– Мало тебе неприятностей, – меня поразило услышанное. – Твои письма наверняка перехватывают и Тайный Совет точно в курсе, кому и куда ты пишешь!

– Нет, если ты не проговоришься, – ехидно заметил Роберт. – Я их отправляю с помощью близких друзей.

– То есть маме ты не можешь написать и передать письмо с помощью близких друзей, а в Шотландию и Чарльзу можешь? – не удержалась я.

– Пенелопа, не лезь куда не просят! Жалею, что сказал тебе. Дело государственной важности. Оставаться в стороне нельзя.

– Тебя только освободили, Роберт! Как ты не понимаешь? Малейшая оплошность – и ты окажешься под арестом. В Тауэре, а не в собственном доме, – я отчаялась объяснить брату, насколько его поступки противоречили здравому смыслу, да и его собственным заверениям в желании отдохнуть от проблем. – Что вас связывает с Яковом? Ты же не король. Ты – один из подданных королевы, причем не в милости.

– Во мне течет королевская кровь. Ты забыла?

О, Боже! Роберт вспомнил о легенде, которую рассказывала мама нам в детстве. Якобы наша бабушка была незаконнорожденной дочерью короля Генриха Восьмого. Ведь одно время Мэри Болейн, сестра Анны Болейн, которая приходилась королеве Елизавете матерью, являлась любовницей Генриха. Ее двое детей, по слухам, зачаты именно от него. Впрочем, сама Летиция всегда повторяла: слухи есть слухи, не стоит обращать на них особого внимания.

– Даже если это – правда, то какую роль тут играет шотландский король?

– Получается, он тоже наш родственник. Значит, мы можем рассчитывать на его помощь. Я обещаю ему трон, он присылает сюда войска, чтобы свергнуть королеву. Затем я предъявляю свои права на корону.

Меня охватил ужас.

– А почему сюда замешан Чарльз? Почему он тебе помогает? – Я искренне не понимала: Чарльз, всегда спокойный, осторожный и рассудительный, вдруг помогает Роберту связываться с королем Шотландии.

– Я его друг, разве нет? Чарльзу проще вести переписку. Он пишет из Ирландии – там за ним следить некому. И когда я передаю письма в Ирландию для Чарльза, их не перехватывают.

– Ты уверен?

– Да, нас поддерживают кое-какие люди. Они перевозят сообщения, не вызывая подозрений. – Роберт неожиданно стал выглядеть куда бодрее, чем вначале моего визита.

– Как твое здоровье? Ты чувствуешь себя лучше?

– Немного. Меня утешает мысль о том, что я не бездействую.

– То есть ты находишься в Лондоне не оттого, что хочешь увидеть перед отъездом королеву. Ты тут плетешь заговор.

– Не совсем. Если Ее Величество примет меня и я добьюсь прощения, то надобность в Якове отпадет.

– Понятно. Уезжать отсюда ты не собираешься. Вовсе не мечтаешь вести размеренную жизнь вдали от двора, интриг и завистников, – печально покачала я головой.

– Есть еще одна причина, – помолчав, тихо произнес Роберт. – Первого октября у меня заканчивается лицензия на продажу сладких вин.

– И?..

– Ее необходимо продлить. Я в любом случае подожду октября. Мой доход целиком зависит от этой лицензии. Посмотрим, как поступит королева.

– Ты полагаешь, она может отказаться продлить бумаги?

– Меня уже лишили наград и званий. Могут лишить и основного дохода. Увидим, простила ли в действительности королева те проступки, которые мне приписывают.

Я вышла от Роберта в плохом настроении. Даже погода за то время, которое я провела у брата, успела испортиться. Небо заволокло тучами. Солнце, приветливо светившее утром, спряталось, не показывая ни единого лучика. Вода в Темзе тоже, как и небо, потемнела. Вдали слева виднелись башни Тауэра.

«Только не туда, – прошептала я, – только не туда, Господи!»

Вдруг я осознала, насколько от поведения Роберта зависит моя судьба. Ведь моя жизнь – это мои дети, Чарльз, мама, Дороти. Все мы очутились в руках брата, который поступал странно и необдуманно. После того как Ее Величество даровала ему свободу, мы вздохнули с облегчением. Вроде самое страшное осталось позади. Но нет. Новые планы Роберта оказались чудовищны. Как Чарльз попал в эту ловушку? Неужели он не понимает, чем грозит тайная переписка с шотландским королем? Неужели он всерьез надеется на успех?

Подул сильный ветер. По небу еще быстрее побежали тучи, словно задались целью успеть в только им ведомое место. Похоже, Роберт также торопился к цели, которую мне не разглядеть.

Слуга терпеливо ждал меня у кареты. Я заставила себя сделать несколько шагов. Во дворец мне ехать было незачем.

– Домой, – проговорила я еле слышно. – Нет, пожалуй, к графине Нортумберленд.

Находиться в одиночестве я не хотела и решила поехать к сестре. Я не собиралась выдавать секреты Роберта, но с Дороти мы могли обсудить и те его дела, которые не касались переписки с Яковом.

Сестра искренне обрадовалась, увидев меня на пороге. Ее второе замужество не стало счастливым. В первый раз Дороти тайно вышла замуж за сэра Джона Перро. Тогда королева гневалась недолго. Сэр Джон некоторое время провел в Тауэре, но его быстро выпустили. А Дороти не лишали свободы вообще. К тому же она осталась при дворе. К сожалению, сэр Джон неожиданно заболел в начале девяносто четвертого года и вскоре умер. К сестре сразу посватался граф Нортумберленд. Граф был приятной наружности, но немного глуховат, а потому говорил слегка непонятно. С другой стороны, он обладал незаурядным умом. Его библиотека считалась самой большой в Англии. Граф увлекался астрологией, алхимией и составлением карт. Его рассказы о луне, солнце и звездах всегда меня интересовали. А вот Дороти никак не могла забыть первого мужа. Графа это расстраивало, но от печали его спасали увлечения. Он часто встречался с друзьями-учеными, проводя с ними по нескольку часов у телескопа…

– Я навещала Роберта, – сразу сообщила я Дороти.

– Когда он уезжает из Лондона? – Сестра знала о полученном освобождении и не сомневалась в скором отъезде Роберта.

– Пока не ясно. Он добивается встречи с королевой. Хочет поговорить с ней напоследок. Она упрямится и не дает согласия. И потом, ты помнишь о его лицензии на вина?

– Конечно, – Дороти кивнула.

– Ее срок истекает в начале октября. Несомненно, Роберт останется в Лондоне, пока не продлит необходимые бумаги. Их продлевает лично королева. Роберт считает, многое будет зависеть от ее решения. Если она его в самом деле простила, то продлит.

– Конечно, для Роберта важно не потерять свой доход, – согласилась сестра. – Но я не сомневаюсь, все будет в порядке. Может, не следует сейчас настаивать на встрече с Елизаветой, дабы ее не злить?

– Дороти, я дала Робину такой же совет. Последует ли он ему, вот в чем вопрос…

* * *

Незаметно наступило первое октября. В течение сентября Роберт безуспешно пытался добиться встречи с королевой. Она предоставила ему полную свободу и постоянно заверяла в своем нежелании разрушить его жизнь окончательно. Однако видеть Роберта Ее Величество не желала. В отношении королевы смешались жесткость и снисходительность, а выбор между этими противоречивыми чувствами она сделать никак не могла. По-моему, ее угнетало негодование, которое она продолжала испытывать, и полная для нее самой неопределенность по поводу того, когда и как вся эта история закончится.

Для Роберта важным моментом оставалось продление лицензии на сладкие вина. Несмотря на отклонения просьб о встрече, он постоянно писал королеве, не жалея высокопарных слов, которые должны были заверить ее в смирении и искреннем раскаянии Роберта.

– Единственное настоящее мое счастье, – декламировал Роберт вслух строчки из очередного письма, – поцеловать вашу руку и хлыст, которым вы меня воспитываете. Я стремлюсь к одному: посмотреть в ваши благословенные глаза, которые всегда являлись для меня путеводной звездой. Я готов, как Навуходоносор[4], жить со зверьми в полях, есть траву и омываться дождевой водой до тех пор, пока вы не соизволите вновь принимать меня.

– Не слишком ли? – спросила я, выслушав Роберта.

– Отправлю с письмом для Елизаветы лорда Ховарда, – словно не услышав меня, проговорил брат.

* * *

Лорд сообщил, что королева письмо прочла и выразила искреннее удовлетворение состоянием, в котором пребывает граф Эссекс.

– Я желаю лишь одного, – сказала королева лорду, – чтобы слова у графа не расходились с делом. И так как он давно испытывает мое терпение, было бы благоразумно проверить его смиренность. Мой отец никогда бы не стал терпеть своенравия, которое часто выказывал граф. Но я не стану оглядываться на прошлое.

Ее Величество тоже умела высказать свои мысли непросто, вложив в них ей одной ведомый смысл. Тогда нам показалось, он ясен: Роберта простили.

Однако, когда к королеве попало прошение Роберта о продлении лицензии на вина, она поняла, что вдохновило его на письма, исполненные заверений в искреннем раскаянии и в преданности. Ее раздражение и недовольство возобновилось с большей силой. В конце концов она не просто отклонила прошение, но и попросила передать Роберту:

– Чтобы заставить повиноваться, неуправляемое животное следует лишить корма!

Роберт пришел в такую ярость, какую я никогда в нем до этого не наблюдала. В его доме в тот момент находилось несколько человек.

– Старушка сошла с ума! Ее мозг так же скрючился, как и ее тело!

Повисла тишина. Я с ужасом представила себе, что случится после того, как эти слова передадут королеве. А ей обязательно передадут! И дело заключалось не только в несправедливости сказанного: Елизавета отличалась прямой спиной и ясным умом. Главное, она ненавидела любое упоминание о старости или ее возрасте. Кто об этом не знал при дворе! Основным комплиментом для королевы всегда были заверения в том, как молодо она выглядит.

Слова Роберта стали известны королеве на следующий же день. Двор злобно шептался у нее за спиной, ехидно посмеиваясь и над ней, и над Робертом. Падение брата стало необратимо.

* * *

Двери Эссекс-хауса, и так открытые для его друзей, в конце осени вовсе не закрывались. Раньше слуги отправлялись за едой по случаю. Сейчас стол постоянно стоял накрытым. Кто только ни приходил теперь к брату: бывшие солдаты, которые у него когда-то служили, разорившиеся графы, те, кто по самым разным причинам потерял милость королевы. К Роберту стали наведываться священники. Они проводили мессы прямо у него дома, собирая невиданное количество народу, толпившегося внизу в гостиной.

Брат не всегда даже спускался к гостям, оставаясь наверху в кабинете с наиболее близкими друзьями. Я приходила к Роберту ежедневно, будто своим присутствием могла бы что-то предотвратить. Меня пугали собиравшиеся в доме люди, но выгнать я их не имела права. Еще меня настораживала продолжавшаяся переписка брата с Чарльзом. Постоянно находясь рядом с Робертом, я хотя бы знала, о чем в письмах идет речь. Мой разум, казалось, помутился. Страх сковал способность мыслить здраво. Каждый день я шла к Роберту, как на заклание.

– Он сходит с ума, – делилась я с Дороти, единственным человеком, которому доверяла безоговорочно. – Тоска, раскаяние и сожаление сменились на ярость и возмущение. Он совершенно перестал слушать мои доводы и рассуждать разумно. При последней встрече он бормотал странные слова про неповиновение, мятеж и свержение королевы.

Дороти ахнула. А мне скрывать было уже нечего: Роберт перестал осторожничать и делился своими планами с любым, кто заходил к нему в дом. Я видела, как некоторые, услышав речи Роберта, спешно уходили прочь. Долго ли королева будет терпеть подобное?

– У Роберта появились плохие советчики, – продолжала я рассказывать сестре. – Странные люди, которых он внимательно слушает. Его разум пошатнулся. На Роберта страшно смотреть. Он похож на море во время сильного шторма: кричит, ругается и передвигается по дому, как исполинская волна.

– Королева умеет усмирять тех, кто выступает против нее, – встряла Дороти. – Роберт затеял опасную игру!

– Он вовлек в нее даже Чарльза! – не удержалась я от признания.

– Чарльза? – удивилась Дороти. – Он же в Ирландии.

– Они затеяли переписку с шотландским королем. Просят его помощи в обмен на английский трон. Зачем это нужно Чарльзу?! Роберт говорит, он действует как его друг. Но на Чарльза не похоже так рисковать даже ради друга.

После возвращения Чарльза в Англию я узнала: Роберт просил выслать ему на подмогу войска из Ирландии. Чарльз отказался. А Яков вел двойную игру: с одной стороны, он боялся портить отношения с Елизаветой, с другой, не отказывал Роберту на случай, если тот в самом деле соберет много сторонников и выступит против королевы. Чарльз попытался выяснить истинные мотивы шотландского короля, чтобы зря не надеяться на его помощь.

Однако Чарльз находился в Ирландии, и сложная ситуация, которая там сложилась, не позволяла ему в полную силу отдаться делам Роберта. Он и не представлял себе, насколько далеко зашли его планы.

Сильно меня беспокоило бездействие королевы. Неужели до нее не доходили слухи о встречах в Эссекс-хаусе, о письмах, которые пусть не перехватывали, но должны были замечать ее шпионы? Странная тишина, окружившая Роберта, пугала сильнее, чем суета, царившая вокруг раньше. Каждая сторона будто застыла, не приступая к открытым действиям друг против друга. Впрочем, мне доступ во дворец тоже стал закрыт. После отклонения прошения Роберта никто из нашей семьи не имел права показываться при дворе. В Лондоне нас принимали лишь друзья Роберта, такие же как мы опальные фавориты или ослушавшиеся королеву бывшие фрейлины.