Однажды вечером, услышав на лестнице шаги, а затем увидев на пороге непривычно унылого оруженосца, шевалье встревожился:

— Андре, я не ждал тебя раньше полуночи. Что-то случилось?

— Хотел навестить Вивьен, камеристку мадам Сабины…

— А она выгнала неотразимого Андре? — пошутил Габриэль.

Он перестал кружить по комнате и теперь стоял в центре помещения, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Хуже! Они с госпожой уехали туда, где жили раньше. За вещами, что ли… — Оруженосец с усталой тоской привалился к дверному косяку. — Должны вернуться до наступления осенней распутицы, но до нее еще месяц, а может, и больше.

— Для постоянного в любви Андре это все равно что вечность, — продолжал подтрунивать над слугой Габриэль, радуясь неожиданной отсрочке. — Как я погляжу, ты в глубокой меланхолии. Эта камеристка крепко тебя зацепила?

— О да! Я почти каждый день о ней думаю! Вивьен предчувствовала, что после нашего спешного отъезда ее госпожа выкинет какой-нибудь фортель. Очень нервничала и говорила, что сеньора не переживет, снова потеряв Габр… то есть вас, хозяин.

— И часто вы нас обсуждаете?

— Часто, — не заметив подвоха, признался оруженосец, — все ведь происходит на наших глазах, а мы не слепые и не тупые.

— А что еще говорила твоя подружка? — Габриэль внезапно сообразил: кому, как не камеристке, известны альковные дела ее госпожи. И, отбросив щепетильность, продолжил обсуждать свою личную жизнь со слугой.

— Говорила, что никогда не видела свою хозяйку такой счастливой, как после вашего чудесного воскрешения. Конечно, за баронессой ухаживает граф, и, по словам Вивьен, делает это красиво и настойчиво. Даже жизнь однажды ей спас — от разбойников отбил. Но де Дрё…

— Что де Дрё? — нетерпеливо перебил оруженосца Габриэль, выдав себя с головой.

— …женат, и потому мадам Сабина категорически отвергает его притязания.

— Осел! Самовлюбленный, твердолобый осел!

— Простите, хозяин, о ком это вы? — еще не решив, обижаться или нет, на всякий случай уточнил Андре.

— Не о тебе! — обнажив два ряда превосходных зубов, засмеялся шевалье и неосознанным жестом приложил руку к груди, стремясь укротить часто бьющееся сердце. — А не выпить ли нам пару кувшинчиков хорошего вина? Не откажешься, мой верный оруженосец?

— Откажусь? От хорошего вина? Да ни за что!

— Тогда позови Анри. Где он?

— Спит, как обычно. Пойду разбужу.

Андре с важным видом вышел из комнаты, понимая, что сообщил шевалье хорошую новость, правда, не совсем ясно, какую именно, но это и не важно. Главное, сеньор впервые обсуждал с ним свои личные проблемы. А это сближает. Да, надо не забыть за вином расспросить его о меланхолии. Хозяин постоянно сыпал книжными словечками, а Андре любил выяснять их значение, чтобы затем при случае ввернуть в разговорах с девицами.

***

Прибыв после полудня в Париж, Сабина со слугами весь оставшийся день распаковывала привезенные из Лабри вещи и рано вечером, обессилев, упала на постель. И только утром одна из служанок вспомнила, что хозяйку уже много дней дожидается письмо.

«Мадам Сабина! Я в Париже и в ближайшее время уезжать не собираюсь. Если у вас возникнет желание со мной увидеться, пришлите записку по адресу, указанному ниже. Ваш Габриэль».

— Мой! Он написал «ваш Габриэль»! — Радостный смех разнесся по дому, будто звон колокольчика, даже слуги на первом этаже невольно улыбнулись. Ошалевшая от счастья женщина запрыгала по комнате и, обняв Вивьен, закружила ее в радостном вихре.

— Значит, и Андре здесь?! — Камеристка завизжала так, что голуби на карнизе упали в обморок.

Громкий крик привлек внимание Родриго, но, увидев женщин, одновременно прыгающих, плачущих и смеющихся, он в недоумении прикрыл двери и тихонько удалился.

После полудня безукоризненно одетые, словно для первого в жизни свидания, две влюбленные пары встретились вновь. Едва выехав за городские стены, Андре и Вивьен уже по личной инициативе исчезли из поля зрения своих господ, а Габриэль с Сабиной, миновав виноградники, в чьих изумрудных листьях появились желто-красные вкрапления ранней осени, скрылись в чаще леса. Ослепительная радость не вязалась со сдержанным обменом любезностями, и шевалье с баронессой надолго замолчали, наслаждаясь присутствием любимого человека. Было тихо, лишь цокот копыт, многократно передразниваемый звонким эхом, заставлял дрожать тонкие паутинки в старых ветвях. Наконец Сабина не выдержала и задала вопрос, не дававший ей покоя:

— Габриэль, вы выполнили свой обет?

— Опять вас интересует моя клятва! — Шевалье с чувством хлопнул себя по колену. — Помню, в прошлый раз, получив ответ, вы поспешили избавиться от моего присутствия!

— Вышло нелепо, признаю. Но все же скажите.

— Выполнил полностью. — Габриэль пожал плечами, но, заметив, что Сабина ждет объяснений, добавил: — Привез Изабель во Францию и передал ее деду с рук на руки. А еще вручил старому де Виру документы, касающиеся наследства его внучки.

— И все? — Не смея перевести дух, Сабина понимала: мудрая Бланка в сотый раз оказалась права.

— Господи, все! Объясните, дотошная моя, чем вызван неподдельный интерес к клятве, никоим образом вас не касающейся?

— Не злись, Габриэль, умоляю! — Даже завидное спокойствие шевалье имело предел, и Сабина не на шутку испугалась его шипящей язвительности. — Просто Изабель сказала мне, что ты у одра Рено поклялся на ней жениться…

Потрясенный абсурдностью услышанного, Габриэль круто повернул коня, и вскоре по лесу наперегонки с эхом прокатился его безудержный хохот. Удивленный Рапид, чувствуя, как сотрясается мощное тело хозяина, нервно перебирал копытами. Сабина шумно выдохнула и, жмурясь под пробивающимися сквозь листву лучами, улыбнулась.

— Ух, давно я так не смеялся! — с трудом успокоившись и вытирая слезы, произнес шевалье. — Вот взбалмошная девчонка! Именно поэтому в прошлый раз, услышав о моем намерении выполнить обет, в твоем понимании — жениться, ты убежала от меня прочь, словно от зачумленного?

— Да, Габриэль, и теперь догадываюсь, как глупо я выглядела в твоих глазах.

— Ну, глупой в моих глазах ты никогда не выглядела. Но мне было очень обидно, не скрою.

Сабина приблизилась к нему и виновато тронула за руку, сжимавшую поводья. Габриэль торопливо спрятал ее ручку в своих ладонях и, выдохнув, решился.

— Коль уж мы начали разбираться, позволь и мне задать вопрос.

— Да, конечно!

— Этот граф де Дрё… Что вас связывает? Я слышал о вашей дружбе, но как-то неясно…

— Мы не любовники и никогда ими не были, — просто ответила Сабина, не отводя глаз от его пристального взгляда. — Догадываюсь, какие слухи ходят о нас с графом при дворе; наверняка они достигли твоих ушей… Но Робер действительно мой верный друг и никто более, во всяком случае, у меня нет к нему других чувств.

В это время сильный ветер, пригнав грозовые тучи, растрепал густые волосы Габриэля и заставил зазвенеть длинные серебряные серьги в ушах у Сабины. Вскоре в небе ослепительно сверкнула молния и прокатились гулкие раскаты грома, будто подводя итог нелепым недоразумениям. Вышколенные скакуны, приученные не пугаться резких звуков, даже не пошевелились.

Габриэль по-прежнему сжимал женскую ладонь в своих руках, и оба счастливо улыбались. Но тут по зеленой листве звонко застучали первые крупные капли дождя. Сабина подняла лицо, и по ее щеке побежала струйка воды.

— Убегаем?

— И как можно скорее! Гроза будет нешуточная!

***

— Королевский двор еще не вернулся из резиденции в Понтуазе, но мы ждем его прибытия со дня на день, — сообщил дворецкий слегка разочарованной Сабине.

Чтобы хоть немного поднять себе настроение, она решила в сопровождении Родриго прогуляться по любимой улице Нёв-Нотр-Дам, где располагались бесчисленные лавки книготорговцев, пергаментщиков и переплетчиков. В одной из них секретарь обнаружил небольшой трактат Авиценны на арабском языке, непонятно каким ветром занесенный в Париж. Книготорговец отдал любопытному кастильцу этот фолиант с бессмысленным набором красивых знаков почти даром, довольный, что выручил хоть какие-то деньги за такую ерунду. Родриго же был на седьмом небе от счастья.

Пробравшись сквозь шумную толчею торговых улиц, они вновь сели на коней и не спеша двинулись по городу. Ситуация была подходящей, и Сабина решила начать давно назревший разговор. Она всегда чувствовала ответственность за благополучие своих людей, как физическое, так и душевное.

— Родриго, прости, что поднимаю запретную тему, но ты не чужой мне человек…

— Вы о Вивьен? — неожиданно помог ей молодой человек.

— О ней. — Сабина кинула на него быстрый взгляд и мысленно улыбнулась: приятно разговаривать с умным человеком, понимающим тебя с полуслова. — Ты догадываешься, что она увлечена другим?

— Почему догадываюсь? Знаю. Еще в начале лета Вивьен сообщила мне о своих чувствах.

— Вивьен сама тебе все рассказала?!

— Ага. Она же всегда видела во мне только брата. — Заметив, что глаза хозяйки широко распахнулись от удивления, Родриго натянуто улыбнулся. — Пустяки! Я давно уже знаю, что не интересую Вивьен как мужчина, и смирился с этим.

Внезапно их разговор прервала появившаяся из-за угла Изабель. Ее лицо выражало страдание, руки безжалостно мяли поводья, как будто хотели их растерзать.

— Ваша милость, простите, что перебиваю, но мне необходимо с вами поговорить!

— О чем? — Сабина хотела проехать мимо, но умоляющий взгляд девичьих глаз тронул ее. Баронесса кивнула Родриго, давая ему знак немного приотстать, и приблизилась к Изабель. — Опять будете обвинять меня в том, что я похитила чужого жениха?

— Нет, я… — Девушка явно растерялась.

— Вчера я выяснила, что Габриэль никогда не обещал на вас жениться. Выходит, вы мне солгали. Чего мне ждать теперь?

— Почему солгала? Я искренне верила, что сеньор д’Эспри обещал взять меня в жены, во всяком случае, именно так сказал мой отец.

— Допустим. — Искренняя печаль в голосе Изабель тронула чувствительную баронессу, хоть она и понимала: свалить вину на мертвого легче всего. Сабина сознавала, что глупеет на глазах, но продолжала слушать девушку. — Что еще?

— Спасибо, вы очень добры. Не знаю, с чего начать, все так ужасно… — печально вздохнула демуазель де Вир. — Постараюсь быть краткой. Шевалье наверняка рассказывал вам, что лично отвез меня в замок деда, где в честь моего приезда по обыкновению состоялся пир. Вечер прошел восхитительно! Вино оказалось крепким, а романтическая летняя ночь — такой жаркой… В общем, у нас с Габриэлем все случилось.

Сабину словно с размаху ударили о каменную стену. Разум говорил ей: не верь, — но события, так чувственно описанные девушкой, и вправду могли случиться. Вино, юная дева, звездная ночь… Какой мужчина устоит перед этим? Изабель добавила еще более несчастным голосом:

— Я ни в коем случае не обвиняю шевалье в насилии, все случилось по обоюдному согласию. Утром он уехал, и мне ничего не оставалось, как смириться и молча страдать. Но недавно выяснилось, что произошло непоправимое… Я беременна.

Если бы возле уха Сабины просвистел арбалетный болт, она не вздрогнула бы так сильно. Чтобы успокоиться, женщина сделала несколько глубоких вдохов, затем до боли зажмурилась и резко распахнула глаза. Это помогло — голос рассудка вновь заговорил и дал ей дельный совет. Сабина решила заставить Изабель повторить этот рассказ в присутствии Габриэля.

— Я вас поняла. Однако это слишком важная новость, чтобы обсуждать ее на улице, да и мне необходимо закончить одно дело… Жду вас сегодня у себя на закате. Там мы все спокойно и обсудим.

Скрывшись из поля зрения девушки, Сабина приказала Родриго срочно отыскать Габриэля.

А Изабель, победно улыбаясь, отправилась к портнихе.

До конца лета юная де Вир еще надеялась заманить Габриэля к себе в замок. Но на бесчисленные предложения погостить у них, которые дед Этьен передавал через гонцов, приходили лишь вежливые отказы. В последний раз посыльный сообщил, что шевалье уехал в Париж на неопределенный срок. Понимая, что медлить больше нельзя, иначе отношения Габриэля и Сабины окончательно наладятся, Изабель упросила деда отпустить ее в столицу, якобы для того, чтобы обновить гардероб. Старик, который ни в чем не мог отказать капризной внучке, безропотно согласился.

Не заподозрив подвоха, Изабель, считавшая, будто сыграла сценку великолепно, повторила спектакль в покоях у баронессы. Они сидели с Сабиной в удобных креслах в малой гостиной, и вдруг из соседней комнаты появился Габриэль. Он вошел так стремительно, что чуть не снес широким плечом тяжелую занавеску, висевшую у входа. Его глаза сверкали от бешенства.