Парень направился на выход. Зелимхана, поджав уголок губ смотрел в стену, а через мгновение, после того как дверь за Исой закрылась, направился к Косте, встав в шаге перед развернувшимся ним.
— Это была моя ошибка, — негромко и твердо произнес Зеля, глядя в глаза Анохина. — Я знаю его родителей, это достойные люди, воспитавшие достойных сыновей. Он не совладал с эмоциями, мне очень стыдно. Я прошу принять мои извинения. — Сдержанность, воспитание, строгие требования к себе, а значит и к окружению, породившие самоуважение и уважение к нему, все это в ровных интонациях с отчетливо сквозящими нотами действительно стыда за произошедшее.
Анохин, глядя ему в глаза, повел подбородком. Это не было кивком, это было принятием прошения Зелимхана с одновременной отдачей уважения такому поведению и предпосылкой для очищения совести мужчины, считающего, что навлек позор.
Зелимхан еще несколько секунд смотрел ему в глаза, а потом направился на выход. Костя тронулся с места, как только он покинул помещение, обошел стол, чтобы остановиться позади кресла Сани. Тот глубоко и бесшумно вдохнул, не моргая глядя в стол перед собой, когда Костя опустил руку на спинку его кресла, а пальцами второй руки уперся в столешницу перед ним и, немного нависнув над ним, осведомился:
— Лёд или снег?
Саня прикрыл глаза и неслышно, протяжно выдохнул. Но не ответил. Анохин едва заметно качнул головой и сжав челюсть, метнул краткий взгляд на нехорошо прищурившегося Кирилла, слегка приподнявшего бровь, тяжело глядящего на Саню, а потом в упор посмотрел на Аркашу, отвернувшего лицо и глядящего в пол. Через секунду, обращаясь к Сане, произнес:
— Три раза посмотрел в пустой угол. Ты на измене. Я спрашиваю, что ты употребляешь: мет или кокс?
Он стоял у тонированного эркерного окна. На улице пасмурно, в конференцзале включен свет, он стоял там и видел всех. Видел, как Андрей метнул бутылку, видел, куда смотрел Саня, видел… меня… в голове эхо, что я, за время творящейся вакханалии, пережившая несколько ошеломительных открытий, могла сдать себя мимикой. Могла, когда он смотрел на всех, стоя спиной…
— Кокаин. — Едва слышно признал Саня.
Хмыканье Кости. Холодное. Отмеренное. Тихое. Парадоксально ощущаемое как яростное. Он смотрел не на Саню, на Аркашу, повернувшего голову и отвечающему ему нарастающим напряжением во взгляде.
— Аркаш, ты не можешь уследить за братом, которого знаешь, — в голосе Кости почти нет эмоций, интонации почти ровные, улавливается лишь легкое эхо раздражения, ни грамма не отражающее что и какой силы он на самом деле испытывает, — так как ты будешь следить за десятками людей, которых не знаешь? — вопрос повис в воздухе. Напряженные зеленые глаза против потемневших светло-карих. И следом резкое и безапелляционное, — деклайн твоего перехода.
Аркаша прикрыл глаза дрогнувшими ресницами и повел головой, не то в вынужденном согласии, не то подавляя внутренний взрыв отразившийся легкой бледностью лица. Ядерный взрыв, очевидно, ибо тут же попытался вмешаться Саня, на секунду с силой закусивший губы, глядя на брата. Сжал переносицу до побеления пальцев и, стараясь говорить ровно, произнес:
— Отец назначил переговоры, у него может возникн…
Прервался, потому что пальцы Анохина стиснули его подбородок и рывком повернули лицо к себе, чтобы, глядя в глаза, интонацией абсолютно без акцентов эмоций, монотонной и пробирающая серьезностью, отрезать:
— Ваш отец сейчас я. — Пальцы разжались одновременно с отчетливым проявлением то ли вины, то ли стыда, то ли всего вместе, отразивших внутренний болезненный разлом в кратком, неровном выдохе Сани и еще более кратком кивке. — Почему вы оба еще здесь, дел нет?
Они поднялись одновременно. Не глядя ни друг на друга, ни на кого вообще. Шаг ровный, в полной тишине к дверям. Тихий щелчок замка и негромкий протяжный выдох Тани, рядом с которой чуть присел на стол Костя, выложив перед ней свой телефон, глядя перед собой в стену.
— Налоговая прислала им запросы за три года. — Голос снова спокойный. — Электронного документооборота у них нет. Требования вразнобой, офис парализован потому что они собирают документы. Вручную. Что ты должна была сделать там, где тебя приняли на стажировку и уже отдали аванс за переход… что ты должна была сделать там, Татьяна, прежде чем вылететь сюда?
— Сказать, чтобы отсканировали листы требований, из ПДФ перевели в Ворд, из него в Эксель и сортировали по номерам. — Спустя недлительную паузу ответила Таня, глядя в текст смс на дисплее телефона Анохина.
— Почему ты этого им не сказала? — спросил опять-таки очень спокойно. Таня сжала губы все так же напряженно глядя в экран его телефона. — Татьян, — позвал, чуть повернув голову в профиль и когда встретился с ней взглядом, немного приподняв бровь, негромко спросил, — деклайн?
— Нет, — тотчас отрицательно качнула головой она, твердо глядя в его глаза. — Нет. — Перевела взгляд в стол и начала быстро собирать бумаги, — приоритетность задач некорректна. Я исправлю, Константин Юрьевич. Могу идти?
— Да.
Костя, все так же сидящий на краю стола не поворачивал голову в сторону Кирилла, на пару мгновений с силой сжавшего ладонью глаза, как только дверь в очередной раз закрылась за ушедшим. Костя не смотрел на него. Не посмотрел и тогда, когда Кирилл, глядя перед собой, произнес:
— Приоритетность. — Вставая с кресла Андрея, едва слышно с эхом извинения в ровной прохладе, — исправлю.
— Проверь рабочие симкарты для дачи команд по холодным. — Сказал Костя, все так же не поворачивая лица к нему, почти дошедшему до двери, — вероятнее всего были перевыпущены.
Кирилл сжал дверную ручку, прикусил губу, качнув головой и проронил быстро:
— Контроль над мультиподписью и звонки с замененных симок для одновременного подключения кошельков. Да, это же логично… — вынув из кармана брюк телефон, открыл дверь и перешагнул порог, кивнув на Анохинское «подожди меня в машине».
Костя еще некоторое время сидел ко мне спиной на краю стола. Я, только сейчас осознавшая, что не дышу, и что в мыслях витает слабая надежда отделаться малой кровью, мгновенно оставила все надежды, когда он повернулся и сел в кресло Тани, прямо напротив меня. Глупо надеяться…
Это были его люди, едва не поднятые сегодня на эшафот и, тем не менее, отхватившие от него пиздюлей за относительно небольшие косяки. Относительно небольшие, потому что я не из его стана, я из чужих, и я знаю, кто увел их деньги… А он понимает, что я здесь не просто так. Что он и не стал скрывать.
Я осознала, что значит взгляд Медузы Горгоны. Поняла отчетливо, потому что, действительно, буквально каменеешь под таким взглядом.
В нем, в его глазах не было угрозы или давления. Только анализ и расчет. Так смотрят не на человека, а на потенциально вредоносную программу, рассчитывая, подлежит ли она удалению.
Взвешивая, насколько выражена необходимость.
В ритме сердца сбой. Мне показалось, что я поняла, что такое паранойя на самом деле. Мысли путались, сбивались, срывались, и во мне нет ничего кроме страха, дикого неконтролируемого ужаса.
— Я внимательно слушаю. — Произнес просто, равнодушно. Глаза все такие же, в них лишь готовность к молниеносному анализу поступившей информации и вычислению масштаба урона, от которого зависит скорость ликвидации вредоносного ПО. Только так. Под таким взглядом человеком себя не ощущаешь, четко осознавая, что просьбы, мольбы, торги бесполезны. Потому что в нем, в этом человеке, сидящем напротив, нет абсолютного зла, нет кровожадности, нет ничего, за что можно зацепиться и попытаться сыграть согласно заданным правилам. Там только расчет и анализ. Как вычислительная техника, у нее нет эмоций, есть алгоритм, согласно которому решаются задачи, исправляются баги.
Ликвидируются вирусы.
— Ч… что? — голос тихий и дрожит. Не потому что я притворялась, совсем нет, потому что я действительно боялась, однако, инстинкт самосохранения как ведущий инстинкт в экстремально стрессовых ситуациях берущий контроль в свои руки, подсказал, что выход у меня один. Единственный. И нужно двигать именно в этом направлении. Так что дрожание голоса я подавлять не собиралась. Как и панику и истерику.
— Женя, мне интересна цепь наших удивительных встреч: клуб и машина, клуб и Женя-официант-Андрей, которого никто не знает и никогда не видел. Ограбление моего банка и снова Женя и Андрей, на этот раз это два разных человека, но в интригующий момент. Опустим твою ложь про парня, пристающего к тебе в клубе. Пропустим невероятно занимательную, но все же выдуманную историю о причине перевоплощения в официанта Андрея и увлекательные фантасмагорические истории о соболезновании Шеметову в десять утра, в субботу в головном офисе банка. Опустим это все и перейдем к сути, пока я не перешел сразу к тому моменту, когда, так и не получив от тебя достоверную информацию… — он замолчал, глядя за мое плечо в стену и в светло-карих глазах мелькнула и сразу же исчезла тень чего-то неопределенного, труднохарактеризуемого, особенно, когда внутри кроме паники и уже едва подавляемой истерики ничего нет. Он закрыл глаза и когда вновь посмотрел на меня, взгляд был уже ровен, лицо непроницаемо, так же как и совершенно спокойный голос, — вчера я дал тебе слово, что не обижу, а сегодня обстоятельства едва не стали фатальными для моих людей. Я не хочу нарушать свое слово и причинять вред молодой, наверняка, просто немного дурной девчонке с синдромом везения утопленника. Однако, все намекает на то, что я очень наивен и в нехороших методах есть необходимость, но я этого не хочу. Так помоги мне, Женя. Скажи мне правду.
Чтобы ты от меня, Данки и Дениса мокрого места не оставил, цепной пес со взглядом Медузы Горгоны? У меня тоже есть семья. И мне нужно время, чтобы найти и помочь исправить то, в чем член моей семьи не виноват. Мне просто нужно немного времени. Я не конченная дура, я понимаю, что все вскроется. Понимаю, к каким мыслям приведет цепного пса моя биография, но мне нужно чуть времени, нужна записная книжка с зашифрованными адресами, где Киселев отсиживается после совершения работы. Мне необходимо время. Чтобы сбежать. Найти. Исправить.
Вдох. Принятие решения. Выдох. Затравленный взгляд с искренним страхом исподлобья на него.
— Я в больницу ехала ложиться, а тут Андрей Павлович позвонил из-за Даны. Он думает, что она могла меня вписать в завещание, а это неправда, я просто на нее недолго работала, а он думает что вписала… А мне в больницу надо, у меня с собой вещи, документы, — сильнее стиснула рюкзак на мелко дрожащих коленках. — Мне нужно в больницу… У меня психическое расстройство. Диагноз. Я на учете стою. У меня реактивный депрессивно-пароноидальный психоз с галлюцинаторным синдромом… бред открытости мыслей и им… императивные гол… голоса… и обострение сейчас идет… — проблеяла заплетающимся языком и заревела, сгорбившись и пряча ревущее лицо в ледяных ладонях, сквозь всхлипы выдавливая, — мне голоса у меня в голове приказывают делать вс… всякое, а я не могу не выполнить, потому что пло… плохо всем будет… или я умр… умру… а в клубе правда все так было… парень приставал и голоса сказали так сделать… а я не хочу, но вдруг умру…
— Что, блядь? — неподдельное изумление в его голосе.
А мне, пока я торопливо припоминала симптомы моего фейкового заболевания, пришла неуместная мысль — несмотря на пиздецовость ситуаций в которых мы с ним сталкивались, несмотря на то, что его грабанули на ярд и прочий ад, я еще ни разу не слышала от него мата.
Глава 7
Капли дождя ударили в лицо, как только открылась дверь и я шагнула за порог заметно сбавившего хаос головного офиса. Поморщилась, утирая зареванное лицо рукавом руки, свободной от хвата пальцев Анохина, пересекающего парковку и ведущего меня к стоящему в отдалении уже знакомому внедорожнику.
Открыл мне заднюю дверь, бросив Кириллу, сидящему за рулем и погруженному в телефон «заблокируй двери» и сел рядом со мной, напряженно уставившейся в спинку кресла водительского сидения, уговаривая себя соображать, а сердце биться чуть менее ускоренно, ибо грохот крови в ушах мешал сосредоточиться.
— В дурку, Кир. — Вздохнул Анохин, потянувшись между передними сидениями, чтобы взять с консоли между ними пачку сигарет и зажигалку.
— Первая мысль: наконец-то отпуск, — отозвался Кирилл, оглядываясь на затягивающегося сигаретой Костю, приоткрывающего окно. — Путешествие в психиатрическую больницу связано с тем, что девушка периодически Андрей?
— Утверждает что да, и даже лечилась, — стряхнул пепел и повернул лицо ко мне, уставившуюся себе в колени, сильнее стискивая рюкзак. — В остальном она как наш банк, не сдается, не признается, прессовать и пробовать договариваться бессмысленно, если сам сойти с ума не хочешь. Поедем выяснять достоверность твоей характеристики про смелость и разум.
"Константа" отзывы
Отзывы читателей о книге "Константа". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Константа" друзьям в соцсетях.