Наконец, выбрав оружейника, чья работа устроила Габриэля, они сделали необходимый заказ и сняли мерки для доспехов. После небольших препирательств с Хайфой шевалье настоял: стоимость вооружения будет вычтена из его первого вознаграждения.

— Жеребца выберешь в моих конюшнях, все равно кони там стоят без дела, — как можно равнодушнее бросила Хайфа, уже купившая для любимого восхитительного арабского скакуна.

Она страстно желала, чтобы жеребец стал ее подарком Джибраилу, пусть и тайным, и потому приказала конюху подвести франка прежде всего к нему. Шевалье, конечно, понимал истинную стоимость вороного красавца и сразу же разгадал незамысловатую хитрость Хайфы. Но, соскучившись за несколько лет по верховой езде, не смог отказать себе в удовольствии. Ничего, расплатится позже.

— Как его зовут?

— Не знаю, — развел руками конюх. Об этом хозяйка его не предупредила, поэтому он честно продолжил: — Этого коня купили недавно, имя мне еще не сообщили. Как первый всадник, назовите его сами.

— Рапид, — недолго думая выпалил д’Эспри.

***

— Вновь чувствовать на теле тяжелую кольчугу, после того как много месяцев нежился на шелковых подушках, нелегко. Пожалей и не расслабляй меня, красавица! — с чарующей улыбкой, но твердо отверг Габриэль претензии влюбленной женщины. Он понимал, что, решив остаться, доставил Хайфе огромную радость. Но проводить сутки напролет в ее постели шевалье больше не хотелось. Он с головой окунулся в новое дело.

Габриэль побеседовал с опытными караванщиками и теперь в деталях продумывал, как будет защищать людей и животных, если на караван нападут. И, отбирая наемников в отряд, основывался на умениях каждого из них. Затем стал тренировать их, проводить учебные поединки и сам обучался метанию ножей и ловкому обращению с арканом. Поначалу новички стонали — Габриэль жестоко карал за лень. Но затем увидели: к себе их начальник еще более требователен.

Первое задание прошло для Габриэля гладко: нападений на караван не было, а вышколенные воины беспрекословно ему подчинялись.

Двигаясь по древнему караванному пути через Трансиорданию, они обошли когда-то грозную христианскую крепость Керак. Неожиданно острая тоска железным обручем сжала сердце франка. Может, бросить все и податься к своим? Но годы, проведенные в мусульманской семье, волной не смоешь. Они по-доброму отнеслись к нему — пленнику, кафиру. Да и бросить людей, доверивших ему имущество, — это предательство! Соотечественники подождут. Он еще вернется. Обязательно.

Сопровождая один из караванов, Габриэль побывал весной в Иерусалиме, где исполнил заветную мечту любого христианина — помолился в Храме Гроба Господнего. Ныне, когда город более тридцати лет находился в руках у мусульман, подобная удача была сродни чуду. И шевалье откровенно хвастался этим перед Готье, Амори, Сабиной… в собственных мыслях.

Летом он вновь готовился отправиться в Газу с караваном Музаффара. И вдруг Хайфа заявила, что намерена лично поучаствовать в этой поездке. Год у судьбы она выторговала, но теперь почти не видела своего возлюбленного!

Хайфа сбивчиво объясняла причину своего желания рассевшемуся на ковре Габриэлю:

— В порту Газы пришвартовались корабли из Альмерии с добротными шерстяными тканями из Англии, изумительными кружевами из Фландрии и тончайшей тканью — работой реймских мастериц.

Перед его приходом она вместе со служанками перебирала содержимое сундуков, но, завидев мужчину, те побросали одежду и тут же исчезли за дверью.

— На базаре только и разговоров, что о модной реймской ткани. Мои знакомые и вовсе с ума сошли — привези да привези.

— Может, пошлешь вместо себя кого-нибудь другого? Зачем рисковать? — уже не в первый раз отговаривал Хайфу Габриэль, понимая, что дорогой паланкин и присутствие в обозе знатной женщины привлечет внимание разбойников, как спелая груша осиный рой.

— Кого я пошлю? Дюжины тканей, множество расцветок! И все надо пощупать, рассмотреть, а затем сторговаться! — тараторила Хайфа, желая настоять на своем, но не находя убедительных доводов. Ее руки перекладывали платья с места на место. — А еще привезли много разных вин: аквитанское, бургундское и сицилийское. Хочу и их купить, у меня много заказов на хорошее вино. Но здесь я рассчитываю на твою помощь — будешь моим дегустатором.

— Но ваш Аллах запретил пить вино! — возмутился шевалье и, скрывая ироничную усмешку, стал разглядывать массивный серебряный браслет, выпавший из сундука.

— Ваш Бог тоже не приветствует пьянство и обжорство, — парировала мусульманка, — но многие ли твои единоверцы придерживаются данной заповеди?

— Сдаюсь.

Габриэлю надоело это бессмысленное препирательство. Поймав Хайфу за подол, он призывно потянул ее к себе, и она, игриво сопротивляясь, с удовольствием упала в объятия любимого. Жаркие ласки примирили спорщиков.

— И потом, я тебя почти не вижу. А так целый месяц буду с тобой, пусть и в присутствии других людей, — поправляя одежду после любовных игр, назвала Хайфа истинную причину.

— Наконец-то! — громко рассмеялся д’Эспри и, встав с ковра, опоясался мечом. — А то ткани, мода… Ладно, горе-лгунишка, мне нужно и дальше тренировать своих наемников.

— Много новичков?

— Из двух дюжин воинов только пять новеньких, костяк не изменился. Но для охраны моей драгоценной госпожи необходима основательная подготовка. — И, изобразив гротескно-низкий поклон, Габриэль стремительно покинул комнату.

Чувствуя щемящую обиду, Хайфа стиснула в руке платок и нервно прикусила его край. Вроде бы ее возлюбленный говорил хорошие слова, но в них чувствовалась насмешка, вроде бы дарил он ей страстные ласки, но без трепета настоящей любви. Впрочем, она ему не жена, чтобы требовать большего… Да и разве знатная мусульманка может выйти замуж за кафира? Ее же проклянут, и Музаффар первый. Ну и пусть! Она готова жить с Габриэлем даже в крестьянской лачуге, лишь бы видеть, целовать его… Вновь доведя себя горькими мыслями до слез, несчастная женщина упала на ковер.

***

— Джибраил, довольно! Я беру эту партию! — Хайфа повисла на руке Габриэля, мешая ему выпить еще одну чашу вина.

— Нет, дорогая моя, пробовать так пробовать! — пьяненько хихикнул шевалье и, отстранившись, взял из услужливых рук купца еще один кубок. Габриэль пил медленно и с явным усилием — вино уже не лезло, — но из упрямства осушил сосуд до дна. Его замутило; мир вокруг поплыл. — Пожалуй, хватит.

— Хватит, хватит! — обрадовалась Хайфа и, поддержав покачнувшегося мужчину, нетерпеливо крикнула: — Рахман, помоги!

Добравшись до постоялого двора и уложив пьяного Габриэля в постель, женщина приказала помощнику купить все вино, которое так успешно дегустировал ее возлюбленный. Она боялась разгневать Аллаха своей безумной прихотью. Вместо того чтобы испытывать организм Джибраила на прочность, разумной хозяйке каравана следует предоставить ему полноценный отдых перед опасной обратной дорогой. В пути он спит очень мало и почти не снимает хауберк. Но вместо отдыха Хайфа не отпускала его от себя, целый день кружа по припортовой торговой зоне и осматривая товары. Она наслаждалась. Немыслимое удовольствие — идти рядом с красивым мужчиной, ловя на себе завистливые женские взгляды. В Дамаске это невозможно, там Джибраил для всех ее слуга… К тому же д’Эспри знал несколько языков и помогал ей торговаться с европейскими купцами и заключать выгодные сделки.

Дорога домой всегда веселей. Хайфа со служанкой ехала в белом паланкине, прикрепленном между двумя идущими друг за другом верблюдами, и осматривала окружающие пейзажи в окошки полотняных занавесей. В стороне далеким миражом качнулся величественный латинский замок Монреаль; где-то там за горизонтом находилась легендарная Пе´тра. Затем мелькнул разрушенный землетрясениями древний Амман.

Тяжело груженный караван медленно приближался к родному Дамаску. Осталось чуть больше дня пути. Несколько ночей путешественники провели в удобных караван-сараях и хорошо отдохнули, но в основном, как и сегодня, ночевали под открытым небом.

Как обычно, перед рассветом Габриэль разослал в разные стороны дозоры, лишая разбойников возможности незаметно подкрасться к каравану. На ночь, выбирая открытую, хорошо просматриваемую площадку, верблюдов и шатер хозяйки размещали в центре, а вокруг ставили повозки. После завтрака шевалье приказал разобрать лагерь, и все приступили к работе, готовясь к дневному переходу. Неожиданно вдалеке раздался крик дозорного:

— Разбойники! Разбойники!

Всадник орал во всю глотку, приближаясь к каравану бешеным галопом и оставляя за собой клубы пыли.

— Верблюдов в центр! Хайфа, спрячься между ними! — отрывисто приказывал Габриэль, запрыгнув на коня.

Телеги торопливо составляли в круговую оборону; погонщики и слуги вооружались ножами, луками, дубинками. Охранники в боевой готовности уже вскочили на коней и ожидали приказа.

— Сколько их? — сложив ладони рупором, прокричал Габриэль.

— Мно-о-го! Очень мно-о-го! — протяжно орал дозорный.

Вскоре из-за невысокой гряды холмов появилась лавина разбойников. Поняв, что напасть внезапно не удастся, они разразились диким воплем. В небо взмыли стрелы. Но, опередив нападавших на биение сердца, Габриэль успел гаркнуть: «Щиты вверх!» Погонщики верблюдов тут же подняли большие, сколоченные из досок щиты, заслоняя животных и людей от смертоносных жал. Габриэль надел полыхнувший в солнечных лучах топфхельм. Окружающий мир уменьшился до узкой полоски смотровой щели, и рыцаря накрыла привычная волна возбуждения, страха, ярости.

Солнце нещадно било в глаза, давая преимущество нападавшим. Но выбирать не приходилось. Разбойники приближались. Окинув еще раз взглядом воинов позади себя и приплясывающих в нетерпении коней, Габриэль проревел:

— За мной! В атаку!

Вооруженный на западный лад, отряд клином понесся на врага. Слаженный галоп с каждым мгновением набирал скорость. Габриэль бедрами ощущал железные мускулы жеребца и его безудержный бойцовский запал. Зажатое под мышкой копье уверенно лежало в руке шевалье. И вот первый враг, сраженный сокрушительным ударом, вылетел из седла, и конские копыта тут же втоптали его в землю. Рыцарь отбросил копье и выхватил меч. Ярость заволокла ему глаза красным туманом. Схлестнувшись в поединке с врагом, вооруженным саблей, он щитом отражал боковую атаку. Его неутомимый клинок наносил сильные стремительные удары. Габриэль преследовал лишь одну цель — убить. Помогая хозяину, Рапид кусал и лягал сильными ногами вражеских коней, заставляя их метаться от боли и сбрасывать седоков.

Мощный таран расколол разбойников на две половины, и после жесткого столкновения бой рассыпался на отдельные схватки. Налетчики оказались умелыми воинами, но дрались каждый сам за себя. Вышколенный же отряд Габриэля сражался как единое целое, воины приходили друг другу на выручку. Не ожидавшие столь умелого контрудара, разбойники вскоре растеряли боевой пыл и развернули коней для отступления.

Еще в начале стычки нескольким разбойникам удалось обойти основной отряд и приблизиться к каравану. Опытным жадным взглядом они отметили дорогой паланкин, и злость из-за неудачного налета придала им отчаянной дерзости. За знатную женщину можно было получить огромный выкуп. Грабители беспощадно теснили оборонявшихся, приближаясь к заветной добыче.

— Хасан, Исмаил, за мной! — громко приказал Габриэль. Даже сквозь шлем он уловил пронзительные женские крики.

Почти не касаясь земли, кони подлетели к лагерю. Тяжелые клинки всадников обрушились на спины разбойников, зажав их в железное кольцо безжалостной кровавой резни. Лишь один ускользнул.

Основное сражение закончилось, и воины, собрав оружие, вернулись к обозу.

— Хайфа, ты в порядке? — снимая шлем, спросил шевалье у испуганной женщины.

— Да, хвала Аллаху! И тебе.

Отряхнув платье, Хайфа подняла голову и застыла от ужаса. Стрела, пущенная убегающим разбойником, вонзилась Габриэлю в бедро. Во время длинных переходов он не носил тяжелые кольчужные шоссы, защищая голени поножами, а бедра до колен прикрывал хауберк. Но в схватке кольчуга зацепилась за седло, и коварная стрела со свистом вонзилась в беззащитную плоть. Габриэль охнул и скривился от боли. Хайфа же заорала испуганно:

— На помощь!

— На это нет времени. — Превозмогая боль, Габриэль остановил всех взмахом руки и приказал: — Как можно скорее поднимаем верблюдов — и в путь. Неизвестно, нет ли поблизости еще разбойников. Они могут напасть на нас. Убитых много?

— Пятеро.

— В телегу их, тяжело раненных тоже. Поклажу переложить на свободных коней. Хайфа-ханум, быстро в паланкин! — шикнул Габриэль на бегающую вокруг коня встревоженную женщину. И крикнул, обращаясь к остальным: — Привалов не будет, лишь краткие остановки, для того чтобы отдохнули лошади. Нам необходимо попасть в Дамаск до захода солнца!