«Я заманил их в ловушку, – читала нам мать письмо мужа, – мы схватили самого МакФелима, его жену и брата. Конечно, их сторонники пытались нам оказать сопротивление. Мы убили всех. МакФелима привезли в Дублин и казнили прилюдно, чтобы ирландцы поняли, с кем имеют дело».

Нам стало страшно. А став старше, мы поняли, что кровавые подробности деяний нашего отца мама решила до детей не доносить. Хотя Роберт постоянно просил ее рассказывать о делах отца в далекой Ирландии. Порой нас даже пугала жесткость суждений брата: он полностью поддерживал отца, не понимая толком происходившего.

То, что мы узнавали от мамы, являлось лишь частью его зверских «подвигов». Да, он – мой отец, но правда есть правда. Ирландцы имеют право вспоминать Уолтера Деврё недобрым словом. В итоге стало известно, что Елизавета считает необходимым вернуть графа Эссекса в Англию. Ей докладывали, конечно, о творимых Эссексом беззакониях. А королева не любила допускать излишней, ненужной жестокости.

Мама ожидала отца с содроганием. Она не могла и предположить, каким он стал после бойни в Ольстере. Перед самым приездом страхов только прибавилось: граф сумел подкупить приближенного Тирло Линека и напоследок не только убил его, но также вырезал несколько сотен ирландцев, укрывшихся в пещерах Ратлин. В основном убитыми были женщины и дети…

Тем не менее в последнем письме из Ирландии он заверял нас в том, что возвращается к семье насовсем, устав от собственных бесчинств.

– Я хочу отдохнуть от сражений, вести спокойную жизнь рядом с вами, – вслух читала нам мама, – смотреть, как растут мои сыновья и дочери. – Она задумалась. Жить с человеком, ставшим ей совсем чужим? Иного выхода не было. Мы выжидающе смотрели на мать. Ей пришлось взять себя в руки и продолжать чтение: – Мы сделали в Ольстере все что смогли во благо королевы Елизаветы и Англии. Сопротивление сломлено. Те, кто возглавлял восстание, обезглавлены.

Когда отец вернулся, оказалось, Елизавета ждет его вместе с женой ко двору. Кровопролитие кровопролитием, а все же графу удалось установить в Ольстере власть англичан. Королева хвалила его за усердие и щедро вложенные в предприятие деньги. Маме предстояло вновь увидеться с родственницей. Как ни странно, но поездка в замок Кенилворт, где должен был расположиться весной на девятнадцать дней двор вместе со своей королевой, привела маму в хорошее расположение духа. Все же она не выезжала в свет несколько лет. Замок принадлежал главному фавориту Елизаветы – Роберту Дадли. Говорили, он готовит королеве невиданный прием.

Мама купила новые наряды и драгоценности: Елизавета не любила конкуренции, но и некрасивых, неряшливых женщин в своем окружении тоже видеть не желала. В один прекрасный день я узнала: родители берут меня с собой. Пора было появиться при дворе, и приглашение в замок Кенилворт подвернулось как нельзя кстати. Роберта тоже решили взять. Дома оставались Дороти и маленький Уолтер.

1575 год

Поездка привела нас с Робертом в полный восторг! Ехали мы недолго: от замка Кенилворт нас отделяло всего четыре часа езды. Выехав рано утром, к обеду мы оказались на месте. Королева еще не прибыла: ее ожидали из Лондона к вечеру.

Замок издалека приковывал к себе взгляд. Он стоял на возвышенности, утопая в зелени окружавших его лесов и лугов. Ковер из свежей весенней травы покрывал землю, по которой бодро цокали копыта наших лошадей. Передвигались мы в пяти каретах – на такой срок пришлось многое взять с собой. Слуги несколько часов сначала складывали платья, шкатулки с украшениями, постели и другие вещи – я уж устала тогда следить, что еще – в сундуки, а потом таскали все это вниз в кареты.

Ров вокруг замка был наполнен водой. После зимы даже старые высохшие рвы снова блестели на солнце, отражая в своей зеркальной поверхности небо и ветви склонившихся над ними деревьев. По двум мостам, ведущим внутрь стен замка, проезжали многочисленные гости. Кто-то ехал верхом, кто-то прибыл в каретах. Мое сердце билось все быстрее. Я схватила брата за руку и поняла: он волнуется не меньше моего. Дамы в прекрасных нарядах, мужчины в расшитых золотом камзолах, слепящих глаза украшениями из драгоценных камней, смех, громкие приветствия – мы с Робертом едва дышали, сжимая руки друг друга.

Замок был огромен. Внутри мы обнаружили большой парк с прудами, статуями, неисчислимыми дорожками, вьющимися вдоль изящно подстриженных кустов. В парке шум стал почти невыносим: били в барабаны, дули в трубы, актеры декламировали приветственные стихи. Несмотря на ранний час, в небе вспыхивали фейерверки. Говорили, настоящее действие начнется лишь вечером, когда приедет королева. Но граф Лейстер, хозяин замка, велел репетировать весь день, чтобы никакая оплошность не могла испортить Ее Величеству настроения…

Когда мы вышли из кареты, слуги графа повели нас через весь парк к той части замка, в которой нам отвели комнаты. Я видела, как мать тоже сильно нервничает.

– Добрый день, приятно познакомиться, – лепетала Летиция, совершенно растерявшись в толпе придворных.

Ее постоянно с кем-то знакомили, кому-то представляли, и в первый же день у нее отчаянно заболела голова. Отец иногда подходил к маме, справлялся, как она себя чувствует, и вновь отходил к более важным персонам побеседовать о делах государственных. Для детей специально отвели часть сада, где организовали игры и развлечения. Но в первые дни мы с Робертом не отходили от матери, следуя повсюду за ней по пятам.

Мамина головная боль не утихала: повсюду играли музыканты, вылезая чуть ли не из-под каждого куста, продолжали грохать фейерверки. Более того, в некоторых местах еще и отвратительно пахло.

– Странно, они все не замечают этого запаха! – Мама обмахивалась веером, борясь с тошнотой.

С ней продолжала беседовать одна из дам. Отойти в сторону пока не представлялось возможным, а огромные рыбины, лежавшие на серебряных подносах на расставленных под открытым небом столах, источали такой «аромат», что впору было бежать от них подальше.

– Зачем они их тут разложили? – прошептала я Роберту, показав на рыб.

– Для красоты, – неуверенно ответил он, поморщив нос.

После появления в замке королевы каждый вечер устраивали фейерверки. Несколько лет спустя граф Саутгемптон познакомил меня с известным драматургом и актером – Уильямом Шекспиром. Так вот, он, оказывается, жил неподалеку от Кенилворта – в Стретфорде. Ему исполнилось одиннадцать лет, немногим меньше, чем мне. И воспоминания у него сохранились такие же яркие.

– О, леди Рич, у нас долго вспоминали знаменитый прием королевы в замке Кенилворт! – рассказывал Уильям. – Фейерверки озаряли небо, мимо постоянно проезжали знатные господа. Что нам хотелось больше всего? Попасть в замок!

А место Шекспиру там нашлось бы. Ведь в замок граф пригласил актеров, которые разыгрывали сценку за сценкой. У мамы голова болела, а у меня кружилась. Вскоре головокружение захватило нас обеих и совершенно по иной причине…

С графом Лейстером, главным фаворитом королевы, нас познакомил отец. Мама потом говорила, что они были знакомы с Робертом Дадли, еще когда она служила фрейлиной Елизаветы. Но мне показалось, граф ее не помнил, или мама немного кривила душой. Впрочем, не важно. Дадли нас очаровал. Всех троих: маму, меня и Роберта.

– Дорогая, позволь представить тебе графа Лейстера, – отец почтительно наклонил голову. – Граф, моя жена Летиция Деврё, графиня Эссекс.

Что-то случилось в тот момент. После мама никак не могла вспомнить, почему вдруг перестало неприятно пахнуть рыбой и приторными сладостями, почему вдруг у нее перестала болеть голова, почему тесный корсет перестал сжимать грудь. Ее взгляд встретился со взглядом Роберта Дадли, знаменитого фаворита Елизаветы, хозяина замка Кенилворт, и мир перевернулся.

– Мы не видели вас раньше при дворе, – то ли спросил, то ли высказал сожаление Дадли. – Где вас прятал муж?

– Я служила королеве фрейлиной, но затем вышла замуж и родила мужу пятерых детей, – объяснила мама.

– Затем я отбыл в Ирландию, чтобы достойно послужить Ее Величеству и Англии, – встрял Уолтер. – Сейчас вернулся домой, а королева любезно пригласила нас с женой к вам в замок. Великолепное зрелище! – Папа вновь подобострастно поклонился.

– Спасибо, – прохладно ответил граф Лейстер. – Я рад, что вы смогли опять явиться ко двору. Надеюсь, теперь вас видеть здесь чаще. Не желаете посмотреть замок? – обратился Дадли к маме, игнорируя отца.

– С удовольствием, – согласилась она, но тут к нам направилась целая процессия.

«Елизавета!» – отчего-то сразу поняла я. По непонятной причине сердце сжалось, а голова от волнения вновь начала кружиться.

Роберт Дадли, казалось, полностью потерял к нашей семье интерес. Он улыбнулся еще шире и поспешил навстречу королеве. Отец схватил маму за руку.

– Пошли! – прошептал он ей достаточно громко, чтобы мы с Робертом могли услышать. – Поздороваемся с ее величеством. Представлю тебя. Напомним о сыне. Роберта надо будет скоро отправлять в Лондон.

– Ему всего девять лет. – Мама никак не хотела смотреть правде в глаза и признаться самой себе в том, что разлука с сыном неминуема.

– У королевы отличная память. – Папа тащил ее вперед. А вслед за ними, открыв рты, топали и мы с Робином…

Я не запомнила, как выглядела Елизавета, а, боюсь, и просто не могла разглядеть королеву за спинами взрослых. Помню лишь белоснежную юбку ее платья, расшитую золотом и тяжелый запах духов, смешивавшийся с запахом тухнувшей рыбы. Слова, которые я слышала, взгляды, которыми обменивались люди, их жесты, вежливый смех – все это, пожалуй, позже вплелось в мою память при помощи чужих воспоминаний или отдельными пятнами неожиданно всплывало перед глазами.

– Уолтер, я рада тебя здесь видеть, – Елизавета уже говорила с отцом. – Ты на славу потрудился в Ирландии. Может, несколько перестарался, но мы оценили твое желание служить своей королеве. – Она не смотрела в сторону мамы.

Граф Лейстер стоял возле королевы, преданно глядя ей в глаза.

– Ваше Величество, позвольте представить… Хотя вы были знакомы. – Папа запнулся, – вновь представить мою жену – Летицию Деврё.

Равнодушный взгляд скользнул по маминому лицу.

– Развлекайтесь, Уолтер, развлекайтесь. Вы заслужили, – королева взяла Дадли под руку и пошла прочь.

Вечером того дня мы долго расспрашивали мать про ее впечатления. Ведь она видела Елизавету раньше.

– Издалека Елизавета выглядела точно, как много лет назад: рыжие волосы уложены в высокую прическу, миниатюрная, стройная фигура, прямая спина. На минуту я подумала, что вернулась в пятьдесят восьмой год и меня вот-вот представят королеве в качестве новой фрейлины. Я стараюсь изо всех сил не волноваться, но руки предательски дрожат и леденеют, а в голове нарастает гул, – мама встряхнула головой. – Вроде теперь я не фрейлина, не юная девушка, а замужняя дама. Мне нечего бояться. Но у меня мелькнула невесть откуда взявшаяся мысль: конечно, Елизавета меня узнала и как не любила раньше, так и не любит сейчас.

Оставшиеся до отъезда дни пролетели незаметно. Они все походили один на другой, слившись в сплошное пиршество, выезды на охоту, участие в развлечениях. Будь на то воля мамы, она бы оставалась в самом замке и не выходила никуда из предоставленной ей комнаты. Но было кое-что, точнее, кое-кто, делавший ее пребывание в Кенилворте незабываемым. Роберт. Роберт Дадли, если не сопровождал королеву, то выходил на прогулки с мамой. Он подъезжал к ней во время охоты, неожиданно подходил ближе в саду. Он развлекал ее шутками, говорил комплименты, и она понимала, как неотвратимо влюбляется в главного фаворита королевы.

Внимание, которое Дадли оказывал Елизавете, начинало вызывать у мамы ревность. Сколько она ни уговаривала себя не замечать этого, оставаться равнодушной, сколько ни говорила себе о невозможности стать Роберту хотя бы любовницей – тщетно. Муж стал раздражать, не выдерживая никакого сравнения с галантным и утонченным Дадли. В спальню мама за все дни пребывания в Кенилворте отца не допустила ни разу, ссылаясь на усталость и частое недомогание. Он верил: жена постоянно то краснела, то бледнела и обмахивалась веером.

Осознавала ли я, каким было состояние моей мамы? Нет. Мне было не до ее чувств. Меня обуревали собственные. Дня через три после приезда я познакомилась с Филиппом Сидни. Ему шел двадцать первый год. Филипп недавно вернулся из Европы, где провел три года, путешествуя по разным странам. При дворе он получил почетную должность королевского виночерпия.

Конечно, образованный, красивый, вежливый молодой человек произвел на меня большое впечатление. Мы оба прекрасно говорили по-итальянски, по-французски и на латыни, поэтому Филипп с легкостью читал мне стихотворения на этих языках, цитировал древних философов. Я, правда, и половины не слышала из того, что он говорил, с восторгом глядя в его сияющие глаза.