Королева, услышав новости, тоже не стала счастливее. Скорее наоборот. После смерти верного лорда Берли смерть Филиппа оказалась очередным напоминанием о ее собственном возрасте и конечности бытия.

– Господи, пусть королева поживет подольше, – шептала я тихонько пожелание Богу.

Стало необыкновенно страшно представить себе Англию без Елизаветы. Словно сироту на паперти, оборванное, обездоленное дитя…

– Угроза нападения миновала? – спросила я Чарльза. – Пока Испания точно не начнет собирать Армаду против нас.

– Скорее всего, они бы и при Филиппе не смогли бы вновь отстроить флот, – ответил Чарльз. – Но после смерти короля будет хуже. Его отец, Карл, был примечательным королем! Вот уж полный расцвет Испании. При Филиппе стало более скверно. А при его сыне вообще неизвестно, чем дело закончится. Филипп Третий – непримечательная личность. Испания – банкрот. Если Филипп Второй не смог вытащить страну из сложного экономического положения, то его сын тем более не сможет.

Двор наполнялся слухами и досужими разговорами, но все они походили на наши с Чарльзом. Вздохи облегчения слышались то тут, то там – нового короля не принимали в расчет и почему-то считали смерть Филиппа особенным достижением англичан. Хоть он умер в преклонном возрасте совершенно естественным образом, не отравленный, не убитый на поле боя. Однако приближенные королевы, уверовавшие в такое счастливое стечение обстоятельств, чуть ли не поздравляли ее с победой.

А Роберт вновь завел старые разговоры:

– Напасть на Испанию сейчас – значит воспользоваться благоприятным моментом, – вещал он. – Конечно, Сесил, как и его отец, стоит за укрепление наших позиций в Ирландии. Но посудите сами, – собравшиеся в его доме друзья затихли, внимая каждому слову, – умер Филипп. У Испании нет ни средств, ни достойного короля для защиты страны. Мы имеем возможность разгромить их окончательно. Подготовить к весне флот и выйти в море. Реальный план, который навсегда лишит Испанию желания выступать против Англии.

По комнате пролетел шепоток: друзья поддерживали порывы Роберта.

– Поговори с королевой, – предложил кто-то. – Ты же недаром ее фаворит. Она тебя послушает.

– Ее Величество слушает и кое-кого другого. Я постараюсь доказать ей свою правоту. Но в свое время лорд Берли, а сейчас и Сесил убедили ее в необходимости заниматься делами Ирландии. Странно. Ведь очевиднее нет факта – без Испании сопротивление в Ирландии погаснет само собой! Они рассчитывают на данные Филиппом обещания их поддержать. Уничтожим испанский флот – уничтожим и огонь ирландского сопротивления.

За окном комнаты шуршали ветви деревьев. Наступила настоящая английская осень, дождливая, промозглая и печальная. Я вспомнила об Элизабет, которая коротала дни в холодном Тауэре и вот-вот должна была родить. В очередной раз я посочувствовала ей и пожелала в душе скорейшего освобождения. Мысли о Саутгемптоне приходили в мою голову реже. Уверена, мужчины переносят тяготы бытия легче, чем женщины. Они созданы Господом специально для участия в войнах, защиты женщин и детей, добывания пропитания для своей семьи.

Я смотрела на Роберта и убеждалась в своей правоте: высокий, сильный, уверенный в себе мужчина. Ему ничего не страшно. Граф Саутгемптон производил немного иное впечатление, но жалости по отношению к себе не пробуждал…

Несмотря на шум, стоявший в комнате, я заметила, как один из гостей уснул. Он сидел в углу на небольшом диване и, облокотившись о спинку, спал. Легонько толкнув Чарльза, я показала на спящего мужчину.

– Молодец, – похвалил его Чарльз и улыбнулся. – Правильный взгляд на жизнь. Вокруг ничего не изменится оттого, бодрствуешь ты или спишь. Течение жизни нам не исправить. Люди наивно борются с обстоятельствами вместо того, чтобы просто расслабиться и заснуть.

– Ты правда так думаешь? Не следует бороться? Зачем тогда ведутся войны?

– О, я не знаю, Пенелопа! Это самая большая глупость, на которую способен человек. С другой стороны, если на тебя напал враг, надо обороняться. Тут уж ничего не поделаешь. Мы должны защищать нашу страну и наши семьи.

Нас прервали. Слуга Роберта принес свежие закуски и вино. Гости оживились, забыв на несколько минут об Испании и Филиппе. Чарльз наполнил мой бокал и вернулся, присев рядом. Кроме меня, других женщин в доме брата не было. Мужчины предпочитали собираться у Роберта без своих возлюбленных. Я являлась исключением. Во-первых, как сестра имела право приходить к Роберту в любое время. Дороти подобные встречи не любила, а мне нравилось послушать Роберта и его друзей, хоть я с ними часто мысленно не соглашалась. Во-вторых, со мной приходил Чарльз. Он, в отличие от других мужчин, любил приходить не один.

Взяв бокал, я подошла к темному окну. Там в парке виднелись мостики через узкую речушку. По ним так приятно было прогуляться в хорошую погоду! Приветливо журчала вода, пели птицы… Я вспоминала летние дни и совсем перестала слушать речи Роберта.

– Скучаешь? – неслышно ко мне подошел Чарльз. – Поедем домой, если ты устала.

– Пожалуй, – кивнула я. – Тебе тоже неинтересно?

– Ничего нового не скажут. Сегодня день Испании и Ирландии. Иногда эти темы становятся ужасно скучны. Не сомневаюсь, королева откажется давать согласие на новую испанскую кампанию.

– Роберт не уговорит? Лорд Берли умер, а именно он обладал основным влиянием на королеву. У Сесила и Роберта сила убеждения примерно равная.

– Ее Величество ненавидит тратить деньги. Ирландия обходится казне куда дешевле. Вот решающий довод во всех делах.

Я почувствовала на себе чей-то взгляд. Рич! Мой муж решил навестить Роберта и теперь смотрел во все глаза на нас с Чарльзом. Он делает вид, что ему все равно. Он прощает мне измену, не пытаясь изменить нашу жизнь. А развод не дает. Хотя, если бы я сильно настаивала, кто знает, как бы муж реагировал. У меня же не было сильного желания лишний раз с ним разговаривать.

– Тебе следует потребовать развод, – Чарльз будто прочитал мои мысли. – У нас уже двое детей. Я хотел бы на тебе жениться, Пенелопа, – он посмотрел мне прямо в глаза. – Наше положение не совсем правильно.

– Согласна. Однако хочу начать с беседы с королевой, – слова неожиданно вырвались сами. Я и не думала осмелиться заговорить с Ее Величеством на такую тему. – Если она не выскажется против, Рич вынужден будет тут же согласиться и предоставить мне свободу.

– Тогда сделай это попозже. Сейчас королеве не до нас.

– Конечно. Странно, но, по-моему, она переживает из-за смерти Филиппа.

– Неудивительно. Когда-то после смерти ее сестры испанский король сватался к Елизавете. Она его отвергла, как и остальных женихов. Однако поговаривают, юная королева была в него одно время влюблена.

– Почему же отказала?

– Она и Дадли отказывала. Он не раз делал ей предложение. Любовь для королевы не является главным. Главное – ее страна, трон. Не каждой женщине удается править одной столько лет. Думаю, секрет именно в том, что у нее нет семьи. Единственной семьей для нее всегда останется Англия.

– Не хотела бы быть королевой, – пробурчала я недовольно. Усталость начала сказываться на моем настроении. – Поехали домой, Чарльз. Я вправду утомилась. Сегодня пришлось встать рано. Я ездила во дворец присутствовать на завтраке королевы.

– Я забыл, прости, – Чарльз взял меня под руку и повел к выходу.

Роберт вышел к нам попрощаться. Я с нежностью посмотрела на брата. Он вырос, но порой я все равно воспринимала его маленьким мальчиком, которого помнила с детства. Я провела рукой по его щеке:

– Береги себя, Робин.

– Не беспокойся, дорогая сестра, – он поцеловал мою ладонь и ласково посмотрел сверху вниз.

– Какой ты у меня огромный, – я заулыбалась. – Великан!

* * *

Разговор с королевой у Роберта никак не складывался. После смерти лорда Берли, пожалуй, стало даже сложнее уговорить Ее Величество на какие-то решения. Она, видимо, понимала: рядом не осталось никого, кто бы мог помочь советом, руководствуясь лишь здравым смыслом и интересами, более глобальными, чем свои собственные.

Роберта подобная позиция раздражала. В отличие от Сесила или Рели, он был резок и слишком прямолинеен. Ему всегда недоставало гибкости, а в последнее время – тем более. Он мгновенно выходил из себя, начиная едва ни кричать в присутствии королевы. А она привыкла к его поведению, слушая терпеливо сбивчивые, но красноречивые речи графа Эссекса. Время пройдет, и я пойму причины бесконечного терпения Елизаветы. Впрочем, было ли терпение бесконечным? Как у всего земного, у терпения королевы был предел. Просто пока мы его не видели и не ощущали. Главное, его не чувствовал Роберт.

Смерть Филиппа, одновременно расстроившая и успокоившая королеву, вообще сделала все разговоры о новом походе против Испании бесполезными. Нет угрозы – незачем тратить деньги. Извечный лозунг английской королевы не менялся с годами. Правильным ли он был? Я часто думала: как мы можем считать какие-то вещи верными или неверными? Есть ли у нас право судить тех, кто находится на троне и действует в интересах целой огромной страны? Я бы не смогла, разрываясь меж двух огней, решить, кто более прав. Роберт по какой-то непонятной причине постоянно отвергал Ирландию как возможное направление своих действий.

– Наверное, опыт отца так сказался на его мнении, – делилась я с Дороти, соображавшей в похожих делах еще менее моего. – Помнишь, отец уезжал в Ирландию, и ничего хорошего из этого не выходило? В итоге умер там. Воспоминания не из приятных. Роберта туда не тянет. А вот в Кадисе у него случился опыт победы над врагом. Он хочет его повторить во что бы то ни стало, любой ценой.

– Неважно, – отмахивалась Дороти. – Главное, он постоянно идет против воли королевы. Второго сэра Френсиса нет. Она понимает, Роберт не привезет ей трюмы, полные золота и драгоценностей. Брат жаждет военной славы. На деньги он обращает внимание в последнюю очередь. А зря! Разве кому-то они мешали? Но брат не думает ни о своей семье, ни о долгах матери, с которыми она так и не расплатилась до конца, ни о казне, про которую печется королева.

Стоило признать правоту Дороти. Впрочем, объяснить Роберту что-либо становилось не невозможно, а порой просто опасно. Он начинал ругаться и заканчивал разговор словами:

– Ты меня тоже не понимаешь, Пенелопа. Но тебе это простительно, потому что ты – женщина. И не лезь в мужские дела.

– Елизавета – не мужчина, Роберт. Не поразмыслить ли тебе об этом?

– Я об этом помню всегда. К сожалению, Ее Величество – женщина и рассуждает похоже. Точнее, за нее рассуждают ее подданные. Кто, как павлин, красивее распустит хвост, того и считают правым. Я не пытаюсь выделиться таким образом.

– Но Сесил уж явно не ее фаворит. Он рассуждает, а не красуется при дворе.

– Вокруг него те, кто красуются. Королева все равно смотрит не на него одного. Иначе бы он не обыгрывал меня.

– У тебя тоже много друзей и они тебя поддерживают, – возразила я. – Наверное, дело не только в красивых хвостах.

Роберт хмурился и заканчивал разговор…

* * *

К концу года из Тауэра выпустили графа Саутгемптона. Элизабет продолжала оставаться в башне. Она родила сына прямо в темнице. Граф не имел возможности увидеть младенца. Он оказался на свободе один, без жены. Ему велели явиться во дворец. Так граф снова стал числиться среди фаворитов королевы. Ничего не менялось: фаворита возвращали ко двору, судьба его жены оставалась неопределенной.

– Представь, Генри страдает, – поделился со мной Роберт. – Он не знает, когда Элизабет выпустят на волю. Она в Тауэре с новорожденным младенцем мучается. А он вынужден развлекать королеву, улыбаясь и делая вид, что все в порядке.

– В Тауэре не для всех условия одинаковые. Может, не все так плохо у Элизабет?

– Надеюсь, – Роберт вздохнул. – Но узнать о том, куда ее поместили, пока не удалось. Им не разрешали встречаться. Просить о милости Ее Величество не следует. Будет лишь хуже. Генри затаился и веселит королеву изо всех сил, надеясь, что она забудет свой гнев и выпустит Элизабет с ребенком. Обычно так и бывало.

– Не волнуйся. Мама вышла замуж за Дадли. Хуже проступка нет. И ничего. Живет вдали от Лондона, но главное, не в Тауэре.

* * *

Вот такой прошел странный год. Вечные враги, лорд Берли и испанский король Филипп, умерли. Роберт и граф Саутгемптон умудрились поссориться и помириться с королевой. Я искала повода поговорить с Ее Величеством о разводе. Наши дети росли и пока не доставляли хлопот. Мама, забыв про неудачную попытку примириться с королевой, занималась домом. Волнение по поводу судьбы Роберта немного улеглось. К новому году двор затих. Новых сплетен не обнаруживалось, старые немного поднадоели. Одни и те же люди раскланивались в коридорах королевского дворца. И все же мне не хватало лорда Берли. Я замечала его отсутствие, потому что он вносил в жизнь двора спокойствие, всем своим видом подчеркивая незыблемость традиций.