— Да, великий был король. Мы много говорим об этом с Бланкой, и у меня сложилось впечатление, что ее уважение к свекру граничит с обожествлением. Она как-то произнесла великолепную фразу: «Много гениев было в литературе, философии, математике, архитектуре. Но гении среди правителей встречаются крайне редко. Мне повезло: мой наставник в искусстве управления государством был гениальным властителем».

— Лучше и не скажешь.

Дорогу освободили, и они продолжили прогулку.

— Я заметила, что в последнее время тебя постоянно тянет в Латинский квартал. Может, хочешь обучаться в Парижском университете? — Уже подъезжая к дому, Сабина решила обсудить новое увлечение Родриго, который все свободное время проводил с университетской братией.

— Это было бы прекрасно! Но обучение дорого стоит…

— Если дело только в деньгах, я…

— Знаю, знаю, госпожа, вы очень великодушны, — не совсем вежливо перебил ее секретарь, — но дело не только в деньгах. На учебу нужно еще и время! А я не хочу бросать службу у вас. Вы совсем недавно переехали в незнакомый город и еще не знаете, как сложится ваше будущее, как я могу оставить вас в трудную минуту? Вы и Вивьен — моя семья, роднее вас у меня нет никого в целом мире.

— Спасибо, Родриго, за теплые слова. — Подъехав к кастильцу вплотную, Сабина похлопала его по руке, держащей поводья. — Но я же знаю твою неистребимую страсть к новым знаниям.

— Было бы желание, остальное приложится! — Секретарь сверкнул молодыми зубами. — Я познакомился с несколькими схоларами. Их впечатлили мои познания в арабском, способность к переводам и, как следствие, то, что я неплохо знаком с наследием античных авторов. Я пообещал обучить их арабской грамматике, они же за это будут проводить меня бесплатно на особенно интересные лекции магистров.

— Взаимовыгодный обмен знаниями?

— А как иначе? Город-то торговый.

И меж каменными стенами зазвенел веселый смех.

***

Королева не может иметь подруг; ее супруг постоянно воюет. Поэтому Бланка остро нуждалась в человеке, с которым можно было бы почувствовать себя обыкновенной женщиной: иногда слабой и плаксивой, иногда — неприлично хохочущей над двусмысленной шуткой. При этом она хотела быть уверенной в том, что ее мимолетные слабости не станут известны всему дворцу. И Господь послал ей мадам д’Альбре! Начитанная остроумная красавица подобно яркому огню осветила монотонные будни королевских покоев — к великому удовольствию Бланки, с трудом выносившей все серое и невзрачное. Фавор Сабины стремительно набирал обороты.

— На маленьком семейном обеде я хочу представить вас Луи. Восемь лет назад после того, как умер мой старший сын Филипп, Людовик стал наследным принцем, — сказала как-то Бланка.

— Почту за честь! — Сабина с радостной улыбкой слегка поклонилась.

Королева великодушно кивнула в ответ, понимая, что баронесса не пытается к ней подольститься, поскольку действительно оказывала честь своей фаворитке, приглашая ее на обед в узком семейном кругу.

Пока Луи с младшими братьями Робером и Жаном упражнялся в верховой езде на Большом внутреннем дворе, дамы решили прогуляться в саду. Устав, они присели на резную скамейку в уютной беседке. Сопровождавшие их служанки остановились в отдалении, оживленно обсуждая новости, которыми щедро снабжала их дворцовая кухня. Скользнув по ним снисходительным взглядом, королева начала нужный для Сабины разговор:

— Однажды я заметила, как вы по-свойски приветствовали сеньора де Руа. Не сочтите меня нескромной, но я расспросила его, и он поведал мне о вашей просьбе.

— В моей просьбе нет никакой тайны.

— Вот и славно! Я решила слегка вмешаться, чтобы помочь вам.

— Ваше величество, сто`ит ли? У вас и без того множество дел!

— Сто`ит! Я ценю ваше нежелание о чем-либо меня просить. Но когда помощь предлагает человек, стоящий гораздо выше по положению, отказываться от нее уже глупость, а не скромность! Вас же, баронесса, трудно заподозрить в недостатке ума. — Несмотря на резкость тона, глаза Бланки улыбались: Сабина явно осознавала, сколь действенным будет ее вмешательство. — План мой таков. Люди Бартелеми распространят в Бордо слухи о том, что баронесса д’Альбре находится под моим особым покровительством, и это, несомненно, отобьет у кузена Генриха охоту возвращать беглянку, то есть вас, домой. К тому же де Руа уже подобрал толкового нотариуса, и тот немедленно выезжает, чтобы на месте побеседовать со сватавшимся к вам виконтом.

— С Пьером де Безом? Но он просил моей руки для своего сына Аманье…

— Не важно. Раз уж он положил глаз на Альбре, то во время переговоров будет вести себя покладисто. Думаю, эти меры помогут побыстрее продать вашу сеньорию. А теперь давайте вернемся в дворцовые покои — мне нельзя переохлаждаться. — И, поймав удивленный взгляд Сабины, королева добавила: — Я беременна.

— Госпожа Бланка, какая великолепная новость! Я так рада за вас!

— Вы считаете, что подобная весть ни у кого не вызовет ехидной насмешки? Мне ведь уже тридцать восемь. Впрочем, зачем кокетничать? Я сама в восторге — моя летняя поездка в Авиньон не прошла бесследно! Когда вы явились ко мне в первый раз, я как раз писала своему мужу, чтобы сообщить ему это радостное известие. И тут мне сообщают о падении Авиньона. Думаю, это счастливое предзнаменование для нашего ребенка. Он будет талантливым полководцем и отважным воином! — Плотнее закутавшись в теплый плащ, Бланка на миг задумалась.

— Ваше величество, не сочтите мой вопрос за дерзость… Вы счастливы в браке?

— Очень… — Бланка прищурила глаза и, немного помедлив, соизволила приоткрыть конфидентке сокровенные уголки своей души. — Я действительно счастлива. В монарших семьях это большая редкость. А еще у людей, вступающих в династический брак, зачастую имеется значительная разница в возрасте. Нам с Луи повезло и в этом. За двадцать шесть лет супружества бывало, конечно, всякое, но глубокое уважение и нежную привязанность друг к другу мы сохранили до сих пор. И все наши двенадцать детей, несомненно, плод искренней любви. Правда, в живых осталось лишь шестеро, но и за это спасибо Господу![53]

Перед обедом они поднялись на верхний этаж и оказались в просторной комнате с большими окнами, где обитали малыши со своими няньками. Стены были драпированы ярко-желтой, цвета одуванчиков, тканью, благодаря чему комната казалась еще более солнечной. Пылающий очаг был огорожен ажурной металлической решеткой, чтобы сорванцы, бегая, не пострадали ненароком от огня. Подсвечники с ярко горевшими свечами, также в целях безопасности, были высоко подвешены.

— Мадам, мы только что закончили читать Псалтырь, — низко поклонившись, отчиталась старшая наставница.

Она с двумя мальчиками сидела на низкой лавке, а крохотная девчушка на огромном красочном ковре деловито возилась с деревянным осликом.

— Превосходно… Мы ненадолго. Знакомьтесь, баронесса д’Альбре, это Альфонс, Филипп и Изабель.

Сабина присела в реверансе. В ответ ей по очереди с истинно королевским достоинством кивнули шести- и четырехлетний принцы. Полуторагодовалая крошка Изабель, неожиданно быстро проковыляв к матери, требовательно дергала ее за подол. Рассмеявшись, Бланка подхватила дочь на руки и, нежно воркуя, стала целовать упитанную кроху. Альфонс и Филипп тем временем затеяли шумную игру в мяч, и Изабель, завертевшись, решила к ним присоединиться. Нехотя опустив дочь на пол, Бланка выслушала короткий отчет кормилицы, возникшей будто из-под земли.

Сабина не заметила в одежде детей особой роскоши: ни золотых вышивок, ни сверкающих камней, ни переливчатого шелка, все добротное и удобное. Игрушек было много, но тоже все довольно простые: деревянные лошадки и мечи, тряпичные куклы и кожаные мячики. В комнате гостья не увидела ни одного изображения геральдической лилии!

— Мои сыновья и без внешней атрибутики прекрасно знают, что они королевские отпрыски и на них лежит большая ответственность, — просто ответила королева на высказанное вслух наблюдение Сабины, когда они вышли из детской. — Помпезность еще успеет их утомить, пусть же пока побудут обычными детьми. Я стараюсь внушить сыновьям и дочери простую истину: подлинное величие правителя — в его душе и поступках, а не в роскошной одежде, украшениях и прочей мишуре!

В Малом зале баронесса д’Альбре увидела худого и очень высокого для своих двенадцати лет мальчика. Он нетерпеливо приплясывал у стола, который расторопные слуги привычно сервировали к обеду, но, заметив вошедших дам, замер. Шурша подолом платья о каменные плиты, Бланка приблизилась к сыну и, не сдержавшись, ласково коснулась его руки. Мальчик ответил ей нежным взглядом. Сабина сразу почувствовала между ними тесную связь.

— Принц Луи, разрешите представить вам баронессу д’Альбре.

— Ваше высочество! — Сабина склонилась в глубоком реверансе.

— Рад знакомству, мадам, — по-взрослому сдержанно кивнул наследный принц, и русая прядь изящной волной упала ему на лоб.

От матери он унаследовал прямой нос и красивые губы, густые же брови и скуластое лицо у него были как у родственников со стороны отца. Сабина ожидала увидеть в больших голубых глазах мальчишеское озорство, но внезапно наткнулась на спокойный, непроницаемый взгляд и подумала: «Это взор истинного короля». Впрочем, по одежде трудно было определить, что перед тобой принц: на Луи было обычное коричневое сюрко до колен и такая же неброская нижняя рубаха, на ногах — темные шерстяные шоссы и простые мягкие башмаки на шнуровке.

Бланка с веселой улыбкой наблюдала за пробегавшими по лицу Сабины эмоциями. Материнская гордость была удовлетворена. Махнув рукой, королева пригласила всех за стол, и баронесса на правах гостьи прочла негромко молитву.

Во время трапезы королева и ее конфидентка вели вежливую беседу. Мальчик откровенно заскучал и, не дождавшись последней смены блюд и сославшись на занятость, спешно удалился. Даже урок латинской грамматики казался ему веселей, чем чопорный разговор двух великосветских дам.

***

Спустя два дня после праздника Всех Святых в дом к Сабине явился гонец от королевы с повелением незамедлительно прибыть во дворец. Его неожиданный вечерний визит вызвал скверное предчувствие у баронессы, только что вернувшейся с конной прогулки. Не тратя времени на сборы, она тут же отправилась на Ситэ.

Дворецкий немедленно проводил Сабину в один из залов первого этажа. Бланка зябко обнимала себя за плечи, хоть и стояла возле жарко пылавшего камина, не отрывая взгляда от огня. Присев в реверансе, Сабина открыла рот для приветствия, но королева, не оборачиваясь, прервала ее взмахом руки:

— Сейчас не до церемоний! Я получила письмо от канцлера Герена. Король болен и призывает старшего сына к себе. Это конец, Сабина: мой муж умирает. — Бланка резко повернула голову, и в ее широко распахнутых глазах отразилось пламя очага.

— Ваше величество, может, Бог помилует и король выздоровеет? — Сердце баронессы жалостливо сжалось под страдающим взглядом королевы.

— Господь милостив, но не теперь. Я чувствовала: эта война станет для моего супруга последней. Да и Филипп предсказывал, что непривычный для северянина средиземноморский климат когда-нибудь погубит его сына, у которого и без того слабое здоровье. — Бланка говорила хриплым шепотом, и ее голос зловещим эхом отражался от сводов зала; причудливые тени, отбрасываемые языками пламени, исполняли на стенах жуткий танец. — На рассвете мы с принцем выезжаем в Овернь, в замок Монпасье, где сейчас находится мой супруг. Я хочу, чтобы вы нас сопровождали.

После молитвы первого часа[54] кортеж из двух экипажей (в одном из которых разместились королева с Сабиной и Луи, а в другом — мадам Луиза и служанки), охраняемый конным отрядом рыцарей, двинулся на юг. Деревянные повозки с высоким верхом, дверями и мягкими сиденьями позволяли передвигаться с относительным комфортом. Однако путники не думали об удобстве. Бланка с сыном всю дорогу беззвучно молились, и тяжесть молчания нестерпимо давила на Сабину.

Поездка подходила к концу. Переночевав в очередном вассальном замке, Луи с утра пересел на лошадь и умчался вперед. Сабина в который раз попыталась завести с королевой разговор, но ответом ей была тишина. Рассматривать рисунок на стенах повозки, обитых бархатом, баронессе опостылело, и она, раздвинув тяжелые занавески, уставилась в окошко. Однако радости ей это не прибавило. Лес закончился, и теперь вдоль дороги тянулись обнаженные поля, чью удручающую черноту еще не прикрыл чистый снег. Между ними мелькали грязные соломенные крыши крестьянских лачуг.

Вдруг кортеж замедлил ход. Впереди послышался быстро приближающийся цокот копыт, и на лице Бланки отразился ужас. Через мгновение к карете подъехал Луи, за ним — всадник на взмыленной лошади, с лилиями на вымпеле. Гонец! Королева все поняла и вышла из повозки. Сабина выпрыгнула следом за ней.