— Согласен, в этих руках гораздо естественней выглядит боевой топор, но уж не обессудьте, крепость у нас военная, поэтому нежных служанок не держим…

— И сколько времени я должна наслаждаться вашим сказочным гостеприимством? — задала Сабина главный вопрос.

— Месяца два или три, как получится. Все зависит от королевы.

— Вы намерены ее шантажировать?

— Люблю умных людей — им не нужно ничего объяснять. — Пьер слегка разозлился. — Не смею более обременять вас своим присутствием. Если будут пожелания, передавайте их через Жаклин.

В охраняемом замке с высокими стенами Сабину не стали прятать в подземелье. Ее поместили под надзором Жаклин в отдельную комнату для прислуги, расположенную на втором этаже деревянного строения; внизу была прачечная, кухня и другие служебные помещения. Пленнице предоставили относительную свободу — она могла перемещаться внутри крепостных стен, но нечасто пользовалась этой поблажкой — в замке было полным-полно воинов, не скрывавших похотливых взглядов.

Впрочем, поначалу Сабина торопливо ходила по крепости, изучая ее и ища лазейку для побега, чем забавляла Моклерка, иногда наблюдавшего за ней в окна донжона. Эта женщина вызывала у него уважение. Герцогу доложили, что за время пути, да и сейчас, она не проронила ни слезинки. А эта откровенная дерзость во взгляде, когда она говорила с ним в день приезда! Пьер был храбрым человеком и ценил это качество в других.

Вскоре в Монмюран прибыл архиепископ Ренна — для переговоров с герцогом. Перед собором епископов в Туре Пьер хотел согласовать с прелатом ближайшие цели Бретани, да и нужно было подготовить его к разговору с королевой, которая обязательно захочет с ним побеседовать.

Сабина вспомнила о предстоящем церковном соборе. Ее непременно будут искать, однако она не оставила ни одной зацепки, даже злосчастное письмо зачем-то увезла с собой. Поэтому необходимо срочно найти способ встретиться с высокопоставленным церковником и передать весточку о себе. Ничего более подходящего, чем испросить разрешения на исповедь, ей в голову не пришло. Герцог, полностью уверенный в лояльности архиепископа, разрешил баронессе с ним встретиться.

Они устроились в замковой часовне, и Сабина в начале беседы несколько раз упомянула о том, что ее насильно удерживают в Монмюране. Однако, не увидев в глазах священнослужителя ни капли сочувствия, перешла к стандартным фразам, лихорадочно обдумывая, каким же образом передать на волю весть о себе. Решение пришло, как обычно, по наитию. Сабина сняла с плаща аграф с изумрудами, подаренный королевой:

— Ваше преосвященство, мне, бедной узнице, больше нечего передать в дар нашей Святой Церкви. Примите это как пожертвование для собора Святого Петра в Ренне.

Архиепископ, наметанным глазом оценив стоимость аграфа, торопливо спрятал его в рукаве. В последний раз осенив женщину крестным знамением, он дал ей поцеловать свой перстень и, довольный, вышел из часовни. Сабина, кусая губы в кровь, еще долго смотрела ему вслед.

***

Собор в Туре начался, и на второй день Бланка пожелала побеседовать с реннским архиепископом наедине. Тот короновал герцога Бретани и тесно взаимодействовал с ним, а потому мог дать ей толковый совет, как улучшить отношения с непокорным вассалом.

Накинув плащи, королева и архиепископ вышли во внутренний дворик дворца. Неожиданно королева заметила знакомый аграф, красовавшийся на одеянии священнослужителя. Несомненно, это ее подарок Сабине, которым та очень дорожила. Быстро взяв себя в руки, Бланка с простодушным удивлением воскликнула:

— Какая изумительная вещица! Откуда она у вас?

— Не помню, кто-то подарил. Я не обращаю внимания на подобные мелочи.

Архиепископ занервничал, наверняка обругав себя за глупость. Надо же было надеть столь заметное украшение королевской фаворитки! Его сбивчивые объяснения, походившие на оправдания, лишь усилили подозрения Бланки. Вечером, вызвав д’Эспри, она поделилась с ним своими наблюдениями:

— Это тот самый аграф, я уверена! Надо как следует расспросить архиепископа. — Но, заметив, как во взгляде Габриэля блеснула сталь, предостерегла: — Только без рукоприкладства, шевалье! Он все-таки высокопоставленная особа.

— Не волнуйтесь, ваше величество, с архиепископом ничего не случится. — Шевалье поклонился и тут же исчез за тяжелыми складками штор, висевших на двери.

Взывать к совести архиепископа Габриэль не собирался; он вообще сомневался в ее существовании. Поздним вечером, пока Андре и Анри отвлекали охранников реннского владыки, шевалье пробрался к нему в спальню, словно привидение скользнул к кровати и, придавив коленом грудь его преосвященства, приставил кинжал к его горлу.

— Сейчас ты быстро, а главное подробно вспомнишь, где и от кого получил аграф с изумрудами.

— Кто вы? — хрипел в кромешной тьме испуганный сонный священнослужитель. — Какой аграф?

— Которым ты сегодня украсил свой плащ. Говори, не заставляй меня терять терпение! — прошипел шевалье, сильнее вдавливая острие в шею архиепископа.

— Скажу, скажу, только уберите нож! — Священнослужитель вцепился в плечи нападавшего. — Я не сделал ничего крамольного. Просто исповедовал женщину, которая добровольно, подчеркиваю, добровольно передала в дар Церкви этот аграф.

— Что за женщина? — Габриэль движением плеч стряхнул руки священнослужителя и нажал коленом на его грудь. — Когда и где это произошло?

— Имени я ее не знаю, вернее, не помню. — Колено вдавливалось все глубже, и архиепископ захрипел, забарабанив ладонями по простыне. — Дней десять назад… в замке Монмюран… У нее большие зеленые глаза…

— Ясно. — Габриэль медленно вложил кинжал в ножны и выпрямился. — Сообщать о нашем разговоре никому не нужно.

— Вы хоть представляете, кому только что угрожали и какие последствия вас ожидают? — расхрабрился священнослужитель, жадно хватая воздух ртом и потирая шею.

— Представляю, ваше высокопреосвященство, поэтому и предупреждаю вас по-хорошему. А чтобы избежать неожиданностей, до утра с вами побудет мой человек.

Шевалье растворился в темноте так же неслышно, как и появился. На его месте возник Андре. Он присел на край кровати и приложил клинок к своим усмехающимся губам, призывая архиепископа не шуметь.

Ранним утром, сразу после молитвы первого часа, в комнате королевы собралась для совещания неизменная тройка. Наконец-то они точно — из двух источников — знали, где держат заложницу. Габриэль только что прочитал донесение храмовников, полученное утром в капелле, и рассказал о ночном визите в спальню архиепископа Ренна.

— Надеюсь, с ним все в порядке? — встревоженно спросила королева.

— Не волнуйтесь, ваше величество, никто не пострадал. Но его высокопреосвященство нужно задержать в Туре. Если Моклерк узнает о нашей осведомленности, Сабину тут же перепрячут и поиски придется начинать заново.

— Не волнуйтесь, я попрошу Луи день и ночь держать архиепископа возле себя для духовных бесед, а гонцов будут перехватывать мои люди. Теперь о главном, господа. Как будем освобождать пленницу? Какие у вас предложения?

Габриэлю показалось, что взгляд Бланки на миг стал беспомощным: ее миссия закончилась, теперь в дело вступали они, мужчины. И он почувствовал, как по его жилам побежала быстрее кровь, участилось дыхание в предвкушении долгожданных действий.

— Срочно вызываю своих людей! — произнес граф де Дрё, возглавлявший надежное войско.

— Пока вы будете собирать людей, Пьер не спеша перевезет пленницу в другую крепость, затем еще в одну, и еще. Ваше сиятельство собирается штурмовать все крепости Бретани? — насмешливо осведомилась королева.

— А как еще можно вызволить человека из хорошо охраняемого замка? — вспылил Робер, не привыкший сидеть сложа руки в ожидании чуда.

— Хитростью, — подал голос Габриэль, прерывая перепалку.

— Именно! Никакого кровопролития, если можно действовать умом! — подхватила Бланка. — Сабину выманили хитростью, надо так же ее и вернуть. У вас есть какие-нибудь предложения?

— Пока что нет. Нужно поехать в Ренн и осмотреться на месте. Разрешите отправляться в путь?

— Разумеется! Со дня похищения прошло уже больше месяца, и нам неизвестно, в каких условиях содержат баронессу. — Королева вздохнула, выдавая так долго скрываемую тревогу. — Выезжайте с его сиятельством немедленно.

— Почему с его сиятельством? — разозлился Габриэль, а ревность в его душе съязвила: «Твердолобый вояка будет обузой в столь тонком деле». Но вслух шевалье высказался более дипломатично: — Граф слишком приметная фигура, а нам нужно действовать осторожно.

— Бросьте, шевалье! Сейчас не время для ревности и соперничества. — Бланку сложно было провести игрой слов. — Вы оба любите одну и ту же женщину и для ее спасения сделаете даже невозможное, а значит, шансы освободить несчастную Сабину удваиваются. Я уже говорила вам и еще раз повторю: отношения будете выяснять потом. Ступайте!

Граф, как и шевалье, взял с собой лишь двух оруженосцев. Прибыв к концу третьего дня в Ренн, мужчины уже знали, с чего начнут. Утром, облачившись в одежду простых горожан, они стали бывать в трактирах, на площадях и рынках города в поисках сведений, которые помогли бы им незаметно проникнуть в замок Монмюран.

Одному из оруженосцев Робера повезло. Назвавшись братом прачки, якобы работающей в замке, он громко пожаловался в харчевне, что не знает, как передать сестре гостинец от родителей. Сидевшие рядом виноторговцы за умеренную плату предложили ему помощь: завтра утром они отправляют в Монмюран две подводы с бочками вина, могут подбросить и его. Обрадованный «брат», договорившись о месте встречи, помчался сообщить новость графу.

Встретившись в небольшой комнате ничем не примечательного постоялого двора, мужчины принялись разрабатывать детальный план.

— Мы спрячемся в бочки из-под вина и проникнем в замок, — высказался граф, как всегда, нацеленный на решительные действия.

— И нас перебьют в этих бочках еще на входе, — усмехнулся Габриэль. — А может, прямо в них и зажарят внутри замка.

— Предлагайте свои варианты! Я так понимаю, хитрость — это по вашей части, — не сдержался Робер, нарушив установленный перед выездом из Тура договор: никакого соперничества, действовать сообща для спасения пленницы.

— Предлагаю, — спокойно ответил Габриэль, четко осознавая, что освободить Сабину сможет только он сам. — Я немедленно отправлюсь к бочарам. Мы закажем бочку с двойным дном, в которой и вывезем пленницу. Вы же, мессир, завтра утром вместе с оруженосцами остановите подводы с вином за городом и будете дожидаться меня с хитрой бочкой. Мы с Андре переоденемся и под видом виноторговцев проникнем в крепость.

— Что же буду делать я?

— В паре лье восточнее замка ждать нас с доспехами, лошадьми и провизией на несколько дней. Мы же похитим Сабину, а затем все вместе будем уносить ноги. Всё! — улыбнулся шевалье, понимая, что наиболее сложную часть плана — как похитить женщину из крепости — будет додумывать уже на месте.

Подготовка прошла безупречно. Все сыграли, как по нотам. Связанные виноторговцы с кляпами во рту жалобно хлопали ресницами, наблюдая за странными действиями разбойников. Те зачем-то перелили вино в новую бочку.

— Двух человек оставим вместе с пленными, — распорядился Габриэль. — Убежать небольшим отрядом и затеряться в лесу гораздо легче, да и невинных виноторговцев жаль убивать. Мессир, выбирайте одного из оруженосцев, с кем вы будете нас ждать.

— Благодарю за доверие, — ответил граф колко. Его самолюбие было уязвлено.

Внимательно оглядев троих воинов, он остановился на Анри, который был гораздо крупнее его людей и намного опытней.

Переодевшись и выбрав по повозке, Габриэль и Андре под видом возничих двинулись в Монмюран.

***

Вечером Сабина услышала во дворе странный шум. Скрип телег и ржание лошадей смешивались с кудахтаньем перепуганных кур, оказавшихся под колесами, и криками возничих. Затем раздались приказы разгружать бочки. Сабина выбежала из своего жилища и остановилась на углу деревянного сарая, надеясь узнать какие-нибудь новости.

Вдруг один из возничих, обернувшись и невзначай приподняв низко надвинутую на глаза шляпу, взглянул на нее. Габриэль! У Сабины подкосились ноги, и она вынуждена была прижаться плечом к бревенчатому сараю. Потрясение застряло в горле плотным комком и, к счастью, не позволило ей вскрикнуть. Габриэль едва заметно кивнул и отвернулся. Сабина постепенно пришла в себя и с трудом отвела от него взгляд. Необходимо надеть на лицо маску равнодушия и успокоить часто бьющееся сердце, готовое выпрыгнуть из груди и покатиться к любимому. В голове у женщины победно закричала знакомая с юности уверенность: он рядом, значит, все будет хорошо!