— Я несколько раз видела Пьера де Безома: самовлюбленный, грубый, заносчивый человек. И не подумаешь, что он способен на глубокие чувства, — задумчиво прошептала Сабина.

— Любовь обладает чудодейственной силой! — подытожил Бартелеми с улыбкой и уже серьезно добавил: — Позвольте дать вам практический совет. Деньги определите на хранение в Тампль — надежней, чем храмовники, казначеев не найдете. И раз уж у вас есть наличный капитал, с вашей стороны было бы разумно приобрести в Париже несколько домов. Как я вам уже говорил, город стремительно увеличивается, скоро ему станет тесно даже в новых стенах.

— Ну и что? — Баронесса не понимала, к чему клонит де Руа.

— Значит, цены на дома вырастут в несколько раз. Через десять лет ваш поверенный может сдать или продать эти особняки за огромную сумму.

— Слушайте и запоминайте, дорогая моя! Сеньор Бартелеми — великолепный финансист, он плохого не посоветует, — поддержала великого камерария Бланка. — Когда вы решите забрать из замка оставшиеся вещи и получить первую часть оплаты, я выделю вам для охраны отряд сержантов и лучников.

— С удовольствием воспользуюсь вашим советом, мессир, — сказала Сабина. — И благодарю, ваше величество. Разрешите удалиться?

Она заметила в руках у чиновника еще несколько свитков и поняла, что он явился в королевский кабинет не только ради нее.

***

За неделю до Троицы королева сообщила Сабине о том, что из Леванта прибыла делегация.

— Патриарх Иерусалимского королевства передает в дар новому королю Франции святые мощи. Их везет некий воевавший там шевалье в сопровождении целого отряда тамплиеров, то ли для представительности, то ли и вправду реликвия очень ценная, — сказала Бланка. — Но, как бы то ни было, столь пышная процессия для нас очень кстати, и я постараюсь, чтобы о ней узнало как можно больше народу. Надо использовать любые возможности, чтобы поднять престиж моего сына. Поэтому примем дары в День Святой Троицы в торжественной обстановке Большого дворцового зала.

— Снова, моя королева, вы оказались правы: появился еще один повод для праздника, да еще какой! — рассмеялась Сабина. У нее возникло странное предчувствие. Но не тревожное, как бывало, а какое-то… запредельно радостное.

Это странное ощущение, охватившее баронессу, заставило ее с особым вниманием выбирать праздничный наряд. Сшитое лучшими парижскими портнихами, золотое парчовое платье с длинным шлейфом выгодно обрисовывало ее точеную фигуру. Барбетт цвета молодой листвы прекрасно гармонировал с зеленым, расшитым жемчугом поясом с длинными, в пол кистями; изумрудные серьги довершали восхитительный образ.

— Вы всегда прекрасны, — глаза Вивьен заблестели от восхищения, — но сейчас выглядите, как греческая богиня, о которой мне читал Родриго. Аф… Афр… вот уж имечко!

— Афродита, — подсказала Сабина.

— Вы ее знаете?!

— Нас, конечно, друг другу не представляли, — расхохоталась баронесса, — но кое-что я о ней читала.

— Мне кажется, сегодня с вами произойдет что-то удивительно важное, — с неожиданной серьезностью произнесла Вивьен.

У Сабины по телу пробежали мурашки: слова камеристки совпали с ее предчувствиями.

Душевная тревога усилилась. Сабина почти не слушала торжественную литургию в соборе Нотр-Дам. А после даже не заметила, как плотный людской поток перенес ее по широкой Новой улице в королевский дворец. Знать выстроилась в Большом зале вдоль колонн в соответствии с официальным протоколом. Баронесса д’Альбре стояла недалеко от трона — ее статус королевской фаворитки стал общепризнанным.

И лишь когда герольд хорошо поставленным голосом возвестил: «Из Акры от патриарха Иерусалимского королевства с даром — святыми мощами — прибыл шевалье д’Эспри!», Сабина, вздрогнув, очнулась. Она тряхнула головой, решив, что ослышалась. Скорее всего, ей стало дурно от удушливой жары.

В зал вошли рыцари. Пятеро, те, что шли немного сзади, были в ослепительных белоснежных плащах с алым крестом на плече. Возглавлял же процессию высокий широкоплечий мужчина в желтой котте и накидке малахитового цвета без рукавов. В руках он нес тяжелый ковчег, украшенный позолотой, слоновой костью и самоцветами, а инкрустированные серебром ножны, свисавшие в сложной перевязи с дорогого кожаного пояса, бились о сапог в такт его твердым размашистым шагам. Чем ближе подходили рыцари, тем яснее видела Сабина родные серые глаза, так часто снившиеся ей, упрямую линию бровей и ямочку на волевом подбородке, которую она когда-то с нежностью целовала.

— Габриэль, — еле слышно выдохнула баронесса и, потеряв сознание, упала на пол.

Дамы заохали и засуетились, но граф де Дрё протиснулся к Сабине, подхватил ее на руки и торопливо вынес на свежий воздух. Королева, заметив, что ее фаворитка упала в обморок, повернулась к Луизе и приказала шепотом, чтобы баронессу отнесли в королевскую спальню. И попросила проследить за тем, чтобы граф немедленно вернулся в зал. Придворная дама понимающе улыбнулась и, спеша исполнять приказание, растворилась в толпе. А Бланка вновь сосредоточилась на гостях — нельзя было прерывать важную церемонию.

Сабина очнулась на руках у Робера, однако тот и не подумал выпускать ее, пока не донес до королевской кровати. Баронесса, сейчас менее чем когда-либо расположенная к беседе, вновь закрыла глаза и обрадовалась назойливому жужжанию Луизы, упрашивавшей графа поскорее вернуться в Большой зал. Не добившись от Сабины ответов на свои вопросы, Робер покорно вышел из спальни.

Баронесса свесила ноги с кровати и, раскачиваясь, стиснула голову руками: казалось, она вот-вот разорвется от потрясения. Вивьен справилась у госпожи о ее самочувствии, но та в ответ гневно закричала на нее, и служанка съежилась на сундуке в углу.

«Габриэль жив!» — осознала наконец Сабина и вскочила с места. Ей не хватало воздуха; слезы высохли, удручающие мысли бесследно исчезли. Она не могла ни думать, ни говорить, ни плакать. Ей не сиделось на месте, и Сабина забегала по комнате, словно пытаясь догнать кого-то, пока не наткнулась на вошедшую королеву.

— Что случилось, вы можете объяснить? — Не на шутку испугавшись, Бланка схватила баронессу за руку.

— Он жив, жив! Тот рыцарь, которого я любила в юности, помните, я вам рассказывала? Почти десять лет я его оплакивала, а он и не думал умирать, разъезжает с послами! — Потрясение Сабины наконец облеклось в слова.

— Да кто жив? Расскажите толком!

— Шевалье д’Эспри! — Баронесса смогла-таки выговорить дорогое ей имя. Произнесенное вслух, оно тут же стало осязаемой явью, и женщина почувствовала боль. За ней последовали слезы.

Бланка едва успела подхватить конфидентку и усадить ее на кровать. Беззвучные слезы перешли в судорожные всхлипывания, а затем в душераздирающую истерику. Ее причитания: как так вышло, где он был, почему не объявлялся раньше, — были слышны далеко за пределами комнаты. Вскоре, испуганные громким плачем, в комнату вбежали служанки.

— Прочь! — махнула им рукой королева и бросила в сторону Вивьен: — Воды!

Королеве, раскачивавшей Сабину в объятьях и утешавшей ее, удалось заставить баронессу сделать несколько глотков. Истерика пошла на убыль. Сабина выпрямилась и, взяв из рук служанки полотенце, высморкалась.

— Главное — он жив! А с живым можно поговорить и все выяснить, — видя, что баронесса уже способна воспринимать ее слова, ласково заговорила Бланка и вытерла слезы с ее щеки. — А теперь приведите себя в порядок и возвращайтесь в зал. Ни к чему давать придворным пищу для пересудов.

— Простите, ваше величество, за то, что я не сдержала своих чувств и чуть не испортила важную церемонию. Но неожиданное появление Габриэля вот так запросто, через столько лет… — И Сабина резко замолчала, борясь с вновь подступившими слезами.

***

За неделю до Троицы Габриэль прибыл в Париж. Трудный, полный опасностей путь остался позади. Их отряд, состоящий из шести рыцарей и полторы дюжины оруженосцев с вооруженными слугами, выглядел весьма внушительно. Тем не менее на юге Франции их дважды попытались ограбить. Видимо, разбойники никогда не сталкивались с боевым мастерством тамплиеров и понадеялись на то, что их самих гораздо больше. Напрасно! Отряд Габриэля не оставил им ни единого шанса на добычу, как, впрочем, и на дальнейшую жизнь.

Узнав, что король желает принять посольство из Акры в День Святой Троицы, в торжественной обстановке, шевалье обрадовался: у него есть целая неделя для того, чтобы освоиться в Париже! Он снял этаж на респектабельном постоялом дворе на правом берегу Сены, а храмовники отправились в свою резиденцию — в замок Тампль. Вместе с Габриэлем из Леванта прибыла дочь его погибшего друга, которую он пообещал доставить в ее родовой замок, расположенный на севере Франции. Он займется этим сразу же после приема во дворце, а пока что Изабель де Вир находилась при нем.

Шел день за днем; Габриэль радовался, что вернулся на родину. Находясь на Востоке, он даже не представлял, как сильно соскучился по соотечественникам, местной природе, городам, зданиям, даже по тому слепому нищему, просящему милостыню у старенькой часовни. Щурясь под ярким, почти летним солнцем на Гревской площади, Габриэль с блаженной улыбкой рассматривал огромный собор Нотр-Дам и башни королевского дворца. Какой-то сорванец подергал рыцаря за рукав и нахально попросил обол. Видно, решил, что улыбающийся богач ему не откажет. И оказался прав.

— Бани нагреты![75] Бани нагреты! Спешим в баню! — монотонно пробормотал у него за спиной не слишком усердный зазывала.

Оглядевшись вокруг, шевалье заметил на углу квартала это заведение, но решил посетить его ближе к вечеру. В Леванте Габриэль привык ежедневно мыться и пользоваться благовониями; вернувшись на родину, он решил и дальше придерживаться этих полезных привычек. «Заодно закажу хорошенькую девушку с нежными ручками для массажа… и не только», — улыбнулся он, предвкушая вечерние наслаждения. Красавчик Габриэль мог бы не прибегать к услугам продажных женщин. Однако добропорядочные дамочки зачастую влюблялись в него и требовали продолжения отношений, а это влекло за собой неприятные объяснения. Гораздо проще заплатить за ночь и наутро не чувствовать за собой никаких обязательств.

Его мысли прервала промелькнувшая знакомая фигура. Перекрикивая городской шум, шевалье заорал:

— Анри! Бродяга!

— Сеньор? — Анри наконец-то разглядел в толпе Габриэля (чей голос он уже успел позабыть) и изумленно вытаращил глаза, а затем неуверенно подошел ближе.

— Дьявол, как же я рад тебя видеть! — Габриэль с чувством хлопнул бывшего оруженосца по плечу и, не сдержавшись, крепко его обнял.

— Живой! — протянул потрясенный Анри и грязным кулачищем размазал по лицу предательскую слезу.

— Да, живой, живой, — ответил Габриэль и для пущей убедительности еще раз крепко хлопнул его по плечу. — Рассказывай, как живешь, что делаешь?

— А что рассказывать-то? После того как вас ранило, я пристроился к другому рыцарю: потери тогда были огромные, выбирать не приходилось. Но и его вскоре убили. Потом Симону де Монфору раздробило голову камнем, а Амори подписал мир. Многие рыцари, не веря, что сын Симона унаследовал его необыкновенную удачу, покинули юг. И такие, как я, — десять лет воевавшие и ничего другого не умеющие — остались не у дел. В общем, разбрелись мы по большим дорогам Франции. Эх! — Анри махнул рукой с усталой обреченностью. — Дальше лучше не рассказывать.

— Если я правильно понял, сейчас мой велеречивый оруженосец свободен?

— Да. Хотя какая это, к черту, свобода?

— Тогда предлагаю снова послужить мне. Не возражаешь? — весело подмигнул шевалье.

— Возражаю?! Я?!

— Недавно я вернулся из Святой земли, и мне нужны верные люди! Ты же по-прежнему верен мне?

— Господин… сеньор… да всей душой! Всей, всеми… всей плотью! — с трудом подобрал слова обычно немногословный Анри.

— Вот и договорились!.. А ты стал болтлив. Сколько слов сразу! Видно, привольная жизнь сделала из тебя философа, — расхохотался шевалье.

— Сеньор, да я… просто… — И, махнув рукой, Анри с немым обожанием уставился на своего вновь обретенного хозяина.

Преданность во взгляде оруженосца тронула Габриэля, у него даже глаза защипало от непрошеных слез. И, чтобы немного успокоиться, он сменил тему:

— Вид у тебя не приведи Господи. — Шевалье скользнул взглядом по видавшему виды плащу и котте Анри, которые больше годились на подстилку для ягнят в каком-нибудь крестьянском доме.

Габриэль отстегнул от пояса туго набитый кошель и протянул его оруженосцу:

— Зайди к портному и оружейнику, подбери все необходимое. Если не хватит денег, отложи все, что тебе нужно, завтра заберем это вместе. Я теперь человек состоятельный, и мой оруженосец должен выглядеть соответственно!