— В «Валмарте», — сказала она. — Они покупали мешки для мусора, как и я. Можешь в это поверить?

Я могла. Потому что Эван уже выболтал мне, что на следующий день, когда они шли собирать мусор, они встретили по пути Хлою. Их игровой клуб, в котором они состояли, арендовал участок, и объявил одну субботу в каждом месяце днем его очистки. Остальное время, по-видимому, тратилось на составление эскизов для их виртуальных Альтер-эго, и на борьбу со странными троллями. Всего за час я узнала об орках, «клингонах», и о том, что некоторые из их разновидностей и рас Эван изобрел сам, назвав их «Трикиптиоры», больше, чем могла бы узнать за всю жизнь, даже будь у меня желание.

Парень, с которым встретилась Хлоя, была симпатичным. Было очевидно, что она не удосужилась взглянуть на остальных и рассмотреть их как следует, прежде чем устраивать нам встречи: Эван был, ну, просто Эваном, а близнецы Дэвид и Дарен оба были спортивными и в футболках «Звездные Воины». Они даже не обращали никакого внимания на Джесс и Лиссу на протяжении всего ужина, полностью погрузившись в обсуждение японской анимации. Джесс посылала Хлое смертельные взгляды, а Лисса просто вежливо улыбалась, вероятно, думая о своем коллеге по продаже «KaBoom», ПиДжее, но она до сих пор думала, что ее симпатия к нему не заметна и не очевидна.

После ужина братья Дарен и Дэвид отправились домой, прихватив с собой Эвана. Они хотели, чтобы мы поехали с ними, но Джесс запротестовала, уверяя, что ей срочно нужно уложить своих младших братьев спать. Хлоя и Бен остались за столом, кормя друг друга из ложечки, поэтому остались только я и Лисса.

— Что теперь? — Спросила она, когда мы сели в мою машину. — «Бендо»?

— Неа, — сказала я. — Давай просто поедем ко мне домой, и посмотрим фильм, или еще чем-нибудь займемся.

— Звучит хорошо.

И мы выехали на дорогу, ведущую к моему дому. Как только мы подъехали, передние фары осветили нашу лужайку и первое, что я увидела, это мою мать, сидящую на крыльце. У нее не было туфель на ногах, локти упирались в колени, и, увидев меня, она вскочила, размахивая руками, будто была посреди океана, и пыталась ухватиться за спасательный плот, в двадцати футах от меня на твердой земле.

Я вышла из машины, а Лисса за мной. Я не сделала и двух шагов, как кто-то слева от меня сказал:

— Наконец-то!

Я обернулась: это был Дон, и он держал молоток в одной руке. Его лицо было красным, рубашка расстегнута, и он выглядел очень пьяным.

— Что происходит? — Спросила я маму, которая приближалась к нам, быстро шагая, и ее руки дрожали.

— Что происходит, — сказал Дон громко. — А то, что наш дом был заперт последние час-полтора, и у нас не было возможности в него попасть. Ты знаешь, сколько сообщений мы оставили тебе на телефоне? Знаешь?

Он орал на меня. У меня заняло некоторое время для осмысления этого, потому что раньше такого не случалось. Ни один из моих предыдущих отчимов не пытался влезать в мое воспитание, даже когда мы с Крисом были младше, и с нами было тяжелее справляться.

Честно говоря, я потеряла дар речи.

— Не стой просто так. Ответь! — Заорал он, и Лисса отступила, ее лицо выглядело нервным. Она ненавидела конфронтации. Никто в ее семье не кричал, и все дискуссии и разногласия решались спокойным путем, или контролировались внутренним голосом.

— Дон, милый, — сказала моя мать, подходя к нему. — Нет необходимости так расстраиваться. Она сейчас здесь и она может впустить нас внутрь. Реми, дай мне свои ключи.

Я не сдвинулась с места, продолжая смотреть на Дона.

— Я была на ужине, — сказала я ровным голосом. — Я не брала с собой телефон.

— Мы звонили тебе шесть раз! — сказал он. — Ты осознаешь, насколько поздно сейчас? У меня назначена встреча по продажам на семь утра, и у меня нет времени стоять здесь, пытаясь ворваться в собственный дом.

— Дон, пожалуйста, — сказала моя мать, протягивая руку, чтобы коснуться его. — Успокойся.

— Как ты закрыла дом, если у тебя нет ключей? — спросила я ее.

— Ну, — сказала она. — Мы…

— Это не имеет значения, — отрезал Дон. — Дело в том, что мы оставили сообщения для тебя и твоего брата, которые вы не прочитали и не приехали, из-за чего мы торчали здесь в течение часа. Я готов был уже выбить окна, чтобы войти в дом…

— Но сейчас она здесь, — сказала мама радостно. — Так что, давайте возьмем ключи, войдем внутрь, и все будет…

— Барбара, ради Христа, не перебивай меня, когда я говорю! — Рявкнул он, вскидывая голову, чтобы посмотреть на нее. — Иисус!

На секунду стало очень тихо. Я посмотрела на свою мать, чувствуя угрызения совести, чего не испытывала годами ранее, так как обычно я тоже всегда кричала на нее в ответ, но сейчас мне было жаль, что я позволяла себе это. Но независимо от гнева, мама всегда заботилась обо мне, и всегда оставалась для меня самым близким человек, она моя семья, в любом случае, и никакой мужик не сможет ей заменить меня, потому что мы — родные люди. Дон не видел этого, но я видела.

— Эй, — сказала я Дону, понизив голос. — Не разговаривай с ней так.

— Реми, милая, дай мне свои ключи, — сказала моя мать, дотрагиваясь до моей руки. — Хорошо?

— Ты, — произнес Дон, тыча пальцев прямо мне в лицо. Я смотрела на его толстый палец, сосредоточившись только на нем, в то время как все остальное — Лисса, стоящая в стороне, моя молящаяся мама, запах летней ночи — отпало. — Тебе стоит научиться некоторому уважению, мисс.

— Реми, — услышала я, как Лисса сказала мягко.

— А ты, — сказала я Дону. — Должен уважать мою мать. В этом нет ничьей вины, кроме твоей. Ты забыл свои ключи, это твоя проблема. Конец истории.

Он просто стоял, тяжело дыша. Я видела, как Лисса отступает вниз по дороге, и еще несколько шагов и она могла бы полностью исчезнуть в темноте.

— Реми, — снова сказала мама. — Ключи.

Я вытащила их из кармана, мой взгляд все еще был сосредоточен на Доне, а затем передала их через него маме. Она схватила их и быстро ринулась по лужайке к двери. Дон продолжал ответно смотреть на меня, видимо, ожидая, что я отступлю первая. Он ошибался.

Вдруг на крыльце загорелся свет, а мама хлопнула в ладоши.

— Мы внутри! — крикнула она. — Хорошо, что все хорошо кончается.

Дон бросил молоток. Он упал на дорогу со стуком. Затем, он повернулся ко мне спиной и направился по дорожке к дому. Дойдя до крыльца, он протиснулся внутрь, игнорируя мою мать, когда она пыталась заговорить с ним, и ушел по коридору. Через секунду я услышала, как хлопнула дверь.

— Как ребенок, — сказала я Лиссе, которая стояла у нашего почтового языка, упорно делая вид, что поглощена чтением рекламы, прикрепленной к нему.

— Он был действительно безумен, Реми, — она осторожно подошла ко мне, будто ожидая, что Дон выскочит из дома и наброситься на нее. — Может быть, тебе стоило просто сказать, что ты сожалеешь?

— Сожалею о чем? — Сказала я. — О том, что я не экстрасенс?

— Я не знаю. Просто это могло бы упростить все.

Я посмотрела на дом, где в дверном проеме стояла моя мама, положив руку на ручку, и смотря в затемненную кухню, в том направлении, в котором ушел прочь Дон.

— Эй, — позвала я. Она повернула голову. — В чем его проблема?

Мне показалось, что она что-то ответила вдалеке, после чего прикрыла дверь, закрывая обзор к ее телу. И вдруг, я почувствовала себя совершенно растерянной, будто между нами было намного больше расстояния, чем есть на самом деле.

— Мам, — позвала я. — Ты в порядке?

— Я в порядке. Спокойной ночи, Реми, — сказала она, и захлопнула дверь.

* * *

— Я же говорю тебе, — сказала я, обращаясь к Джесс. — Я все полностью испортила.

Сидя напротив меня, Лисса кивнула.

— Плохо, — сказала она. — Все ужасно плохо.

Джесс потягивала свой коктейль «Zip Coke», поплотнее укутываясь в свитер. Мы с Лиссой ушли, и постучали в ее окно после того, как моя мама ушла, и тогда я решила, что не намерена ночевать под одной крышей с Доном и его непредсказуемым темпераментом. Ко всему прочему, я испытывала что-то еще: странное чувство предательства, как будто мы с мамой долгое время находились в одной команде, а потом она просто перешла в другую, променяв меня на человека, который тыкает пальцем мне в лицо и требует уважения, которому ему самому стоило бы поучиться.

— На самом деле, это нормальное поведение, — сказала мне Джесс. — Это в стиле «Мой дом — мои правила». Обычный мужик. Очень в духе типичного папаши.

— Он мне не отец, — сказала я ей.

— Это доминирование, — вставила свое слово Лисса. — Это как у собак. Он ясно дал понять, что он в семье главный, как альфа-собака.

Я посмотрела на нее.

— Я имею в виду, конечно же, ты альфа-собака, — выпалила она быстро. — Но он этого еще не понимает. Он вас испытывает на прочность.

— Я не хочу быть альфа-собакой, — проворчала я. — Я не хочу быть собакой, и точка.

— Странно, что твоя мама продолжает мириться с этим, — сказала Джесс своим задумчивым голосом. — Она никогда не была из тех женщин, которые станут терпеть столько дерьма. Вот от кого тебе передался этот характер.

— Я думаю, она боится, — сказала я, и они обе удивленно посмотрели на меня. Я сама удивилась. Я не осознавала, что думала об этом, пока не произнесла эти слова вслух. — Я имею в виду, боится одиночества. Знаете, это ее пятый брак. Если и в этот раз у нее ничего не выйдет…

— …то ты уйдешь, — добавила Лисса. — И Крис близок к тому, чтобы жениться…

Я вздохнула, тыкая соломинкой в стакан с моим диетическим коктейлем.

— …она думает, что это ее последний шанс. Она хочет, чтобы у них все получилось. — Лисса откинулась на стуле, залезла в сумку, вынув оттуда пачку «Скиттлс» и закинула одну конфету в рот. — Может быть, именно поэтому она ставит его выше тебя? На данный момент. Потому что он единственный, с кем она уживается пока.

Джесс посмотрела на меня, надеясь увидеть хоть какую-то реакцию.

— Добро пожаловать во взрослую жизнь, — сказала она. — Это даже поганее, чем средняя школа.

— Вот почему я не верю в отношения, — сказала я. — Зачем ей мириться с его глупым детским поведением? Потому что она думает, что нуждается в нем?

— Ну, — медленно сказала Лисса. — Может быть, она действительно нуждается в нем.

— Сомнительно, — сказала я. — Если бы он завтра же сбежал от нее, она нашла бы ему замену в течение ближайшей недели. Я даже готова поставить на это деньги.

— Я думаю, она любит его, — сказала Лисса. — И любовь всегда нуждается в ком-то. Любовь мирится с чьими-то плохими качествами, потому что этот человек дополняет тебя.

— Любовь — это повод мириться с тем дерьмом, с которым вы не должны мириться, — ответила я, и Джесс рассмеялась. — Вот как это звучит. Действительно важные вещи уходят на второй план. Это ловушка.

— Хорошо, тогда, — сказала Лисса, садясь прямо. — Давайте поговорим о развязанных шнурках.

— Что? — Сказала я.

— Декстер, — сказала она. — Его шнурки всегда были развязаны. Верно?

— Какое отношение это имеет к делу?

— Просто ответь на вопрос.

— Я не помню, — сказала я.

— Да, ты помнишь, и да, они были развязаны. Плюс к этому, он был неуклюжим, в его комнате всегда был бардак, он был совершенно неорганизованным, и он ел в твоей машине.

— Он ел в твоей машине? — Недоверчиво спросила Джесс. — Жесть.

— Только один раз, — сказала я, игнорируя лицо «о-чудо-она-признала-это». — Какой здесь смысл?

— Дело в том, — помедлила Лисса. — Что ты мирилась со всем этими недостатками Декстера, но будь на его месте кто-либо другой, ты бы уже давно послала его куда подальше.

— Это не так.

— Это так, — сказала она, вываливая еще немного «Скиттлс» себе в руку. — И почему, как ты думаешь, ты готова была мириться с этим его поведением?

— Только не говори, что это потому, что я любила его, — предупредила я ее.

— Нет, — сказала она. — Но, может быть, ты могла любить его.

— Вряд ли, — ответила я.

— Очень маловероятно, — согласилась Джесс. — Хотя, ты позволяла ему есть в твоей машине, так что, я полагаю, все возможно.

— Ты становилась другой, находясь рядом с ним, — обратилась Лисса ко мне. — В тебе было что-то новое, чего я ранее не видела. Может быть, именно любовь.

— Или похоть, — сказала Джесс.

— Возможно, — сказала я, откинувшись назад и прислонившись к спинке стула. — Но я никогда не спала с ним.

Брови Джесс взметнулись резко вверх.

— Не спала?

Я покачала головой.

— Я почти сделала это. Но нет.

В ту ночь, когда он впервые играл для меня на гитаре песню моего отца, старательно подбирая аккорды, я действительно готова была отдаться ему. И это продолжалось на протяжении нескольких недель, что можно было считать своеобразным рекордом для меня. Но, когда мы максимально близко прижались друг к другу, он немного отстранился, беря меня за руки, и складывая их у него на груди, вместо того, чтобы уткнуться мне в шею. Это был тонкий, но ясный намек. Пока нет. Не сейчас. Я хотела поинтересоваться, почему он ждал, но не нашла подходящего времени, чтобы сделать это. И теперь я никогда не узнаю.