Было столько вопросов, но очевидно, что она упала в обморок, а шериф увез ее в госпиталь.

— Тебя привез отец, ты же помнишь, что потеряла сознание?

— Да. Он говорил про Гарри и маму. Что с ней?

Кэндис ухватилась за его руку, Рик присел рядом, накрывая ее руку ладонью. Странные были ощущения, он чувствовал только нежность и заботу, а еще была ответственность за эту девушку. Отец шокировал его такой новостью, он и не предполагал, что у него может быть внебрачный ребенок.

Конечно, все мы не без греха, мама ушла от них пять лет назад, ее забрала тяжелая болезнь. И если бы отец сказал, что у него есть женщина и ребенок, он бы только порадовался за него, нельзя быть одному, как бы ни была тяжела потеря. Но этот ребенок— Кэндис! Просто немыслимо, девушка, которая ему понравилась, за которой он пытался ухаживать. Значит, его связь с кем-то была очень давно, и он так тщательно ее скрывал.

— Я не знаю, отец ничего не сказал. Гарри в участке, проспится, все расскажет, и его отпустят домой.

Кэндис посмотрела на него, он все так же был в полицейской форме, усталое лицо, но в глазах такая забота и волнение, что становилось тепло.

— Где мои вещи? Там телефон.

— Здесь, в пакете. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Но зачем ты здесь, я не понимаю?

Кэндис, конечно, нравился Рик, но как друг, не более. А сейчас она не хотела, чтоб он был рядом, хотелось видеть рядом совершенно других мужчин, не Рика.

— Мы с отцом решили, что я останусь с тобой, дождусь, когда ты проснешься.

— С шерифом? Но зачем?

— Отдохни еще, утром он приедет и все расскажет.

— Рик, я не понимаю, что произошло? Я не маленькая, со мной не надо нянчиться и сидеть до утра. Я хорошо себя чувствую, это всего лишь обморок от жары и переутомления. Если ты что-то знаешь, что с моей матерью, то говори. Не надо ничего скрывать.

— Я, правда, ничего не знаю.

Кэндис убрала свою руку, встала, прошлась к кушетке, на которой стоял пакет с ее вещами. Начала выкладывать их, чтобы одеться.

— Куда ты собралась?

— Домой, не вижу смысла тут находиться, я прекрасно себя чувствую.

— Кэндис, надо остаться, не чуди, девочка, утром придет доктор.

— Что мне может сказать доктор? У меня ничего не болит. Со мной все хорошо.

Кэндис начал раздражать этот бессмысленный разговор, все начинало бесить, странное поведение Рика, визит шерифа, этот ее обморок, что выбил из колеи. Хотелось домой, а еще больше — к Шону и Лукасу. Вспомнила, что у них там невесты, сердце кольнуло, в горле встал ком, платье выпало из рук.

Рик оказался рядом, развернул ее к себе.

— Кэндис, что? Тебе плохо?

— Нет, нет, отпусти, я хочу уйти. Не надо меня опекать, я большая девочка. Справлялась всегда сама и сейчас справлюсь.

Но в глазах уже стояли слезы, Кэндис сама не понимала, откуда они, словно маленькая. Накинулась на Рика, будто он в чем-то виноват, а он только хочет помочь.

— Кэндис, успокойся, в твоем положении, — Рик берет девушку за руку, хочет успокоить, видит, как она нервничает.

— В каком положении?

Но Рик не успевает ей ответить, за дверью слышится шум, она резко открывается.

— Парни, я вам объясняю, сюда нельзя, только утром.

Медсестра пытается остановить братьев Паркеров, но они идут напролом, словно не замечая ее.

— Робертс, руки от нее убери, — громкий рык на всю палату.

Взгляд Шона не сулит ничего хорошего, он смотрит на руку девушки, что все еще держит Рик, но Кэндис сама ее убирает. Она так хотела к ним, и вот они пришли, оба, Шон, Лукас. Они здесь, а не с кем-то.

— Тебя не звали сюда, Паркер, можешь уходить. Можете уходить оба. Девушке надо отдохнуть.

— Что случилось, Кэндис?

Он словно не замечает Рика, подходит, осматривает девушку с ног до головы, на ней больничная сорочка, она такая маленькая, хрупкая, беззащитная, волосы выбились из заплетенной косы. Берет в ладони ее лицо, вглядывается в глаза, сердце щемит от переполняющих эмоций, как же он соскучился, безумно соскучился.

— Где болит? Кейт ничего не сказала, медсестра не пускала. Где болит, малышка?

— Паркер, тебе лучше уйти.

Рик так и стоит рядом, то, что он видит, ему не нравится, то, как Кэндис смотрит на Шона и на Лукаса, словно пришли ее спасители. То, как Шон трогает ее, все зашло слишком далеко. Эта связь не принесет Кэндис ничего, кроме боли.

— Уйдем мы, а ты останешься.

— Кэндис никуда не пойдет. С вами она точно никуда не пойдет.

— Лукас, уведи ее, — голос тихий, но грозный.

Кэндис чувствует, как нарастает напряжение между мужчинами, как они волками смотрят друг на друга. Неужели это все из-за нее, или это та старая вражда?

— Шон, не надо, пожалуйста, — она берет его за руку, он крепко сжимает ее ладонь и снова отпускает. — Лукас.

— Пойдем, малышка.

— Нет, Лукас, скажи ему, я не хочу…

Но Рик хватает Шона за рубашку, слышно, как трещат пуговицы, Кэндис вскрикивает.

— Я не позволю тебе испоганить ей жизнь.

— Вот это ты зря, Робертс. Я ведь не посмотрю, что ты в форме.

— Шон, не надо, пожалуйста.

— Лукас, я сказал увести ее.

— Немедленно прекратите, я вызвала охрану.

Медсестра громко крикнула, мужчины так и замерли на месте, все еще продолжая прожигать друг друга взглядом.

— Я тебе сказал, убери руки. Еще раз и я тебе сломаю их.

— Лучше оставь ее, Паркер. Ведь все равно ничего не выйдет, ты знаешь, не обманывай себя. Не мучай девочку, не делай ей больно.

Рик говорил сквозь зубы, Шон лишь плотно сжимал челюсть.

— Да пошел ты.

Резко сбрасывает его руки, в дверях уже стоит охрана. Шон обводит всех взглядом, останавливается на Кэндис. В ее голубых глазах стоят слезы, а еще там надежда.

— Где твои вещи?

— Здесь, — берет пакет, поднимает платье.

— Ты пойдешь с нами?

— Да, конечно, — кивает головой.

— Вот и славно, — Лукас подхватывает ее на руки, она обнимает его за шею, сразу становится так спокойно. — Я так волновался, — шепчет чуть слышно Кэндис на ухо.

Он выходит с ней первый, охрана расступается, Шон берет вещи Кэндис, Рик молчит, ничего не делает, понимая, что девушка сама с ними пошла, сейчас он бессилен.

— Ты разобьешь ей сердце.

— Я разобью твое лицо, если ты будешь лезть не в свое дело.

— Это уже мое дело.

Шона еще внимательней посмотрел на Рика, эти странные слова должны были насторожить его, но не было уже времени анализировать и разбираться. Он безумно устал за сегодня. Было только одно желание, скорее увести Кэндис из этого места, а утром он разберется, что же произошло.


Глава 37

— Есть вода? Очень хочется пить.

В салоне внедорожника Шона было темно и тихо, не играла даже магнитола. Он сидел за рулем, смотрел только вперед, на дорогу. Рик был прав, какое бы прошлое ни делало их врагами, он прав. Нельзя допустить того, о чем он говорил, нельзя разбить сердце этой девочки. Он обернулся, посмотрел, как она жадно пьет воду, капли стекают по подбородку, ниже по шее, за больничную сорочку.

Нужно что-то делать, нельзя просто играть и думать, что все закончится, что пройдет то влечение, которое есть у него к ней. Лукас, черт, этот мальчишка просто так не сдастся, он хочет быть с Кэндис, это видно. Он очень сильно изменился, повзрослел, хотя и так здоровяк, но уже нет того ребячества и насмешливого отношения ко всему. Он так смотрит на Кэндис, в глазах тревога, забота и …желание. Такое же, как и у него.

— Ты, может, хочешь есть?

— Нет, не хочу. Только пить.

— Что хотел шериф?

— Лукас, я не знаю, он пришел, сказал, что Гарри задержал патруль, отчим что-то говорил о матери, что он потерял ее. Он так ничего и не успел сказать, я упала в обморок.

Лукас потрогал ее лоб, убрал волосы с лица. Кэндис улыбнулась, он был такой забавный, челка постоянно падала ему на глаза, в синих глазах тревога, такой большой и такой трогательный. Он склоняется ниже, к самому лицу, проводит губами по ее виску, щеке, его дыхание теплое, а губы горячие.

— Я так скучал.

— Мы виделись только днем.

— Прошла целая вечность.

Улыбается, целует, приподнимая подбородок. Кэндис моментально растворяется в этом поцелуе, отвечает, зарываясь пальцами ему в волосы, стонет.

— Малышка, перестань стонать.

Но сам углубляет поцелуй, лаская языком рот, пьет ее стоны и всхлипы. Она так легко распаляется в его руках, Кэндис чувствует, как затвердели соски, налилась грудь и ей тесно в белье, хорошо, что его на ней оставили.

— От тебя невозможно оторваться. Ты знаешь об этом, Конфетка?

— Знаю, ты говорил.

Небольшая пауза, губы теперь уже скользят по шее, сильные руки сжимают талию. Лукас усаживает ее на себя сверху, колени широко раздвигаются, сорочка задирается, обнажая упругую, хорошенькую попку в розовых трусиках.

Шон видит это в зеркало заднего вида, его член давно стоит. Он прекрасно все видел и слышал каждый стон Кэндис, сильнее сжал руль, прибавил газа. А руки Лукаса уже наминали ягодицы, оттягивая в сторону мешающую ткань. Пальцы скользнули по раскрытому лону, собирая и размазывая по половым губкам влагу возбуждения.

Кэндис вскрикивает громче, когда Лукас задевает клитор.

— Дьявол, такая мокрая малышка.

Снова накидывается на ее губы, продолжая натирать клитор. У самого член начинает пульсировать, имитирует движения, давая девушке почувствовать, как он возбужден, трется о ее бедро.

Кэндис снова потеряла голову, кожу словно покалывало иголками, тело накрывает волной удовольствия, оно идет от кончиков пальцев Лукаса, которые так бесстыдно ласкают ее в самом чувствительном месте. И ей не важно, что рядом Шон, наоборот, она еще хочет его руки, его поцелуи и ласки. Она двигает попкой, сама трется так, как хочет, такая раскрепощенная в своих движениях. Два пальца проникают во влагалище, она прикусывает губу и медленно оседает на них.

— Лукас, пусть малышка кончает, — хриплый голос Шона проходит по всему телу, от него бегут мурашки.

— Черт, дурацкая сорочка.

Лукас силой дергает завязки, вырывая их с нитками. Бросает эту ненужную тряпку в сторону, тут же опускает бюстгальтер. Упругая грудь с твердыми вишенками сосков идеально ложится в его ладонь, мнет ее одной рукой, второй продолжая массировать стеночки влагалища. Кэндис ерзает, кричит, когда Лукас кусает сосок, он такой чувствительный.

— Ты такая красивая, такая сексуальная, малышка. Кончи для нас, Конфетка.

Проникает чуть глубже, Кэндис прижимается к нему плотнее, ткань рубашки царапает грудь, коса окончательно растрепалась, рассыпая длинные волосы по спине, она все активнее крутит попкой. От того, что видит Шон, кровь кипит в венах, его член сочится, он чувствует, как намокает белье. Очень трудно смотреть на дорогу, а не на девушку.

Кэндис откидывается назад, Лукас ласкает грудь, а она начинает кончать, цепляясь за его плечи. Внутри все вибрирует, тело накрывает горячей волной, его колотит. Лукас все продолжает ласкать ее, удерживая на себе, сходя с ума от ее откровенного и чистого оргазма.

— Конфетка, ты безумно красиво кончаешь. Хочу, чтобы ты кончила на моих губах.

— Лукас, перестань, ты смущаешь меня, — тяжело дышит, прячет лицо на его груди.

— Ты только что испытала оргазм на моих пальцах, Шон чуть в аварию не попал, мой член стоит колом, а яйца гудят. И ты все еще смущаешься?

Она успокаивалась в руках Лукаса, тот гладит ее по спине. Шон поправил возбужденный член, вытер пот со лба, свернул с дороги.

— Куда мы едем?

— Сейчас увидишь, только давай ты оденешься, малышка, мы почти приехали.

Не прошло и трех минут, как машина затормозила, Кэндис достала из пакета платье, надела его, собрала туда остальные вещи. Ей помогли выйти, но, посмотрев на свои ноги, девушка снова полезла в пакет, чтобы надеть туфли, но Лукас подхватил ее на руки.

— Я донесу тебя. Хочешь, я буду всегда носить тебя на руках?

— Нет, Лукас, всегда не надо.

Они шли за Шоном по выложенной камнем дорожке, поднялись на большое крыльцо, Кэндис ничего не могла толком разглядеть, лишь то, что крыльцо скрывали ветки большого дерева, и пахло цветами. Шон открыл дверь, зажегся свет, они шагнули в дом.

Небольшой холл, старые, выцветшие от времени обои. Лестница, ведущая на второй этаж, с резными перилами, большая люстра над потолком, на стенах много черно-белых фотографий в старых рамках.

Лукас опустил ее на пол, сам прошел направо, видно, что там была гостиная. Кэндис пошла за ним, внимательно все рассматривая. Снова старая, но хорошо сохранившаяся мебель, картины на стенах. Камин, над которым висел портрет пожилой женщины.