Девушка чувствовала на себе взгляд холодных голубых глаз миссис Паркер, от которого леденела спина и потели ладони. Кусок не лез в горло, она только пила воду и съела несколько ложек принесенного первого блюда.

— Кэндис, скажи, чем занимается твой отчим? — Том дружелюбно улыбнулся.

– Гарри хотел работать у вас на ферме, Шон предлагал ему место, но он решил уехать. Скорее всего, так будет лучше для него, мы жили в Эдинберге, на юге штата, он вернется обратно, там его друзья и прежняя работа.

— Ты лучше спроси, кто ее мать, Том, — Эмили не могла не вставить колкую фразу, на что Кэндис снова напряглась и опустила глаза, будто в чем-то виновата. — Потому что кто ее отец нам уже известно, шериф Робертс — тот еще ходок, оказывается, был. Вы с ним на пару бегали по девкам, а, Том?

— Эмили, ты обещала.

— Я вот нисколько не удивлюсь, если в один прекрасный момент к нам в дом заявится твой внебрачный ребенок. Мол, здравствуй, папа, вот и я.

— Эмили, мы сейчас не об этом!

— Да, извини, я отвлеклась. Так о чем мы говорили?

Кэндис боялась именно этого — подколов, издевок, таких вопросов невзначай, от которых переворачивалось все внутри, как в детстве. Она, наверное, никогда не вытравит из себя ту забитую девочку из средней школы.

— Мама, мы же просили тебя, — Шон бросил вилку так, что зазвенела посуда. — Мы пришли сказать вам с отцом, что Кэндис — наша женщина, наша любимая женщина. Вам стоит принять это и жить с этим, в противном случае нам лучше не общаться никогда.

— Кэндис ждет от нас ребенка, и я бы попросил тебя, мама, не расстраивать ее, — Лукас посмотрел на девушку и сжал ее холодную ладонь.

— Беременна, да, я знаю. И вы так уверены, что сможете быть все втроем? Жить вместе, растить ребенка? У меня не укладывается вся эта ситуация в голове. Что скажут люди?

— Да, мы уверены, мы уже живем вместе в доме Барбары, насколько тебе известно, и будем жить именно там. И, мама, давай без скандалов, без твоих интриг и зловещих планов. Не надо вмешиваться в нашу жизнь, просто прими все, как есть, чтобы в будущем нормально общаться с нами и видеть своих внуков. Не обращай внимания на то, что будут говорить. В противном случае, мы сделаем выбор, и этот выбор будет не в твою пользу.

уладят, и до Эмили не дойдет все положение вещей, то они будут вынуждены уехать. Бросить ранчо, свое дело, свою семью ради спокойствия и счастья выбранной ими женщины.

— Я хочу сказать, — Кэндис подняла голову, облизала пересохшие губы, посмотрела на Тома, потом на миссис Паркер. — Да, вы правы, может, я не достойна ваших сыновей, ведь они у вас на самом деле замечательные, я бы хотела, чтобы мои дети выросли такими же. Я не воспитывалась в благородной семье, у меня нет хорошего образования, и родилась я от случайной интрижки моей матери с шерифом, у меня никогда не было полноценной семьи. Я думала, что ее уже никогда не будет, я не хватала звезд с небес, я хотела простого человеческого счастья. Небольшой домик, собаку, несколько ребятишек, любящего мужчину, а не огромное ранчо и двух красавцев. Но я сделаю все, чтобы она была, моя семья, наша семья, пусть для вас и большинства она неправильная, но для меня она идеальна, потому что я так люблю этих мужчин. И если мне скажут выбрать кого-то из них, лишь потому, что это аморально, то я лучше останусь одна.

Кэндис говорила и ничего не видела перед собой из-за слез, они текли по щекам горячими дорожками, обжигая кожу. Слезы откровения, слезы ее боли и ее счастья. Вокруг началась какая-то суета, ей предлагали воду, но она словно ничего не слышала.

Эмили посмотрела на мужа, отпила небольшой глоток красного вина, отметила, что оно идеально подходит к выбранному мясу. Как всегда, внешне спокойна и холодна, внутри ее сжигал огонь противоречия и сомнений. Том прав, ее дети уже сделали выбор и не в ее пользу, чем больше она начнет сопротивляться, тем дальше оттолкнет от себя сыновей, а это ее единственная гордость и радость. Мысль о внуке вызвала тепло в душе. Пусть будет все, как будет, она не станет им мешать, девочка говорила вполне искренне, она чувствовала это.

— Извините, миссис Эмили, там пришли, — в гостиную зашла служанка, остановилась, глядя на хозяйку.

— Кто это, Мария?

— Девушка, она сказала, что ищет мистера Тома Паркера, а еще, что она его дочь.

— Дочь? — Эмили посмотрела на Марию, потом на мужа. — Это что, чья-то неудачная шутка? Шон, это твоих рук дело? Или мои слова начинают сбываться?

Шон лишь покачал головой, сам ничего не понимая. Кэндис перестала плакать, отпила воды, прижала ладонь к щеке.

— Дочь? — Том вопросительно смотрел только на служанку.

— Вот это поворот, — Лукас присвистнула и улыбнулся. — Оказывается, у нашей семейки еще много скелетов в шкафу.

Эпилог

Яркая луна освещала спальню, ее лучи падали на прикроватную тумбочку, на фотографии, что стояли в красивых рамках. На одной из них было двое мужчин в рубашках и ковбойских шляпах, они обнимали девушку с распущенными длинными светлыми волосами с вплетенными в них полевыми цветами. В руках у нее был букет таких же нежных цветов, а на безымянном пальце сверкали два колечка, одно с камушком, а другое простое — гладкое. Девушка была в легком белом кружевном платье в стиле кантри с открытыми плечами и ковбойских сапогах.

Все трое улыбались, их лица светились счастьем ярче, чем палящее солнце Техаса. Этому снимку было всего пять месяцев, ровно столько прошло времени, когда братья Паркеры сделали предложения и Кэндис Браун стать их женой, теперь уже Кэндис Паркер. Молодая невеста тогда опять плакала, но только от счастья и огромной любви.

Жаль, что официально расписаться можно было только с одним мужчиной, Кэндис выбрала Шона, не по праву старшего, а видела, что ему это необходимо. Лукас нисколько не обиделся, а лишь поддержал, хотя было видно, что он слегка расстроен. Зато потом всю ночь после скромного торжества, где присутствовали только близкие, оба мужчины, словно соревнуясь друг с другом, доказывали ей свою любовь, доводя до умопомрачительных оргазмов.

Сейчас в ярком свете полной луны на большой кровати были видны очертания трех обнаженных тел. Кэндис лежала на боку, лицом к Шону, его темная макушка была на уровне ее груди, его рот жадно вбирал в себя набухший сосок, лаская уже прилично округлившийся животик девушки. Пальцы спускались ей между ног, Лукас держал ее левое колено, приподняв ногу, открывая доступ брату к раскрытой киске девушки.

Его член медленно входил в ее лоно, Кэндис стонала, переполненная ощущениями. В период беременности она стала более чувствительной ко всему, любое прикосновении к груди или промежности вызывало моментальную дрожь и волну удовольствия. Всем этим так умело пользовались Паркеры, а Лукас так вообще любил поймать ее в любом укромном местечке, задрать платье, разорвать трусики и вылизывать ее киску, даря несколько оргазмов подряд. Кэндис порой казалось, что ее жизнь — это сплошной секс.

— Лукас, пожалуйста, сильнее… аааа… дааа.

Вот и сейчас она просила больше, но мужчины словно сговорились, растягивая удовольствие, доводя ее до пика наслаждения, но не даря такого долгожданного освобождения.

— Такая ненасытная малышка, да, маленькая? — Лукас так и не выполнил ее просьбу, продолжая медленно входить, растягивая ее стеночки, при этом целуя шею.

Шон натирает набухший клитор, отчего Кэндис кусает губы, горячая волна пробегает по всему телу в приближении оргазма. Но он резко убрал руку, отчего девушка захныкала.

— Ты такая чертовски влажная, попробуй, какая ты сладкая, — Шон провел по губам девушки пальцами, что были в ее влаге, Кэндис облизала их и начала посасывать. — Хочу в твой ротик, милая.

— Шон, заткнись, а то я сейчас кончу, — Лукас остановился, медленно вышел из горячего лона девушки. Член был покрыт ее смазкой, и крупная головка блестела в темноте.

— Малышка сейчас сама кончит, — Шон перемещается, встает на пол. — Да, чуть подвинься, хорошо, вот так.

Кэндис лежит уже на спине, колени широко разведены, повернув голову, она видит прямо перед своим лицом возбужденный член Шона, берет его в руку, чуть мастурбирует, оттягивая крайнюю плоть, он двигается ближе, она открывает рот и вбирает крупную головку.

— Черт, да, сладкая, вот так…мммм….да, малышка, — Шон гладит ее по лицу, убирая с него волосы.

Лукас встает коленями на кровать, подкладывая под попку Кэндис подушку, придерживает ее ноги, он снова медленно входит в нее, разводя ноги шире. Кэндис вскрикивает, угол проникновения совсем другой, на переднюю стенку влагалища, от чего ощущения острее.

Мужчины некоторое время медленно, растягивая удовольствие, имеют свою любимую девочку. Первым срывается Лукас, по его телу проходит судорога, яйца поджимаются, он начинает кончать, вынимает член, дрочит.

— Дьявол, кончаю…не могу больше…аааахххх.

Сперма толчками выплескивается на набухшие половые губки и клитор Кэндис. Оттого, что он покинул ее, она разочарованно вздыхает.

— Не мог больше терпеть, любимая.

Он наклоняется, припадает к ее груди, нежно облизывая соски, сжимает ее руками, смотрит, как член Шона пропадает в ротике их сладкой девочки, это невероятное, безумно возбуждающее зрелище.

— Остановись, детка, а то сейчас и я спущу тебе в ротик. Поднимись, встань на колени.

Лукас помогает ей подняться, Кэндис всю трясет от возбуждения, если они сейчас не дадут ей желанного оргазма, она сама себя доведет до него.

Шон быстро оказывается сзади нее, Лукас стоит так же на коленях впереди, продолжая ласкать налитую грудь. Ее чуть наклоняют на него, Шон подставляет головку члена к влажному лону, входит медленно, издав низкий хрип.

– Господи, до чего горячая девочка, наша любимая девочка. Только наша.

Резкие толчки, именно так, как было необходимо Кэндис, Лукас глушит ее стоны и крики поцелуями, придерживая упругий животик. Она чувствует, как Шон еще больше растягивает ее изнутри, как задевает самые чувствительные места. Несколько толчков, и она начинает кончать вместе с ним, сокращаясь на пульсирующем члене, головка набухла еще больше, сперма теплой струей орошает ее изнутри, стекая вниз по бедрам.

— Да, девочка, вот так, любимая, кончи для нас. Кончи вместе со мной. Сожми меня сильнее.

Кэндис бьется в своем оргазме, колени не держат, но Лукас касается ее клитора, придерживая, не давая упасть, натирает его, вызывая следующий оргазм. Тело пронзает, словно током, не хватает воздуха, ее сознание разрывает на миллион частиц, она уже не кричит, а хрипит. Оргазм такой невероятный, что почти лишает сознания, тело горит.

— Да, малышка, молодец. Как же ты красиво кончаешь.

Кэндис все-таки оседает на кровать, ложится между мужчин, теперь Лукас спереди, она закидывает на него колено, а Шон сзади. Дыхание выравнивается, она чувствует, как пальцы Шона размазывают по ее киске и попке свою сперму, смешивая со спермой Лукаса.

— Устала? Я надеюсь, мы не очень потревожили малыша.

— Нет, но если вы еще раз будете так мучать свою жену, она перестанет вам готовить завтраки.

— О, это серьезный аргумент, слышал, Шон, мы будем голодные по утрам. Но тогда по утрам я буду питаться твоей киской.

— Тут такое дело, — Кэндис прикусила губу и прикрыла глаза. — Я хотела сказать еще днем, но утром приехал Джим, вас не было, он отвез меня на консультацию к доктору, про которую я совершенно забыла.

— Меня начинает пугать такое начало.

— Так вот, там не один, а два малыша.

Повисла секундная тишина, а потом на нее обрушились поцелуи и смех братьев.

— Вот это да!

— Я же говорил, что так и будет. Доктора что-то путали в самом начале, — Лукас смеялся и прижимал к себе девушку.

— Это лучшая новость, что могла быть, спасибо тебе, малышка.

— Да это вам спасибо, но мне так страшно. Вдруг что-то пойдет не так? Вдруг я не справлюсь?

— Ты совсем справишься, ведь мы рядом. Мы любим тебя, что может быть сильнее любви? — Шон погладил ее по волосам и поцеловал. — Только любовь двух Пакеров к своей Конфетке.


БОНУС!!!!

Паркеры 4 года спустя

4 года спустя

— Так, парни, почему вы еще не спите?

Лукас зашел в спальню к сыновьям и оглядел царивший там бардак, который устроили мальчики.

— Мы не хотим спать.

Самый бойкий из двойняшек, Кэвин, подал голос и спрятался под одеялом. Виднелась лишь макушка светлых, выгоревших на солнце волос, таких же, как у его отца.

— И почему вы устроили такой беспорядок? Разве мама вас не учит, что надо за собой всегда убирать? Макс, что скажешь?

Лукас присел на детскую кроватку, оттянул одеяло, под которым прятался второй из братьев, на него сразу посмотрели темные глазки. Макс поджал губы и отвернулся. Их сыновьям было уже почти четыре года, они, словно под копирку, были копиями своих отцов, этому поражались все вокруг. Абсолютно не похожие друг на друга, ни внешне, ни по характеру, тем не менее, они родились в один день, только Макс чуть раньше Кэвина.