Было уже почти восемь вечера, когда они подъехали к гостинице. Кимберли, встряхнув кудрями, легко выбралась из МГ, в то время как Дина, вздыхая, с трудом высвободила себя из сиденья.

— Ну как ты, жива? Признаюсь, это не лучшая из всех доступных колымаг для передвижения.

— Я переживу.

Дина стала разглядывать знакомые ей места. В самом начале замужества она и Марк часто приезжали в Кармел на выходные. Они ходили по окрестностям, посещая лавки, наслаждаясь обедами при свечах в уютных кафе, бродили до бесконечности по пляжам. Сейчас, приехав сюда без него, она испытывала одновременно и радостное, и грустное ощущение.

Гостиница была маленькой и необычной: ее внешний вид напоминал стиль французских отелей в провинции с живописно раскрашенными оконными ящиками и массой ярких цветов. Внутри бросались в глаза низкие деревянные перегородки, большой камин в окружении медных горшков и голубые обои с мелким белым орнаментом от Веджвуда. Такая гостиница определенно понравилась бы Марку. Она выглядела как настоящая французская.

Кимберли расписалась в книге постояльцев у портье, затем протянула ручку Дине.

— Я попросила, чтобы нам дали комнаты рядом. Ты не против? — Дина облегченно вздохнула. Она любила жить отдельно и не хотела, чтобы их поселили в одном номере с Ким.

— Меня вполне устраивает. — Она внесла свое имя и адрес в карточку, и вскоре носильщик проводил их в номера.

Через пять минут Дина услышала стук в дверь.

— Как насчет кока-колы, Дина? Я только что взяла две банки внизу из автомата. — Ким распростерла свои пышные формы на кровати Дины и протянула ей ледяную банку колы.

Дина сделала полный глоток и погрузилась в кресло, вздыхая и улыбаясь.

— Мне так хорошо здесь! Я рада, что поехала.

— Я тоже. Без тебя мне было бы скучно. Может быть, найдем время походить по магазинам завтра, когда я закончу дела. Или ты хотела бы вернуться обратно завтра во второй половине дня? У тебя есть планы?

— Абсолютно никаких. Здесь рай. Я, может быть, вообще туда не вернусь. В доме, как в гробнице, когда в нем нет ни Марка, ни Пилар.

Кимберли подумала, что жить с ними — все равно что жить в гробнице, но ничего не сказала подруге. Она знала, что Дина любила дом и для нее благополучие семьи значило очень много. Она встретилась с Диной в художественной школе вскоре после того, как она осталась одна без копейки денег после смерти отца. Она видела, как Дина пыталась продержаться на плаву с той маленькой суммой денег, которую ей удавалось заработать. Она помнила и то время, когда Марк начал ухаживать за Диной, и как она все больше и больше полагалась на него, пока не почувствовала себя полностью зависимой. Она наблюдала за тем, как Марк своим вниманием и неотразимостью все больше подчинял ее себе с настойчивостью человека, который никогда не проигрывал. Она также видела, как Дина обустраивала свое домашнее гнездо с ним в течение двух десятилетий, живя безмятежной, скрытой от многих жизнью и уверяя, что счастлива. Возможно, что так и есть. Но Ким не была в этом уверена до конца.

— Куда бы ты хотела пойти пообедать? — спросила Ким, допивая остатки колы.

— На пляж. — Дина мечтательно посмотрела на море из окна.

— На «Бич»[16]? Я не знаю такого места. — Ким взглянула растерянно, и Дина рассмеялась.

— Нет, нет. Это не ресторан. Я хотела бы совершить прогулку по пляжу.

— Сейчас? В этот час? — Было только восемь тридцать вечера, и едва начинало смеркаться, но Ким хотела куда-нибудь сходить пообедать, прежде чем идти на прогулку. В отличие от Дины Ким не привлекали прибой и белые пески.

Тогда Дина, решительно покачав головой, поставила банку колы со словами:

— Нет уж. Так долго я не могу ждать. Ты будешь переодеваться перед рестораном?

Ким утвердительно кивнула.

— Хорошо. Тогда я прогуляюсь по пляжу, пока ты будешь переодеваться. А я пойду в том, что на мне.

Кашемировый свитер и серые брюки даже после поездки выглядели на ней безукоризненно.

— Не заблудись на пляже.

— Постараюсь. — Дина виновато улыбнулась Ким. — Я, как ребенок, не дождусь, пока выпустят на улицу поиграть.

Взгляни на закат, глубоко вдохни в себя морской воздух… и вспомни дни, когда Марк и я прогуливались по пляжу, взявшись за руки.

— Я буду через полчаса.

— Не торопись. Я хочу принять горячую приятную ванну. Нам некуда торопиться. Мы можем пообедать и в девять тридцать, и в десять. — Ким собиралась заказать столик в респектабельном викторианского стиля ресторане мотеля «Пайн Инн».

— Увидимся. — Помахав рукой и улыбнувшись на прощанье, Дина исчезла, на ходу надевая жакет и шарф. Она знала, что на пляже будет ветрено. Когда она вышла на улицу, туман уже начал опускаться.

Она прошла по главной улице Кармел, пробираясь между группами туристов, которые еще не обосновались на отдых за обеденными столиками или у себя в отеле. Дети послушно тащились в хвосте, держа в руках приобретенные в магазинах покупки, их безмятежные лица сияли улыбками. Эта картина напомнила ей о том времени, когда она приезжала сюда с Марком и Пилар. Пилар в свои девять лет была неутомимой и сопровождала их во время вечерних прогулок на пляже. Она любила собирать кусочки плавника и ракушки, забегая вперед родителей и возвращаясь с добычей, пока Дина с Марком вели беседы. С тех пор, казалось, прошла вечность. Она дошла до конца улицы и вдруг остановилась. Перед ней открылся пляж с бесконечно простирающимися дюнами. Даже Марк соглашался с тем, что во Франции не встретишь ничего подобного, что могло бы сравниться с красотой удивительно белого песка и вздымающихся гребнями волн, накатывающих на берег, на которых покачивались чайки. Она глубоко вдохнула, впитывая в себя всю панораму и следя за тем, как неумолимо раз за разом накатывали волны прибоя. Этот пляж обладал какой-то притягательной силой, ранее неведомой ей. Она спрятала шарф в карман и сбросила туфли, пальцами ног ощутив прикосновение прохладного песка. Дина побежала к берегу и замерла у самого краешка прибоя. Ветер трепал волосы; она закрыла глаза и улыбнулась. Здесь было так красиво; она давно забыла о существовании этого мира. Почему она не появлялась здесь так давно? Почему они не вернулись сюда ранее? Еще раз глубоко вдохнув, она пошла вдоль пляжа с туфлями в руках; ей захотелось даже подурачиться, как это делают дети: побегать, покричать.

Так она прошла довольно много, прежде чем остановилась, чтобы посмотреть на последний солнечный блик над горизонтом. Небо уже приобретало розовато-лиловый оттенок, и густая полоса тумана вовсю надвигалась на берег. Какое-то время она наблюдала за происходящим, а затем медленно побрела к дюнам, где уселась посреди высокой травы и, подтянув колени к подбородку, принялась всматриваться в даль моря. Затем, переместив голову на колено и закрыв глаза, стала прислушиваться к звукам моря, чувствуя, как ее душу переполняет радость.

— Великолепно, не правда ли?

Дина вздрогнула, неожиданно услышав голос рядом с собой. Она открыла глаза и увидела высокого, темноволосого мужчину, стоящего рядом. На какой-то миг она испугалась, но в его улыбке и внимательном взгляде было столько доброжелательности, что ее испуг прошел. Глаза у него были цвета моря: темно-сине-зеленые. По его сложению можно было подумать, что он в колледже наверняка играл в футбол. Его волосы, взъерошенные ветром, были такими же темными, как и у Дины. Он пристально смотрел на нее.

— Мне нравится здесь больше всего в это время дня, — сказал он.

— Мне тоже. — С ним было легко говорить, и, что странно, ее не рассердило, когда он сел рядом. — Я думала, что я одна на пляже. — Она робко посмотрела на него, и он улыбнулся.

— Видимо, так и есть. Я пришел сверху. Я сожалею, если напугал вас. — Он улыбнулся ей снова своей открытой улыбкой. — Мой дом наверху, рядом с пляжем. — Он показал через плечо на место, скрытое от глаз деревьями, искривленными ветром.

— Я всегда прихожу сюда по вечерам. А сегодня я только вернулся из поездки. Меня не было здесь три недели. Тогда и начинаешь понимать, как любишь это место, как тянет гулять по пляжу и смотреть на все это. — Он посмотрел вперед в сторону моря.

— Вы живете здесь весь год?

Дина вела с ним беседу, как если бы он был давним приятелем. В нем было что-то такое, отчего становилось сразу легко в общении.

— Нет, я приезжаю сюда на выходные, когда удается, а вы?

— Я давно здесь не была. Я приехала с подругой.

— Вы остановились в городе?

Она утвердительно кивнула, затем посмотрела на часы.

— Я вспомнила, что мне пора возвращаться. Гуляя по пляжу, забываешь обо всем на свете.

Было уже половина десятого, и, пока они беседовали, последний лучик солнечного света исчез. Она встала и взглянула на него с улыбкой.

— Вам повезло, что вы можете наслаждаться этим, когда пожелаете.

В ответ он кивнул, не очень вслушиваясь в то, что она сказала. Он пристально всматривался в ее лицо, и впервые за все время общения Дина почувствовала, как кровь приливает к ее щекам. Ей стало неловко, когда он заговорил.

— Знаете ли вы, как были похожи на женщину на одной из картин Эндрю Уайета, когда сидели на ветру? Я подумал об этом, когда впервые увидел вас, сидящей в дюнах. Вы знакомы с его работами? — Он не сводил с нее пристального взгляда, как если бы пытался надолго запечатлеть ее лицо и копну густых волос.

— Я знаю его работы очень хорошо. — Она увлекалась им еще в детстве, до того, как открыла, что импрессионисты больше импонируют ей по своей манере. — В прошлом я хорошо знала каждую из его картин.

— Каждую картину? — Глаза цвета морской волны, несмотря на дразнящие огоньки, смотрели доброжелательно.

— Я полагаю, что да.

— А помните ли вы одну из картин, где изображена женщина на пляже?

Она подумала и отрицательно покачала головой.

— А не хотите ли взглянуть? — Он стоял рядом с ней, похожий на восхищенного мальчика с ярко блестящими глазами. И только по-настоящему мощные плечи и седые вкрапления в волосах изобличали его настоящий возраст. — Не хотите ли?

— Я… мне нужно возвращаться. Но благодарю вас…

Она начала что-то смущенно лепетать. Он не казался ей мужчиной, которого следовало бояться, но тем не менее он был совершенно незнакомым человеком, внезапно появившимся на пляже. Ей вдруг пришло в голову, что она была не совсем в своем уме, если решилась беседовать с ним одна в темноте.

— Нет, правда, я не могу. Возможно, в другой раз.

— Я понимаю. — Огонь немножко погас у него в глазах, но улыбка не сходила с лица. — Это — прекрасная картина все же, и женщина на ней очень похожа на вас.

— Благодарю вас. Очень мило с вашей стороны считать так.

Она не знала, как уйти. Похоже, что у него не было желания тотчас же вернуться домой.

— Можно мне проводить вас с пляжа? Сейчас уже темно, чтобы вы могли спокойно гулять одна. — Он улыбнулся, зажмуриваясь от ветра. — К вам может пристать какой-нибудь незнакомец.

В ответ она засмеялась и кивнула в знак согласия. Они спустились с неглубокой дюны по направлению к морю.

— Расскажите мне, как вы увлеклись Уайетом?

— Я думала, что он был самым большим из всех американских художников, которых я когда-либо видела. Но затем, — она посмотрела, как бы извиняясь, ему в глаза, — я полюбила всех французских импрессионистов. И я боюсь, что я забыла об Уайете. Не то чтобы совсем забыла, но в некотором роде разлюбила.

Они пошли вдоль берега вдвоем бок о бок, единственные люди на пляже, и только прибой своим шумом напоминал им о себе. Она вдруг рассмеялась. Это было так нелепо вести беседу об искусстве с незнакомым человеком, шагая по пескам кармельского пляжа. Что она скажет Ким? Скажет ли она ей об этом вообще? В какой-то момент она решила не рассказывать о своем новом друге никому. Ведь это была всего лишь мимолетная встреча в сумерках на пустынном берегу. О чем здесь было рассказывать?

— И вы всегда так быстро способны разлюбить? — Это был не очень умный вопрос, но когда незнакомцы не знают, о чем еще спросить, — вполне объяснимый. Она улыбнулась все же.

— В общем нет. Только когда речь заходит о сравнении с французскими импрессионистами.

Он кивнул с глубокомысленным видом.

— Это звучит разумно. Вы сами рисуете?

— Немножко.

— В манере импрессионистов? — Похоже, он уже знал ответ, и она лишь утвердительно кивнула. — Мне бы хотелось взглянуть на ваши работы. Вы их выставляете?

Она покачала головой, разглядывая волны, гребни которых появившийся первый лунный свет окрасил в радужные цвета.

— Нет, теперь уже нет. Это было лишь раз. Давным-давно.