно кто-то берет меня за руку, слабо сжимая ее. — Вот ты где! Я опоздал только на пятнадцать минут, милая, не надо устраивать разборки.

Я открываю глаза и вижу Декстера, он стоит рядом со мной. Держит меня за руку. Я бы выдернула ее, но, если честно, я считаю, что так будет лучше, учитывая происходящее.

— Это тебя не касается, — говорит Андриан Декстеру.

— Вообще, это моя ошибка, — быстро и бодро отвечает Декстер, словно мы все его друзья, которых он случайно встретил на углу улицы. — Это так. Видишь, я опоздал. И это вывело мою сладкую из себя.

— Боже, — выдыхаю я.

— Сладкая? — повторяет Шерман.

— Она его стукнула, — говорит Андриан Декстеру. — Может, стоит вызвать копов.

Декстер смотрит на меня, затем на Шермана.

— Она тебя ударила?

Теперь Шерман не выглядит таким уверенным, вместо этого он теребит свой воротник и оглядывается.

— Ну, не совсем.

— Милая! — Декстер смотрит на меня. — Ты правда это сделала? Но она такая кроха.

— Осторожней, — говорю я под нос.

— Ты хочешь, чтобы тебя арестовали? — шепчет он. Затем снова бодрым голосом добавляет: — Я в том плане, что я уже видел, как ей крышу сносит, но чтобы она ударила кого-то? Моя Реми? Да в ней и девяноста фунтов нет.

— Либо я вызываю копов, либо нет, — говорит Андриан. — Но я должен вернуться к двери.

— Забудь, — отвечает ему Шерман. — Я ухожу.

Затем он уходит, но я успеваю заметить, что да, его глаз действительно набух. Зануда.

— Ты, — Андриан указывает на меня. — Иди домой. Сейчас же.

— Будет сделано, — говорит Декстер. — И спасибо вам за то, что тепло и профессионально разрулили эту ситуацию.

Мы покидаем Андриана, размышляя над тем, обиделся ли он. Как только мы выходим на улицу, я вырываю руку от Декстера и спускаюсь по ступенькам по направлению к телефону.

— Что, и никаких спасибо? — спрашивает он.

— Я могу о себе сама позаботиться, — отвечаю я. — Я не слабая женщина, которую нужно охранять.

— Очевидно, — говорит он. — Тебя только что чуть не арестовали за нападение.

Я продолжаю идти.

— И, — продолжает он, выбегает передо мной и идет спиной вперед так, что у меня не остается выбора и приходится смотреть на него. — Я спас твою шкуру. Итак, ты, Реми, должна быть немного благодарна. Ты пьяна?

— Нет, — отрезаю я, хотя вполне возможно споткнулась обо что-то. — Я в порядке. Я просто хочу позвонить, чтобы меня подбросили домой, ладно? У меня была действительно дерьмовая ночь.

Он отступает, засовывает руки в карманы.

— Действительно.

— Да.

Теперь мы у телефона. Я шарю в карманах: мелочи нет. И внезапно меня словно поражает — спор с Крисом, драка в баре, моя личная несчастная вечеринка, и, ко всему этому, все напитки, что я смешала за последние несколько часов. Моя голова болит, я ужасно хочу пить, и теперь я застряла. Я закрываю глаза рукой и делаю несколько хороших глубоких вдохов, чтобы подготовить себя.

Не плачь, ради Бога, говорю я себе. Это не ты. Больше нет. Дыши.

Но это не работает. Ничто не работает этой ночью.

— Давай, — тихо говорит он, — Расскажи мне, что не так.

— Нет, — шмыгаю я, и ненавижу то, как это прозвучало. Слабо. — Убирайся.

— Реми, — отвечает он. — Расскажи мне.

Я трясу головой. Как я могла знать, что все будет по-другому? История может быть той же, легко: я пьяная, в пустынном месте. Кто-то здесь, протягивает мне руку. Такое случалось раньше. Кто может меня обвинить за холодное, черствое сердце? И это сделало свое дело. Я рыдала, злясь на себя, но не могла остановиться. Единственный раз, когда я позволяла себе быть слабой — это дома, в кладовой, наблюдая за звездами, чувствуя, как голос отца звучит у меня в ушах.

И мне бы очень хотелось, чтобы он был здесь, даже хотя я и понимала, что это глупо, что он даже не знал меня, чтобы меня спасти. Он сам сказал об этом в песне: он меня подведет. Но все-таки.

— Реми, — тихо говорит Декстер. Он не трогает меня, но его голос очень близко, он очень нежен. — Все хорошо. Не плачь.

Позднее, у меня займет минуту вспомнить, как точно все происходило. Повернулась ли я первая и придвинулась, или он. Я точно знаю, что мы не встретились на полпути. Было небольшое расстояние, об этом даже не надо спорить. И может не важно, он сделал первый шаг или я. Все, что я знаю, это то, что он был там.

Глава 7

Я проснулась с сухостью во рту, тяжелой головой и звуками гитары, раздающимися со стороны двери напротив комнаты. Было темно, но к тому месту, где лежала я, тянулась полоска света, прямо до края кровати, в которой я, очевидно, спала до настоящего момента.

Я быстро села, и у меня закружилась голова. Боже. Это было знакомо. Не место, но то чувство, проснуться в чужой кровати в полном замешательстве. В такие моменты я была счастлива, что не было свидетелей моего абсолютного позора, когда я проверила, что да, трусы все еще на мне, и да, я все еще в лифчике, и да, хорошо, ничего важного не случилось потому, ну, девочки это знают.

Господи. Я закрыла глаза, сделала глубокий вдох.

Ладно, ладно, говорю я себе, просто подумай секунду. Я осмотрелась вокруг, чтобы найти особые детали, которые могли бы прояснить, что на самом деле произошло с тех пор, как память меня покинула, когда Декстер и я были у телефонной будки. Слева от меня было окно, на подоконнике которого стояли вещички, похожие на снежные шарики. Стул на другом конце комнаты был покрыт одеждой, а у двери в стопках лежали диски. Наконец, на краю кровати, в куче были свалены мои босоножки, свитер, который был завязан у меня на груди, мои деньги и права. Я их туда положила? Ни в коем случае.

Даже пьяная, я бы их сложила. Ну уж пожалуйста.

Внезапно я слышу чей-то смех, а затем несколько приглушенных гитарных аккордов.

— Ты дала мне картошку, — пел кто-то, затем опять следовал смех. — Ну а я хотел кумкват… Я просил тебя о любви… Ты сказала — подожди, это что, мой творог?

— Я голоден, — протестовал кто-то. — А тут только специи.

— Тогда ешь специи, — отвечает другой голос. — Творог нам не по карману.

— В чем проблема, чувак?

— Правила дома, Джон Миллер. Не покупаешь еду — не ешь. Точка.

Хлопнула дверца холодильника, секунду стояла полная тишина, затем вновь раздались звуки гитары.

— Он такой ребенок, — сказал кто-то.

— Ладно. На чем мы остановились?

— Кумкват.

На этот раз я узнала голос. Это был Декстер.

— Кумкват, — повторил другой голос. — Итак…

— Я просил тебя о любви, — пел Декстер. — Ты сказала, сделать что?

Я стряхнула с себя одела, которыми я была накрыта, выбралась из кровати, затем надела туфли. По каким-то причинам от этого мне стало лучше, я более контролировала себя. Затем я засунула свои права обратно в карман, натянула свитер и села подумать.

Во-первых: время. Часов не было, но я заметила спутанный телефонный кабель, выглядывающий из-под кровати, погребенный под парой рубашек. Здесь царил беспорядок. Я набрала номер, чтобы узнать время и температуру, прослушала прогноз погоды на пять дней и после этого узнала, что сейчас 12:22. Бип.

Мне досаждало то, что кровать не собрана. Но это не моя проблема. Мне надо добраться домой. Я набрала номер Джесс и покусывала свой розовый ноготь, ожидая неизбежного гнева.

— Ммммрррррр.

— Джесс?

— Реми Стар. Я собираюсь надрать твою чертову задницу.

— Эй, хорошо, но послушай…

— Где тебя черти носят?

Теперь она полностью проснулась, стараясь говорить достаточно сердито и при этом сохранять свой голос спокойным. У Джесс было много талантов.

— Ты в курсе, что Хлоя меня всю ночь доставала с тобой? Она сказала, что высадила тебя в восемь тридцать у Бендо, чтобы ты выпила еще кружку пива, Боже мой.

— Ну, видишь ли, в конце концов, я осталась там подольше.

— Ясно. А я, в конце концов, поехала туда тебя искать и слышала, что ты не только напилась, но также влезла в драку, и более того, ушла с каким-то парнем и вовсе исчезла. Какого черта ты думаешь, Реми?

— Я понимаю, что ты в бешенстве, ладно? Но прямо сейчас мне надо…

— Ты думаешь, мне приносили удовольствия повторяющиеся звонки от Хлои и ее рассказы о том, что ты, возможно, мертва или типа того, и это все моя вина, потому что предполагается что у меня, очевидно, есть что-то вроде психической связи, которая помогла бы мне понять, что тебя надо забрать, даже без телефонного звонка?

На этот раз я молчала.

— Ну? — огрызнулась она.

— Слушай, — шепчу я. — Я напортачила. Успешно. Но сейчас я в доме того парня и мне нужно выбраться, и, пожалуйста, ты можешь помочь мне?

— Скажи мне, где ты.

Я сказала.

— Джесс, я действительно…

Клик. Ну ладно, теперь мы обе можем злиться на меня. Но, по крайней мере, я поеду домой.

Я подошла к двери и наклонилась на нее. Звуки гитары все еще раздавались, и я могла слышать, как пел Декстер что-то о картошке и кумквате, снова и снова, словно он ждал, когда его посетит вдохновение.

Я приоткрыла дверь, затем заглянула в проем. Справа была кухня, где стоял видавший виды пластмассовый стол с неподходящими друг другу стульями, холодильник с картинками и кушетка в коричнево-зеленую полосочку, прислоненная к окну.

Декстер и парень, в котором я признала Теда, гитариста, сидели на столе, между ними стояла пара банок пива.

Собака, которую я встретила ранее, спала на кушетке.

— Может быть кумкват — не совсем то слово, — сказал Декстер, облокотившись на свой стул — деревянный, раскрашенный в желтый — именно так, как запрещали учителя в школе — балансируя на задних ножках. — Может, нам нужен другой фрукт.

Тед перебирал струны гитары.