Я посмотрела по сторонам и тихо сказала:

— Ненавижу!

Кирилл молчал. Я сразу подумала, что, может, не стоило так быстро открывать ему все карты на мою непутевую жизнь, как в трубке вздохнули, и я услышала:

— Как я вас понимаю….

Или от того, что меня поняли, почти впервые за последние три с половиной десятка лет, или от того, что голос Кирилла был настолько приятным, я, сама не веря своей храбрости, предложила:

— А давайте встретимся.

Трубка опять задумалась. Потом произнесла:

— Я страшный.

— Я еще страшней, — быстро ответила я.

— Я глупый.

— Я еще глупей.

— Я самый несчастный человек на свете!!!

— Это очень спорный вопрос, Кирилл, уверена, что я и здесь составлю вам конкуренцию…

— У памятника Пушкину. Завтра. В семнадцать ноль-ноль.

— Договорились.

Вот так, ровно в семнадцать ноль-ноль я увидела его.

Он стоял, опершись на железобетонное тело Александра Сергеевича, и теребил в руках какую-то газетку.

— Здравствуйте, Кирилл, — я подошла к нему, протянула руку и заглянула в его глаза.

Они были грустные и несчастные.

— Здравствуйте, — ответил Кирилл и вздохнул: — Вы просто красавица!

— Вы тоже, — так же, как и он, соврала я. — Куда пойдем?

— У меня нет денег на кофе, платить вам я не позволю. Пойдемте просто в парк, прогуляемся, — предложил Кирилл.

— Ну, пойдемте… и расскажите мне о себе.

— Ой, ну что вам рассказать? — вздохнул Кирилл и поднял глаза к небу.

— Ну, чем вы занимаетесь? Что любите?

— Я люблю добрых и отзывчивых людей. Таких, как вы.

Погуляв в парке еще около получаса, обсудив с Кириллом взгляды на жизнь и вегетарианское питание, я предложила встретиться завтра и, сославшись на внезапную головную боль, поймала такси и поехала домой.

Я как-то сразу поняла, что передо мной обыкновенный шарлатан, который входит в доверие к добрым людям и пользуется ими, и, естественно, продолжать знакомство дальше не собиралась.

А еще очень скоро я встретила мужчину, который полюбил меня, вот такую, какая я есть. И он совсем не похож на Карлсона, да и балбесом его не назовешь. Зато теперь я знаю, кто составляет тот самый 1 процент.

Он приходится на те семейные пары, в которых муж и жена не разделяются по умственным способностям, а живут как одно целое. У мужа неплохие мозги — вместе пользуются ими. У жены много оптимизма — она каждый день выдает порцию мужу.

И что самое интересное! Теперь, когда я молюсь вечером Богу и рассказываю ему о прожитом дне, я все чаще слышу: «Живут же люди!»

Так что жить без мозгов можно! Главное — это найти человека, который не заметит этого маленького и вполне симпатичного недостатка или просто закроет на него глаза. Хм… а может, это и не недостаток вовсе?..

Живут же люди…

День тринадцатый

Приехала Анька!!!

Боже мой, как же я ей рада!

Анька — это самое неповторимое существо в мире.

Я прилетела с одним небольшим чемоданчиком и маленькой сумочкой.

Анька прилетела с тремя чемоданами, ноутбуком, двумя сумками размером с мой небольшой чемодан, тремя пакетами, в которых были виски, духи и еще какая-то дребедень из «Дьюти фри». А в руках она держала большого плюшевого шарпея.

Не знаю, с кого Маршак писал свои стихи, но если бы они не были написаны, то их бы написала я: «Анька везла багаж: три пакета, чемодан, саквояж, корзину картинку картонку и плюшевую собачонку».

Я всегда поражаюсь: ну как с такими деньгами и не выглядеть настоящей леди?

Естественно, в аэропорту я ей это сразу и сказала:

— Ань, не быть тебе леди. Ни-ког-да!

Анька вздохнула и посмотрела на плюшевого шарпея.

— Ну, он ведь классный, правда?

— Да зачем он тебе?

— Он на меня так смотрел, — ответила Анька и скорчила жалостливую, грустную гримасу, изображая, как этот шарпей смотрел на нее с витрины.

— А виски? Три пакета. Бутылки тоже на тебя смотрели?

— Виски я купила для тебя.

— Для меня? — удивилась я и отобрала у нее шарпея. — Я никогда не пила виски. Тебя что, в самолете подменили и ты забыла вкусы единственной подруги?

— Ничего я не забыла. Только вкусы надо иногда развивать. Весь цивилизованный мир пьет виски. И мы тоже должны стать частью этого мира.

— Понятно. Видимо, в самолете ты сильно ударилась головой.

— Прекрати иронизировать! — возмутилась Анька. — Ты даже спасибо мне не сказала. И приехала я тоже для тебя. Между прочим!

Вранье. Чистой воды враки. Никогда и ни за что нельзя заставить Аньку сделать то, чего она сама не хочет.

Кстати, я перечитала немало книг по психологии, чтоб научиться с ней правильно общаться.

Правильно — это значит не в ущерб себе. Или даже можно сказать, себе на пользу.

Я прекрасно знала, что она клюнет на домик с бассейном, за который не надо платить.

Анька была разочарована: я обещала ей трехэтажный особняк, а жить нам предстояло в обыкновенном, в один этаж, доме. Но я сказала, что если ей действительно понравится в Африке, то мы в любой момент снимем более дорогое жилье, и Анька быстро успокоилась.

Когда все чемоданы были распакованы и все вещи уложены в шкафы, я обняла плюшевого шарпея и сказала подруге:

— Я хочу замуж.

Анька пила кофе и чуть не поперхнулась.

— Прямо сейчас?

— У меня не было секса вот уже месяц, — объяснила я.

— А при чем тут муж?

— Я хочу нормального ежедневного секса, — еще раз попыталась объяснить я свою проблему.

— Нормальный ежедневный секс можно получать и не от мужа. Кстати, а почему бы нам с тобой не поехать в какой-нибудь паб или клуб и не познакомиться с этим… южноафриканским сексом? — предложила Анька и, похоже, сама от своей суперской идеи чуть не улетела в облака.

— А на чем мы поедем? — спустила я ее с небес на землю.

Здесь стоит объяснить, что ЮАР — очень специфическая страна: в ней нет общественного транспорта.

Тут есть небольшие маршрутные такси, на которых разъезжает все черное население. Вообще, это зрелище не для слабонервных. В обыкновенную маршрутку, как кильки в банке, набиваются по двенадцать-пятнадцать человек и в скрюченном положении добираются куда надо.

Белые люди в таком транспорте не ездят. Белые люди ездят на машинах. На своих. Слава богу, брат, узнав, что у Аньки есть права, согласился купить нам машину. Поэтому первым делом на завтра у нас была покупка машины. Но, видимо, Анька забыла, что мы пока не на колесах.

— Можно попросить Ингу, — предложила я.

— Да, похоже, тебе совсем невтерпеж. Хорошо, звони. Честно говоря, мне она даже немного понравилась. Такая тихая, спокойная, уравновешенная особа. Может, ты ошибаешься и она совсем не стерва?

— Я когда-нибудь ошибалась?

Анька задумалась.

— Да так сразу и не вспомнишь…

— Нечего вспоминать. Я ошибалась много раз в жизни, но в людях — никогда.

— Ладно, не буду спорить. Звони Инге.

_____

Не прошло и получаса, как Инга была у нас.

— Девочки, только давайте договоримся сразу: я не осуждаю вас, вы не осуждаете меня. Что бы с нами ни произошло, все остается между нами. Ты, — обратившись ко мне, сказала Инга, — не рассказываешь Денису обо мне, я ничего не рассказываю о тебе. Если ты откроешь рот, то открою его и я, и уж поверь мне, я не только расскажу, а еще навру ему с три короба. И поверит он мне. Можешь в этом не сомневаться.

Анька подошла ко мне, похлопала по плечу и сказала:

— Да, Лорик, в людях ты разбираешься. Теперь я в этом уверена на все сто.


В машине Инга сказала:

— Значит так, девочки. Денису я сказала, что мы едем по магазинам, а потом пойдем в тихое место попить кофе. Говорю теперь и вам, чтоб вы были в курсе, где мы.

— А куда мы едем на самом деле?

— Ой, на самом деле мы едем в один потрясный ночной клуб. Там такие мальчики!

Я чувствовала себя немного не в своей тарелке. Как будто пришла на дискотеку с мамой и родительница при мне начала заниматься любовью с каким-то сопляком. Да еще и заставляла меня наблюдать за этой сценой.

Но Инга была абсолютно спокойна и даже напевала себе под нос какую-то мелодию.

— Теперь так, — вдруг резко прервав свое пение, сказала она, — много не пейте, чтоб не терять контроль, и самое главное — к черным даже не приближайтесь.

— Почему? — спросила Анька.

— Потому что. Всё. Это закон такой. Помните игру такую: черно-белое не носить, да-нет не говорить. Так вот: с черными — нельзя. И точка.

Спорить мы с ней не стали.


Клуб находился в самом центре Йоханнесбурга.

Мы заплатили за вход, нам сразу выдали по стаканчику какой-то жидкости неопределенного цвета, и мы зашли внутрь здания.

Большой, просто огромный, высокий холл.

Дизайн был потрясающим. Большая часть клуба была разделена перегородками из глыб разнообразных форм на множество небольших открытых комнаток. Кое-где виднелись водопады и странные экзотические растения в кадках, а то и просто растущие будто из пола.

По всем стенам высотой примерно в три этажа лилась вода и собиралась в небольших фонтанчиках, которые находились у каждой «каменной» комнатки. В фонтанах плавали желтые и красные рыбки.

Так и хотелось попросить у персонала сачок, поймать одну и проверить, умеет ли она исполнять желания.

На первом этаже было много уютных диванчиков, на которые можно было приземлиться. А в самом центре находилась большая танцплощадка.

Лестницы, расположенные по всему периметру клуба, вели на второй этаж, где стояли диваны и журнальные столики.

Бар находился на первом этаже, рядом с танцплощадкой.

Официантки — все как на подбор восхитительно сложенные темнокожие девочки с красивой грудью были одеты в незатейливые цветастые юбки из африканского шелка. Помимо юбок на них были бусы — много-много рядов разноцветных стекляшек — и браслеты на руках и ногах. И все! Нет. Еще у них были цветы в волосах. Все было яркое, но подобрано в тон.

Девушки стояли только при входе и всем раздавали напитки. В баре было около десяти барменов, которые работали очень быстро и утоляли жажду тусовщиков.

Напиток, который нам выдали, был сладким и терпким, но таким убойным, что минут через десять я почувствовала, как у меня начинают подкашиваться ноги.

Музыка была отвратительная. Бумц-трамбц, бумц-трамбц. Танцевать под нее было невозможно, можно было только попеременно дергать то правой, то левой коленкой.

Когда я осушила второй бокальчик и предложила где-нибудь присесть, Инга сказала:

— Никаких посиделок, мы сюда не за этим пришли. Значит так. Идем, выбираем себе мужчину и тусуемся с ним.

— А где выбираем? — спросила я.

— А где тусуемся? — спросила Анька.

— Выбираем вон там, — ответила Инга и показала в круг, где стоял народ и дрыгался. — А для тусовки есть разные места. Для начала, для знакомства, можно опуститься на какой-нибудь диванчик, так сказать, для аперитива, а если захочется чего-нибудь большего, вон там, — она показала на дверь за баром, — есть очень уютные кабинки. Они немного тесные, но на полу такой шикарный мягкий ковер, что можете не переживать. Вам понравится. Вот, возьмите презервативы и засуньте в лифчик.

Мы с Анькой сделали так, как она нам сказала.

— Да, девочки, и ровно в двенадцать встречаемся у машины. Сверим часы. Так, на моих девять часов тридцать семь минут. На ваших?

— Столько же, — ответила Анька.

— Ага, — кивнула я.

— Ну что, тогда по матрешкам? — спросила она.

Мы кивнули.

— Только держите себя в руках. Много не пейте, и чтоб ровно в двенадцать были у машины.

— Надеюсь, в двенадцать ноль один машина не превратится в тыкву? — спросила я у Аньки, когда Инга, уже дрыгая ногами под дзынь-бумс, пошла в самое сердце танцевального круга.

— Превратится. И машина в тыкву, и наша Инга в порядочную домохозяйку…

— Ладно, что будет — то будет. Пойдем.

— О, как тебя приперло-то, — услышала я от Аньки…

Попадать в ритм было ужасно трудно. Нога почему-то разъезжались и немного подкашивались. Я попробовала качать бедрами, но это выглядело немного пошловато. Тогда я просто встала и на «трамбц» кивала головой, а на «бумц» делала щелчок пальцами правой руки.