У фонтана на Гревской площади, переругиваясь, толпились люди. Они набирали в фонтане чистую воду для домашних нужд. В него, как и в пять других фонтанов, вода поступала из трех акведуков. После римлян король Филипп был первым, кто возвел столь грандиозные конструкции, обеспечивающие город питьевой водой.

— Как шумно! — Сабина счастливо улыбалась, продолжая восторженно озираться, несмотря на то что у нее уже ныла шея.

Неожиданно ее лицо исказила брезгливая гримаса — это ветерок принес с Сены густой, вызывающий слезы запах гниющей рыбы и тины, смешанный с едким по`том работников порта. Сабина обернулась на оглушительно ревущую портовую пристань, где сотни судов, от крохотной рыбацкой лодочки до крупного торгового нефа, день и ночь разгружали и загружали товары.

— Муравейник!

Арендованный дом, расположенный несколько в стороне от густонаселенного центра, пришелся баронессе по душе, а в большую конюшню, стоявшую во дворе, вместились все лошади, которых они привели из Лабри. Сабина заняла просторную спальню на втором этаже. Родриго баронесса выделила две комнаты, сдав под его охрану коллекцию оружия и все свои книги. Небольшой, но уютный зал для приема гостей украсили вещами, привезенными из замка.

Самый первый и самый простой шаг — переезд в Париж и обустройство в новом жилище — был сделан. Теперь перед ними стояла задача посложней: познакомиться с парижанами и королевой, но для начала с ее чиновниками. По спине решительной Сабины вновь пробежал холодок сомнений. Она даже передернула плечами, чтобы прогнать его.

— Ну что, мои дорогие? Начинаем новую жизнь! — воскликнула баронесса, ужиная в компании Вивьен и Родриго. Когда гостей не предвиделось, а сейчас, на новом месте, и подавно, она пренебрегала условностями и с удовольствием трапезничала в обществе слуг. — Завтра, Родриго, поедешь во дворец де ля Ситэ и передашь великому камерарию Бартелеми де Руа послание. И обязательно дождешься ответа, не важно, устного или письменного. От того, каким он будет, зависит, насколько благополучно сложится наша дальнейшая жизнь в Париже.

Ответ королевского чиновника оказался весьма обнадеживающим.

— Я передал ваше письмо лично господину де Руа! — радостно сообщил следующим вечером Родриго, и Сабина от волнения упала в кресло. Летняя жара, не желавшая отступать, усиливала ее нервозность. — Он заявил, что намерен посетить вас лично, моя госпожа, через два дня, ближе к закату.

— Он прибудет сюда? Сам? — ахнула молодая женщина, и ее губы растянулись в довольной улыбке.

С удовольствием обдумывая эту новость, она откинулась на спинку кресла. А Вивьен, восторженно взвизгнув, с радостным смехом захлопала в ладоши, и Родриго устремил на любимое лицо хохотушки снисходительный нежный взгляд.

***

Сеньор де Руа, прибывший в сопровождении нескольких охранников, оказался весьма тучным мужчиной, но одет был дорого и изысканно. Чувствовалось, что он любит хорошие вещи. Несмотря на жару, на нем красовалось синее бархатное сюрко, надетое поверх длинной алой туники, а голову венчал щеголеватый берет с крупным аметистом.

— Рад знакомству. И примите мои соболезнования, мадам!

Баронессу, которая протянула гостю руку для поцелуя, пронзил умный взгляд небольших карих глаз, брошенный из-под густых бровей.

— Благодарю. Мой супруг отзывался о вас с искренней теплотой. — Она нутром почувствовала, что должна быть предельно честна с этим человеком, иначе разговора не получится. — Я не льщу вам и не лукавлю. Арно уважал умных и дельных людей. Кстати, многие письма, адресованные вам, написала я под его диктовку.

— У вас чудный почерк! — восхищенно произнес Бартелеми, скрывая в ухоженной, с проседью бороде многозначительную улыбку. — Арно писал мне, что женился на красавице, но я решил, что это обычное преувеличение влюбленного новобрачного. Однако теперь вижу: описывая вашу прелесть, он был слишком скромен.

Обмениваясь комплиментами, хозяйка и гость изучали друг друга. Сабина подвела камерария к сервированному вином и фруктами столику. Приглашая Бартелеми устроиться в удобных креслах с мягкими подушками, она махнула рукой, приказывая слугам покинуть зал, и сама налила вино в два массивных кубка. За хозяйским радушием баронесса скрывала сильное волнение, несмотря на то что продумала этот разговор в деталях.

— Господин Бартелеми, я очень нуждаюсь в вашей помощи.

— С удовольствием помогу вам, если это в моих силах. — Заметно обрадованный быстрым переходом к сути разговора, великий камерарий отсалютовал ей бокалом.

— Думаю, в ваших! Во всяком случае, вы можете посоветовать, как мне поступить. После смерти Арно я являюсь единственной наследницей сеньории Альбре. Однако слабой женщине непросто жить на неспокойном Юге. Незадолго до отъезда я получила письмо от виконта Пьера де Безома, с пространными рассуждениями о том, как вольготно женщине находиться под крылом у мужчины. Наверняка это послание сочинил какой-нибудь почтенный философ-монах. Виконт предлагал мне в мужья своего младшего сына. Я не ответила: пусть думает, что я уехала прежде, чем прочла его письмо. Если бы я прямо ему отказала, то нажила бы врага, а это значит: жди набегов.

— Неужели ваш кавалер решился бы на открытое похищение или разбой?

— Зная виконта, легко могу себе это представить! А если не он, так другие. Я слишком лакомый кусочек, чтобы оставить меня в покое и позволить мне жить, как хочется. Замуж же выходить я не желаю, во всяком случае сейчас, и уж точно моим мужем не станет какой-нибудь сеньор из Аквитании, а ответить силой на силу мне не по плечу. К тому же скоро заканчивается положенный траур по супругу, и Генрих Третий явно пожелает воспользоваться сеньорией Альбре, для того чтобы купить себе сторонников. При этом он вряд ли поинтересуется моим мнением.

— И вы попросту сбежали? — Бартелеми громко рассмеялся, смакуя неожиданную тему.

— Да! — Сабина обрадовалась, услышав его смех: взаимопонимание налаживается! И уже серьезней добавила: — Помогите мне избавиться от опасного наследства. Я хочу сохранить независимость, не потеряв при этом финансовой стабильности. Кое-какой капитал муж мне, конечно, оставил. И, кстати, вторая просьба к вам: я хочу купить дом в Париже.

— О, в этом я помогу вам с удовольствием. После того как наш великий Филипп обнес Париж новой стеной, город растет как на дрожжах. Шутка ли, его окружает заграждение высотой в три туаза и толщиной в полтора, укрепленное несколькими дюжинами надежных башен и снабженное почти дюжиной хорошо охраняемых ворот! Люди почувствовали себя в безопасности и начали возводить жилье. Не город, а гигантская стройка! Я сам недавно приобрел дом на улице Святой Женевьевы. — Глаза Бартелеми разгорелись — то ли от выпитого вина, то ли от интересной беседы. — Вы уже решили, на каком берегу Сены хотели бы жить? И какую сумму готовы заплатить за дом?

— Боже мой, сколько вопросов! — рассмеялась Сабина, явно довольная тем, что ей удалось наладить диалог, причем оживленный, с королевским чиновником. — Я плохо знаю Париж. Что же касается размеров дома… Это должен быть двух-трехэтажный особняк с двором, конюшней и местом под сад. В общем, здание, соответствующее моему титулу. Кстати, мне хотелось бы избавиться от управления сеньорией, но не потерять при этом титул, во всяком случае, чтобы это произошло не сразу.

— Вот как?

— Оказалось, что я весьма честолюбива! — Баронесса вложила в улыбку все свое женское очарование, и гость, занервничав, вынужден был сделать пару глотков вина.

— Эта задача посложней, но я подумаю. Альбре находится в вассалитете у английского короля, поэтому придется покопаться в их статутах и последних ордонансах[43]. Наш-то Филипп позаботился о материальном благополучии вдов[44], а что там у англичан, придется освежить в памяти. — Замолчав, Бартелеми несколько мгновений вглядывался в свою визави, будто разгребая ее мысли в поисках самой важной, и неожиданно добавил: — Вам не жаль терять столь обширную сеньорию? Люди столетиями проливают кровь за клочок земли…

— Пожалуй, нет… Если бы я принадлежала к роду Альбре с рождения, фамильная гордость и чувство долга наверняка не позволили бы мне своевольничать. А так… Я устала жить по чьим-то предписаниям, исполнять чужую волю… — Улыбка исчезла с лица Сабины; она порывисто коснулась мужской руки, унизанной массивными перстнями. — Помогите мне, господин де Руа!

— Я попробую найти приемлемый выход, но на все нужно время.

Напряженная, прерывистая речь молодой женщины свидетельствовала о долгих сомнениях, предшествовавших ее решению. Удовлетворенный этим заключением, Бартелеми ослабил давление своего взгляда.

— Что же касается покупки дома — нет ничего проще. Я попрошу одного из своих помощников подобрать варианты, вы их осмотрите, и, если найдете что-нибудь подходящее, он оформит покупку должным образом.

— Огромное вам спасибо! Скажите, чем я могу отблагодарить вас за участие в моей судьбе?

— Вы уже это сделали — сказали мне «спасибо»! А теперь разрешите откланяться?

— У меня есть к вам еще одна, последняя просьба, — густо покраснев, решилась Сабина. Если уж испытывать судьбу, то до конца!

— Вот как?

— Не гневайтесь… Помогите мне получить аудиенцию у королевы!

— А вы не так просты, как кажетесь. — Губы Бартелеми продолжали улыбаться, однако во внимательных глазах мелькнуло разочарование.

— Я объясню. — И молодая женщина торопливо продолжила, боясь, что сеньор де Руа сейчас развернется и уйдет. Она не умела читать чужие мысли, но настроение собеседника чувствовала превосходно. — Вскоре после смерти мужа я совершила паломничество по пути Святого Иакова, во время которого Бог свел меня с кормилицей королевы Бланки, доньей Терезой. Так вот, она попросила меня передать ее воспитаннице ладанку с волосами ее покойных родителей, Альфонса и Леоноры.

Сабина торопливо вынула из-за пазухи ладанку, висевшую на шелковом шнурке. Невольно проследив за движением собеседницы, де Руа уставился на ее высокую красивую грудь, тяжело вздымавшуюся в вороте камизы. Лицо баронессы раскраснелось, глаза искрились от волнения, а непокорная золотая прядь выбилась из-под складки вимпла. Мужские глаза выражали лишь одно чувство — восхищение!

— Хорошо, я передам вашу просьбу ее величеству, и, думаю, она непременно захочет вас увидеть. А теперь, без всякого желания блеснуть красным словцом, скажу: я очень рад нашему знакомству.

— И я рада, что Господь свел меня с вами, — устало, как после тяжелой работы, выдохнула Сабина и проводила гостя.

По дороге домой Бартелеми думал о вдове друга. Она и впрямь прекрасна, и при этом рассудительна, но так трогательно беспомощна. Его подкупила искренность этой молодой привлекательной женщины, оказавшейся один на один с суровым мужским миром. Собрав всю свою отвагу, она осмелилась бунтовать против традиционных устоев, и он — сторонник всего прогрессивного — ей поможет. Великий камерарий занимал свой высокий пост почти двадцать лет и все это время опирался исключительно на среднюю аристократию, за что пэры Франции его недолюбливали. Но именно благодаря этому Бартелеми пользовался благосклонностью покойного короля Филиппа и нынешнего Луи. Благодарная аквитанская баронесса станет дополнительной плиткой в полу, на котором зиждется его могущество.

***

— Ваша милость, прибыл королевский гонец! — произнес долгожданные слова улыбающийся Родриго.

С тех пор как их посетил камерарий, прошла неделя томительного ожидания, и нервы у всех были на пределе.

Гонец сдержанно поклонился в дверях гостиной и произнес:

— Сеньора д’Альбре, ее величество желает вас видеть.

— Когда? — Растерянная Сабина сглотнула и оперлась о спинку скамьи, стоявшей у окна. Женщина не отрывала взгляда от королевских лилий, которыми было украшено сюрко посланника.

— Немедленно.

— Но мне нужно время, чтобы переодеться…

— Я получил приказ ждать вас столько, сколько понадобится. Где я могу это сделать?

— Что сделать? — Отупение, нахлынувшее на Сабину вслед за растерянностью, приобретало угрожающие размеры.

— Подождать, пока вы будете готовы проследовать со мной во дворец, — слегка улыбнулся немолодой мужчина, прекрасно понимавший чувства людей, впервые приглашенных на аудиенцию к монарху.

— Родриго, позаботься о гонце и сам немедленно собирайся — будешь меня сопровождать. Вивьен, подай мне одежду, живо! — Сабина ураганом пронеслась в спальню, чуть ли не сшибая двери с петель. — Вивьен!

— Да не кричите так, сеньора, я здесь. — Камеристка, закрыв оконные створки, появилась из-за полога кровати.

— Боже мой, что же мне надеть?

— Госпожа, мы не раз продумывали ваш образ. Я надену на вас великолепный лазурный наряд, сшитый нарочно для этого случая. Косы же уложу полукольцами и уберу под золотую сетку…