Если вы никогда не видели, как кто-то принимает участие в соревновании с едой, как и я к тому моменту, вы бы предположили, что это может быть захватывающим. Хотя пари не заключалась в том, чтобы съесть девять с половиной бананов быстро: надо было просто съесть девять с половиной бананов. К четвертому банану или около того стало скучно, Тэд с Ужасной Мери пошли в Ваффл Хауз, оставив меня, Декстера и Манки ждать следующие пять с половиной бананов. Оказалось, что нам это не потребовалось: Джон Миллер признал поражение на середине шестого банана, затем аккуратно поднялся и пошел в ванную.

— Надеюсь, ты не убьешь его, — сказала я Декстеру, как только дверь закрылась на замок.

— Никогда, — ответил он с легкостью, потягивая спину на стуле. — Видела бы ты его в прошлом месяце, когда он съел пятнадцать яиц подряд. Тогда мы беспокоились. Он весь покраснел.

— Знаешь, — говорю я. — Забавно, что тебе никогда не приходилось есть огромное количество продуктов.

— Неправда. Просто я продвинулся после завершения уровня мастера всех вызовов в апреле.

Мне даже противно было спросить, как можно заработать такой титул, но любопытство взяло надо мной верх.

— Как же?

— Двадцать две унции майонеза Миракл Вип, — ответил он: — За двадцать минут.

Только мысль об этом заставила мой желудок сжаться. Я ненавидела майонез и то, что с ним подают: яичный салат, салат с тунцом, даже яйца со специями.

— Это отвратительно.

— Я знаю.

Он произнес это с гордостью.

— Я никогда бы не побил это, даже если очень постарался.

Я ума не приложу, что за человек такой, который получает удовольствие от постоянных состязаний. А Декстер держит пари по любому поводу, не важно — подконтрольны они ему или нет. В недавние фавориты вошли Спорим На Четвертак Следующая Машина Будет Голубой Или Зеленой, За Пять Баксов Я Приготовлю Что-нибудь Съедобное Из Консервированной Кукурузы, Картофеля Фри и Горчицы в Кладовке, и, конечно же, Сколько Штатов Ты Сможешь Назвать Пока Та Женщина В Химчистке?

Лично я назвала двадцать. Декстер был на девятнадцатом, и был близок ко взрыву мозга.

— Калифорния, — сказал он, наконец, бросая нервный взгляд на дверь химчистки, где женщина говорит с кем-то за прилавком.

— Уже говорил, — отвечаю я.

— Висконсин.

— Монтана.

— Южная Каролина.

Дверь открылась: это была она.

— Игра закончена, — говорю я: — Я выиграла.

— Не выиграла!

Я поднимаю пальцы, которые загибала.

— Я обошла на один, — сказала я: — Плати.

Он начинает рыться в карманах, вздыхает, затем подтягивает меня ближе, обнимает за талию и зарывается лицом в шею.

— Неа, — говорю я, положив руки ему на грудь: — Не работает.

— Я буду твоим рабом, — шепчет он мне, и я чувствую, как по спине пробегает холодок, затем быстро отряхиваюсь, напоминая себе, что каждое лето у меня есть парень, тот, кто ловит мой взгляд после того, как школа заканчивается, и обычно все длится до поездки на пляж, куда мы отправляемся всей семьей каждый август. Единственная разница сейчас заключается в том, что я еду на запад вместо востока. И мне нравится думать об этом, таким образом, используя компас, что-то каменное, что останется неизменным еще долгое время после того, как я уйду.

Кроме того, я уже знаю, что у нас не будет долгих отношений. Он уже такой неидеальный, проявились все его трещинки и изломы. Я могу только вообразить, что за крах стоит за всем этим, глубоко в основании. Но, тем не менее, все еще сложно сохранять голову ясной, после того, как он поцеловал меня в июле, когда вместе с этим идет соревнование внутри меня.

После всего, кажется, что у нас все еще есть время.

* * *

— Вопрос в том, слышал ли он уже Речь? — спрашивает Джесс.

— Нет, — отвечает Хлоя.

— Вопрос в том, спала ли ты с ним уже?

Они смотрят на меня. Это не грубо с их стороны — спрашивать, конечно же: обычно это было общеизвестно — общее предположение. Но сейчас я колеблюсь, что расстраивает.

— Нет, — наконец говорю я. Задержка дыхания — шок! — произнес кто-то, затем тишина.

— Вау, — сказала Лисса, в конце концов. — Он тебе нравится.

— Это не важно, — говорю я, не опровергая это, что вновь порождает молчание и обмен взглядами. В Местечке заходит солнце, я чувствую, как легко волнуется подо мной трамплин, наклоняюсь назад, вытягиваю пальцы по прохладному металлу пружин.

— Ни Речи, ни секса, — подводит итог Джесс. — Это опасно.

— Может он другой, — предполагает Лисса, помешивая пальцем свой напиток.

— Все одинаковые, — говорит ей Хлоя. — Реми знает это лучше, чем любая из нас.

Это напоминает о моем строгом следовании плану, касающемуся отношений, и лучшие друзья следят за сроками, словно набрасывая заголовки, детализируют мои отношения. Речь обычно следует как раз тогда, когда фаза безрассудного романтичного забавного-нового-парня доходит до точки кипения. Это был мой способ нажать на тормоз, медленно уйти, и обычно требовал от меня отстранить Кена, кем бы он ни являлся уже в моей жизни, со словами подобными этим: эй, ты действительно мне нравишься, и нам весело вместе, но, знаешь, я не могу воспринимать все серьезно, потому что я уезжаю на пляж/ действительно собираюсь сосредоточится на школе осенью/ только переживаю расставание и не готова к долгим отношениям. Это была летняя речь: зимняя/праздничная была похожа на нее, только необходимо было вставить я собираюсь кататься на лыжах/ собираюсь сосредоточиться до выпускного/ последнее время загружена семейными проблемами. И обычно парни принимали это двумя способами. Если я им действительно нравилась, типа носи-мое-кольцо-люби-меня-всегда, они ускорялись, что было хорошо. Если я им нравилась, но они хотели притормозить, увидеть границы, они кивали и с достоинством говорили, что чувствуют то же самое. И я могла перейти к следующей ступени, которая — и я этим не горжусь — обычно включала переспать с ними. Но не сразу. Никогда сразу, никогда больше. Мне нравилось наблюдать, как появляются новые трещины, и избавляться от тех, с чьими недостатками я не могла бы долго мириться, т. е. более шести недель, которые обычно завершались фазой забавного-нового-парня.

Тогда мне было легко. Нет, я была разборчивой. Видите? Большая разница. И, кроме того, что-то было не так с Декстером. Когда бы я ни старалась вернуться к заданному пути, что-то меня останавливало. Я могла бы поговорить с ним, и он бы выдержал разговор. Я могла переспать с ним, и он был бы в порядке — более чем в порядке — и с этим тоже. Но где-то глубоко в подсознании что-то подсказывало мне, что может он и не будет, может, он будет думать обо мне хуже или что-то вроде того. Я знаю, это было глупо.

И, кроме того, мне некогда. Вот в чем дело, правда.

Хлоя открыла бутылку воды, сделала большой глоток, затем добавила глоточек из крошечной бутылочки с бурбоном.

— Что ты делаешь? — спросила она меня.

— Просто наслаждаюсь, — ответила я, делая большой глоток диетической колы Зип. Казалось, что сказать это было легко, просто побродив в моих мыслях.

— Он тоже уезжает в конце лета, знаешь ли.

— Тогда почему ты не скажешь ему Речь? — спросила Джесс.

— Я только, — я потрясла стаканом. — Я еще не думала об этом, если честно.

Они посмотрели друг на друга, делая из этого выводы.

— Мне кажется, он действительно милый, Реми. Он хорошенький.

— Он неуклюжий, — проворчала Джесс.

— Он продолжает наступать мне на ноги.

— Может быть, — сказала Хлоя, словно ее только осенило, — У тебя просто большие ноги.

— Может быть, — ответила Джесс, — Тебе следует заткнуться.

Лисса вздохнула, закрыв глаза.

— Девочки. Пожалуйста. Мы говорим о Реми.

— Мы не обязаны говорить о Реми, — сказала я. — Мы действительно не обязаны. Давайте поговорим о ком-нибудь еще.

На секунду наступила тишина: я отпила еще немного своего напитка, Лисса закурила сигарету. Наконец Хлоя произнесла:

— Знаешь, прошлой ночью Декстер сказал, что даст мне десять баксов, если я простою на голове двадцать минут. Что он имел в виду, черт возьми?

Они все смотрят на меня. Я говорю:

— Просто игнорируй его. Дальше?

— Мне кажется, Адам с кем-то встречается, — внезапно говорит Лисса.

— Хорошо, — сказала я. — Смотрите, это интересно.

Лисса провела пальцем по ободку своего стакана, наклонила голову, отчего одна кудряшка начала легонько раскачиваться. Прошел почти месяц с тех пор, как Адам бросил ее, и она перешла от своей плаксивой стадии к стадии постоянной грусти, со случайными моментами, когда я слышала ее громкий смех, который затем прекращался, словно она забывала о том, что больше не предназначена быть счастливой.

— Кто она? — спрашивает Хлоя.

— Я не знаю. Она ездит на красной мазде.

Джесс смотрит на меня, трясет головой. Я говорю:

— Лисса, ты ездила к его дому?

— Нет, — отвечает она, а затем смотрит на нас. Мы, конечно, все уставились на нее, мы знаем, что она лжет.

— Нет! Но на днях на Виллоу проводились ремонтные работы и тогда я…

— Ты хочешь, чтобы он думал, что ты слабая? — спрашивает ее Джесс.

— Ты хочешь доставить ему удовольствие этим?

— Как он уже может с кем-то встречаться? — говорит ей Лисса, и Джесс просто вздыхает, качая головой.

— Мне еще не совсем хорошо, а он уже с другой? Как так может быть?

— Потому что он придурок, — говорю ей я.

— Потому что он парень, — добавляет Хлоя. — А парней это не трогает, они не отдают себя полностью и еще лгут. Поэтому к ним нужно относиться с тревогой, не доверять и держать на расстоянии вытянутой руки, если это возможно. Правильно, Реми?

Я смотрю на нее, и вот снова: перемена в ее глазах означает, что она увидела во мне что-то, что не может узнать, и это ее беспокоит. Потому что если бы я не была той холодной, жесткой Реми, то она не была бы той Хлоей также.

— Правильно, — я улыбаюсь Лиссе. Мне надо себя вести так, правильно. Тогда она не догадается.

— Абсолютно.

* * *

Группа вовсе не называется Джи Флэтс. Это было лишь их название для свадьбы, которое им пришлось взять из-за инцидента, в который был замешан фургон, власти Пенсильвании и брат Дона Майкл, который был в этом деле адвокатом. Выступление на свадьбе моей матери было вроде оплаты по счетам, но вместе с тем было самое подходящее время, чтобы переехать, как группа — а ее настоящее название было Truth Squad — поступала каждое лето.

За прошедшие два года они колесили по стране, всегда следуя следующей схеме: найти город с местной сценой, арендовать дешевые апартаменты и начать играть в клубах. В первую неделю они все находили работу, предпочтительно в одном месте, с тех пор как они делили транспортное средство. (Сейчас Декстер и Лукас работали в Флэш КамераБ в то время как Джон Миллер готовиллатте в Джамп Джава, а Тед упаковывал бакалейные товары на рынке Мэйерс). Хотя некоторые из этих парней ходили в колледж, а в случае Теда — имели диплом, они всегда легко находили работу, которая не требовала бы переработки или мозгов.

Затем они покоряли клубную сцену, в надежде, что будут устраивать шоу каждую неделю, как в Бендо. Ночи вторника, которые были самые тихие здесь, теперь были в их полном распоряжении.

Они были в городе всего пару дней, когда я впервые встретила Декстера в Дон Моторс: тогда они спали в фургоне, в городском парке, пока не нашли желтый дом. Теперь казалось, что они будут слоняться до тех пор, пока не придется бежать из города, так как задолжают кому-то или нарушат закон (так уже случалось ранее) или им просто станет скучно. Все планировалось как непостоянное: они хвалились, что могут упаковать вещи и уехать за час, и уже водить пальцем по помятой карте из бардачка фургона, в поисках нового пункта назначения.

Так может быть, это удерживало меня от Речи, идея, что его жизнь в настоящий момент была такой же непостоянной, как и моя. Мне не хотелось быть как другие девушки в других городах, слушать концерты Truth Squad и охнуть по Декстеру Джону, рожденному в Вашингтоне, под знаком Рыб, солиста, держателя пари, постоянный адрес неизвестен. Его история была настолько дремучей, насколько ясной была моя, казалось, что собака — это вся семья, которая его интересует. А я Реми Старр, жила в Лэйквью, теперь в Стенфорде, не решившая, какой предмет выбрать, склоняющаяся к экономике. Мы встречаемся всего несколько недель, мало. Нет необходимости следовать протоколу.

В ту ночь я, Хлоя, Джесс и Лисса пришли в Бендо около девяти. Truth Squad уже играла, и толпа была небольшой, но полной энтузиазма. Я заметила, потом быстро сделала вид, что не заметила, что она состояла из девушек, некоторые из них пробрались очень близко, прямо напротив сцены, они держали пиво и раскачивались под музыку.