Даниэла Стил - Конец лета

– Динна, вы пьете?

Джим спросил это небрежно, но он явно был удивлен. Он никогда не видел, чтобы Динна пила виски. Возможно, у Марка-Эдуарда все-таки были веские причины попросить его навещать жену. Но Динна замотала головой.

– Я собираюсь налить себе воды со льдом. А вы встревожились?

Передавая Джиму стакан, она посмотрела на него с насмешливым интересом.

– Немного.

– Не беспокойтесь, я еще не пристрастилась к выпивке от одиночества. – В глазах Динны появилось тоскливое выражение. Она отпила из стакана и аккуратно поставила его на мраморный столик. – Но это лето обещает быть ужасно длинным.

Она вздохнула, посмотрела на Джима и улыбнулась. Он похлопал ее по руке.

– Я знаю. Может быть, мы с вами как-нибудь сходим в кино?

– Джим, вы очень славный, но неужели у вас нет занятий поинтереснее?

Динна знала наверняка, что есть. Четыре года назад Джим развелся и сейчас жил с моделью, которая несколько месяцев назад переехала из Нью-Йорка. Джиму нравились женщины такого типа, а они обожали его. Высокий, красивый, атлетического сложения, с голубыми глазами ирландца и черными как вороново крыло волосами, едва тронутыми сединой, Джим действительно во всех отношениях был полной противоположностью Марку-Эдуарду. Там, где Марк был формальным, Джим был непринужденным; Марк придерживался европейских манер, а Джим был стопроцентным американцем, при этом на удивление непритязательным, опять же в отличие от Марка-Эдуарда, который почти не скрывал своего снобизма. Динну удивляло, что Марк выбрал своим партнером именно Джима, однако это был очень мудрый выбор. Они с Джимом прекрасно дополняли друг друга, каждый был своего рода светилом, но сияли они по-разному и двигались по совершенно разным орбитам. В светской жизни Дюра очень редко пересекались с Джимом. У Джима была другая жизнь, вполне насыщенная, и своя коллекция моделей, которая сейчас сократилась до одной женщины, вероятно, до поры до времени – Джим никогда не оставался надолго с одной и той же женщиной.

– Чем вы сейчас занимаетесь? Джим улыбнулся:

– Как обычно – работаю, играю. А вы?

– Как обычно, занимаюсь всякой ерундой в своей студии. Динна, по обыкновению, принижала свои занятия живописью.

– А как насчет лета? У вас есть какие-то планы?

– Пока нет, но будут. Возможно, я съезжу в друзьям в Санта-Барбару или еще куда-нибудь.

– Боже!

Джим состроил такую гримасу, что Динна расхохоталась.

– Что в этом плохого?

– Чтобы получить удовольствие от такого отдыха, вам надо быть восьмидесятилетней дамой. Почему бы вам не поехать в Беверли-Хиллз? Притворитесь, что вы кинозвезда, ходите на ленч в «Поло-лонж» и делайте вид, что принимаете вызовы на пейджер.

Динна снова рассмеялась:

– А что, вы именно так развлекаетесь?

– Конечно. Каждый уик-энд. – Джим усмехнулся, поставил на стол пустой стакан и посмотрел на часы. – Ладно, не важно. Я запросто могу устроить это для вас в любое время, но сейчас, – закончил он с явным сожалением, – мне нужно бежать.

– Спасибо, что зашли. Признаться, я чувствовала себя немного не в своей тарелке. Так странно, что нет ни Марка, ни Пилар.

Джим кивнул, вдруг посерьезнев. Ему было знакомо это чувство – он сам испытывал то же некоторое время после того, как его жена и двое детей уехали от него. Тогда ему казалось, что он сойдет с ума от одной только тишины в доме.

– Я вам позвоню.

– Хорошо. И вот еще что, Джим... – Динна посмотрела на него долгим взглядом. – Спасибо.

На прощание Джим взлохматил ее длинные темные волосы и поцеловал в лоб. Садясь в свой черный «порше», он помахал Динне рукой с мыслью, что Марк, наверное, сумасшедший.

Динна Дюра была единственной женщиной, про которую Джим мог сказать, что готов отдать почти все ради того, чтобы ее заполучить. Он, конечно, был не настолько глуп, чтобы играть с огнем таким манером, но это не мешало ему считать Дюра сумасшедшим. Может, Марк даже не замечает, как красива его жена? Или замечает? С этими мыслями Джим уехал. Динна вошла в дом и бесшумно закрыла за собой дверь.

Она посмотрела на часы, думая о том, скоро ли позвонит Марк. Он обещал позвонить вечером. Со стороны Джима Салливана было очень любезно навестить ее.

Но Марк так и не позвонил, зато утром пришла телеграмма: «Вылетаю в Афины. Для звонка время неподходящее. Все в порядке. У Пилар все хорошо. Марк».

Кратко и исключительно по делу. Но почему он не позвонил? «Для звонка время неподходящее», – еще раз перечитала Динна. Неподходящее время...

Динна перечитала телеграмму несколько раз и в конце концов выучила ее наизусть. Она все еще стояла с телеграммой в руках, когда зазвонил телефон.

– Динна?

Бодрый голос Ким Хаутон вывел ее из задумчивости. Ким жила всего в нескольких кварталах от Дюра, но ее жизнь разительно отличалась от жизни Динны. Дважды разведенная, Ким была свободной, жизнерадостной и отличалась независимым характером. Когда-то она вместе с Динной училась в школе искусств, но в искусстве она никогда особенно не блистала и теперь работала в рекламном бизнесе, где была главной творческой силой. Ну а для Динны Ким была самой близкой подругой.

– Привет, Ким, что у тебя новенького?

– Не много. Я была в Лос-Анджелесе, умасливала одного нового клиента. Понимаешь, этот гад только начал работать и уже просит окончательный расчет, а заказ числится за мной. – Ким упомянула название национальной сети отелей, для которой она проводила рекламную кампанию. – Может, встретимся за ленчем?

– Не могу, я занята.

– Чем же, интересно? – скептически поинтересовалась Ким.

Она всегда чувствовала, когда подруга говорила неправду.

– Я уже обещала принять участие в благотворительном ленче. Мне нужно идти.

– Да брось ты. Направь свою благотворительность на меня. Мне нужен твой совет, и вообще я в депрессии.

Динна рассмеялась. У Кимберли Хаутон никогда не бывало депрессии. Даже разводы не ввергали ее в депрессию. Обычно она быстро приходила в себя и перемещалась на более тучные пастбища. На это у нее уходило не больше недели.

– Ну давай же, посиди со мной в кафе. Мне нужна передышка, мне просто необходимо вырваться отсюда.

– Мне тоже, – сказала Динна.

Она оглядела бархатно-шелковое великолепие своей спальни, пытаясь избавиться от ощущения подавленности. Забывшись на минуту, она допустила слабину в голосе.

– Что это значит? – тут же спросила Ким.

– Это значит, что Марк в отъезде. Пилар уехала два дня назад, а он только вчера.

– Боже, неужели ты этим не наслаждаешься? Тебе не часто выпадает такая передышка, когда они оба уезжают. На твоем месте я бы бегала по гостиной голышом и созвала бы в гости всех друзей.

– Пока я буду голышом или потом, когда оденусь? – со смехом уточнила Динна, перебрасывая ноги через подлокотник кресла.

– Все равно когда. Послушай, раз так, ленч отменяется, предлагаю пообедать вместе.

– Предложение принято. Тогда днем я смогу еще немного поработать в студии.

– А.я думала, что ты собираешься на благотворительный ленч. – Динна отчетливо представила усмешку Ким. – Я тебя подловила.

– Иди к черту.

– Спасибо. Значит, обедаем в семь в «Трейдер Вике».

– Встретимся прямо там.

– До скорого.

Вешая трубку, Динна улыбалась. «Спасибо Ким, умеет она поднять настроение».

– Ты потрясающе выглядишь. Новое платье?

Увидев Динну, подходившую к столику, Кимберли поставила стакан. Две женщины улыбнулись друг другу, обменявшись взглядом закадычных подруг. Динна и в самом деле была хороша в белом кашемировом платье. В меру облегающее, платье подчеркивало все достоинства фигуры и оттеняло ее темные волосы и большие зеленые глаза.

– Ты тоже неплохо выглядишь.

У Ким была фигура того типа, который обычно нравится мужчинам, – щедрая на округлости, полная обещания. Ее голубые глаза поражали живостью, а улыбка ослепляла каждого, кто ее видел. Ким вот уже двадцать лет носила одну и ту же прическу, коротко подстригая свои вьющиеся светлые волосы. Она не обладала ошеломляющей элегантностью Динны, но умела одеваться, а ее теплота была поистине неотразима. Ким всегда выглядела так, словно хотела сразить наповал с десяток мужчин, и обычно ей это удавалось. Если не десятерых, то одного-двух уж точно. В этот вечер на Ким были синий бархатный брючный костюм и красная шелковая блузка, расстегнутая так низко, что в вырезе проглядывали пышные груди, в ложбинке между которыми, соблазнительно покачиваясь на тонкой золотой цепочке, сверкала бриллиантовая подвеска. Деталь, приковывавшая взгляд, – как будто в этой уловке была необходимость.

Динна села за стол, заказала себе напиток и бросила норковое манто на свободный стул. Ким даже не взглянула на мех, она выросла среди всего этого, и ее не интересовали ни меха, ни деньги, для нее важнее всего были независимость и возможность хорошо провести время. Она всегда старалась, чтобы у нее было вдоволь и того, и другого.

– Ну, что новенького? Наслаждаешься свободой?

– Более или менее. Знаешь, это первый случай, когда мне оказалось трудновато привыкнуть к свободе.

Динна вздохнула и сделала глоток из бокала.

– Ты меня удивляешь. Марк столько разъезжает, я думала, ты уже давно к этому привыкла. Да и вообще, небольшая доза независимости пойдет тебе на пользу.

– Наверное. Но его не будет целых три месяца. Мне кажется, это целая вечность.

– Три месяца? – Голос Ким вдруг утратил искристую живость, освежавшую, словно шампанское, в глазах возник вопрос. – Как это вышло?

– У него крупное дело, из-за которого ему придется часто ездить из Парижа в Афины и обратно. Летать в перерывах домой не имеет смысла.

– А взять тебя с собой? Это тоже не имеет смысла?

– Очевидно, нет.

– Что это значит? Ты его спрашивала?

Ким допрашивала Динну прямо как заботливая мамаша. Динна улыбнулась:

– Можно сказать, что спрашивала. Марк будет очень занят делами, и если я поеду с ним, то кончится тем, что мне придется торчать с мадам Дюра.

Ким была уже наслышана от подруги о тяжелом характере матери Марка-Эдуарда.

– Паршивый вариант.

– Вот именно, хотя Марку я ответила немного в других выражениях. Так что, voila, этим летом я осталась сама по себе.

– И всего через два дня возненавидела свое положение. Верно я говорю? – Ким сама ответила на свой вопрос: – Верно. А почему бы тебе не поехать куда-нибудь?

– Куда?

– Господи, Динна, да куда угодно. Я уверена, что Марк не стал бы возражать.

– Может быть, и не стал бы, но мне не хочется путешествовать в одиночку.

Динне никогда не приходилось путешествовать одной, сначала она ездила с отцом, потом с Пилар и Марком.

– Да и куда я поеду? Джим Салливан сказал, что в Санта-Барбаре мне будет скучно.

Динна сказала это с таким жалобным видом, что Ким засмеялась.

– Салливан прав. Бедная богатая девочка! Я завтра собираюсь в Кармел, может, поедешь со мной? Мне нужно в выходные встретиться с одним клиентом, а ты можешь поехать за компанию.

– Ким, это глупо, я буду тебе мешать.

Однако предложение показалось Динне заманчивым. Она много лет не была в Кармеле, да и ехать туда недалеко, всего пару часов.

– Чем ты можешь мне помешать? У меня же с этим парнем не любовное свидание, это чисто деловая встреча. А мне с тобой будет веселее. Ехать одной – такая тоска.

– Ты не долго бываешь одна, – со смехом заметила Динна.

Под ее многозначительным взглядом Ким тоже засмеялась:

– Эй, поосторожнее с моей репутацией! – Все еще улыбаясь, она склонила голову набок. – Серьезно, поехали? Я была бы рада.

– Посмотрим.

– Нет, не посмотрим. Ты едешь со мной. Решено? Решено.

– Кимберли...

Динна невольно рассмеялась. Ким подытожила с победной улыбкой:

– Я заеду за тобой в половине шестого.

Подъехав к дому Дюра, Ким дважды просигналила. Динна выглянула из окна спальни, схватила сумку и сбежала вниз по лестнице. Она чувствовала себя словно девчонка, которая отправляется на выходные в какое-то авантюрное путешествие с подружкой. Даже машина Ким, и та не походила на средство передвижения взрослой женщины – это был допотопный «MG», выкрашенный в ярко-красный цвет.

Динна вышла из дома с большой кожаной сумкой в руке. Она была в серых брюках и сером свитере.

– Ты приехала минута в минуту. Как прошел день?

– Ужасно, лучше не спрашивай.

– Ладно, не буду.

Они стали говорить на другие темы, самые разные: о Кармеле, о последней картине Динны, о Пилар и ее друзьях. Потом некоторое время ехали в необременительном молчании. Уже подъезжая к Кармелу, Кимберли покосилась на подругу и заметила в ее глазах мечтательное выражение.