— Женя, не подскажешь, кому они дают? — раздраженно оглянулся на меня Артур. — Там покруче Гиппократы, по ходу. Ты куда влезла вообще? Это кто такие?

— Ты же про ксивы сам сказал… — выдавила я, подавляя истеричный смешок. Конечно, цепные псы на строгих ошейниках. Корочки, видимо, поводок строгача… Игра слов еще никогда не была такой многогранной.

— На, читай и репетируй. — Широким шагом пересекая кабинет от окна до стола заведующего, впихнул мне свой телефон со статьей, посвященной моему диагнозу, а сам вынул кнопочный телефон из ящика стола заведующего и быстро кому-то набрал, садясь в кресло зава и напряженно глядя в угол кабинета. — Лень, ты где? Снимись с экспертизы, у меня полный атас тут, Женька снова влетела, надо по быстрому отрисовать обострение… Хуй его знает, пока без уголовки, она своими ногами пришла, но вот-вот может появиться постановление, мы превентивные меры принимаем. Да, я ее историю в кабинете Тарасыча оставлю, нарисуй красиво и по быстрому.

— Корчагин, да? — вспоминая друга Артура, который вел меня в прошлый раз, подняла взгляд на бывшего, откладывающего телефон и все так же напряженно глядящего в сторону. — Он же по судебке, а постановления нет…

— Жень, — Артур повернул лицо и пришиб меня взглядом, — тебя бы реально проверить. Я давно замечал, что ты странно себя ведешь в некоторых ситуациях. И помидоры тому подтверждение. — Разозлено выдал он, набирая очередному абоненту, пока я угрюмо смотрела в его телефон, — да кто у них там пиздит так долго… — склонился к столу, где под стеклом были списки отделений, докторов и телефоны, — где номер поста… а, вот, — быстро щелкнул кнопками и прижал телефон к уху и проговорил в трубку, — это Акберов, психиатр тройки. До вашей ординаторской дозвониться не могу, у вас там наш зав, дайте прямо сейчас трубку Степану Тарасовичу, это очень срочно, прямо очень… — Я, осознав, что второй раз перечитываю абзац, прикрыв глаза, стараясь сосредоточиться, пока Артур на своем медицинском языке трещал по телефону и что-то быстро писал на листочке. Закончив звонок, оглянулся на меня, — успела прочитать? — протянул руку за своим телефоном, но, когда я отрицательно качнула головой, недовольно поджал губы и убрал ладонь. — Читай быстрее и изображай, как запомнишь. Ленька напишет как надо, но необходимо чтобы в сестринском дневнике наблюдений и твоей истории болезни не расходилось ничего, а с медсестрами я договариваться не пойду, они почти все новые, еще не проверенные. Сейчас метнусь в административный корпус, разведаю обстановку. Эти тут кипиж такой наводят, что, мне кажется, с ноги любую дверь открывать будут, но пока не навели, будем пользоваться.

— А Тарасыч и глав, они… — нервозно начала я, молниеносно пробегаясь глазами по симптоматике.

— В прошлый раз, после твоего «лечения», Панфилов месяц на Мальдивах провел, Тарасыч с Рено на Таурег пересел, зав судебки любовнице ипотеку закрыл. Конечно, они сейчас тебе помогут, по старой памяти, так сказать, ведь ксивы это хорошо, а деньги лучше. У тебя бабло-то есть?

— Блять, ну не столько… — зажмурилась, пытаясь сообразить, — но найду. Только не отдавайте меня вот этим… и, Артур, мне нужно будет уйти отсюда, желательно, прямо сегодня…

Артур, протяжно выдыхая, выматерился и кивнул, сосредоточенно глядя в столешницу перед собой, проинструктировал:

— В палате сиди и в стену смотри. Ни на что не реагируй, либо не с первого раза. Будешь так сидеть, пока Тарасыч или я не прибежим, понятно, сеньорита Томато?

Сеньорита Томато, производное от сеньор Помидор. И лишнее подтверждение тому, почему я не люблю всякие психологические тесты. У меня вечно получается полный, не расшифровываемый бред… пролистала патогенез заболевания в телефоне Артура, перейдя к клиническим симптомам и вспоминая, как несколько лет назад, в этом же отделении я заполучила погоняло от Артура, которое меня бесило и являлось частым предметом ссор. В тот день меня отдали на тестирование молодому ординатору-психотерапевту и я, умоляюще глядя на него и пытаясь спасти этого человека от психологической травмы на заре его карьеры, спросила:

— Может, не надо?

Он возразил. Посчитав, что я сделала все что могла для его спасения, приступила к тесту. Следуя его инструкциям начертила в столбик шестнадцать точек, потом напротив каждой написала первое слово, что приходило в голову. Потом каждые два слова послушно объединяла первой ассоциацией, чтобы в новом соседнем столбике получилось восемь слов. Та же процедура с этими восьмью чтобы в третьем столбике получилось четыре. Снова тот же алгоритм и осталось два. Еще раз и осталось одно слово и юный психотерапевт, глядя на него, подвис.

— А что это за тест? — спросила я тогда, с грустью оглядывая слова «красный» и «овощ», родившие в конечном итоге помидор.

— Это выявление того, что беспокоит на подсознательном уровне. — Произнес ординатор, неуверенно глядя на мой помидор,

А я предупреждала…

— А что до меня у остальных было?

— Люди, больница, смерть, сны, здоровье…

А у меня помидор. Сеньор Помидор Артур переиначил в сеньориту Томато, чем потом длительно троллил меня, пока я не стала называть его Арчебальдом, тезка которого жил этажом ниже под нами и представлял собой взвизгливую и довольно истеричную собаку породы чихуа хуа, но с очень гордым именем.

Хорошие были времена… Подняла взгляд на бывшего, что-то снова быстро пишущего на листочке, чтобы, закончив, сунуть его в мою историю болезни лежащую на столе, который мы пару раз оприходовали в период моего тут нахождения в прошлый раз. А на его пальце сейчас кольцо… Уже. И другое. Не из тех, которые мы с ними выбирали. Быстро Эмма сориентировалась, ну, еще бы, столько лет ждала. Артур поднял на меня взгляд, глаза в глаза и чувство внутри непонятное…

— Артур, спасибо, — искренне и немного рассеянно произнесла я, протягивая ему телефон. Зазвонивший. Посмотрела на экран, — о, Эмма звонит.

Он отвел взгляд чуть раньше меня.

— Я перед тобой виноват все же… наркоз, блять, для совести… — пробормотал он, невесело усмехнувшись, забирая мобильный и отклоняя вызов Эммы.

Первым вышел из кабинета и направился к двери, ведущей в отделение, вынимая из кармана халата вездеход.

— Мне позвонить надо… — успела шепнуть я, прежде чем ключ провернул замок.

Артур кивнул и велел Зинаиде Петровне, сидящей на посту у двери, предоставить мне телефон.

Вдох, шаг в отделение, вслед за Зинаидой Петровной, оправившей халат и направляющейся к сестринскому посту. Краткое усилие на игнорирование того, как препараты борются в теле, сосредоточенностью удерживая ход мыслей, без контроля начинающих спотыкаться. Вообще, сбежать в психушку это очень верное решение. Закрытые отделения, куда может проходить только медперсонал со спецключами. Все действия с пациентом только по согласованию с лечащим врачом и только в строго определенные часы. Это режимное лечебное учреждение, тут строгий порядок. Можно сказать гениальное решение. Потому что в прошлый раз даже бравым полицейским рыцарям не всегда удавалось пробиться к полоумной принцессе через охраняющего психиатрического дракона. Дракон безупречно сторожил полоумную принцессу и когда к ней приходили бравые молодцы со страстными допросами, то делал заключение, что у принцессы сейчас ухудшение состояния, а значит ее ответы едва ли будут близки к истине. Либо на препаратах она, либо на обследованиях и психологических группах. Я, разумеется, не питаю надежд, что в этот раз психиатрический дракон сможет сдержать натиск от захватчиков, но время… главное — время. В общем, в психушках есть своя особая прелесть.

Когда санитарка сообщила постовой медсестре, что врач разрешил мне сделать звонок и та, кивнув в сторону диванчика недалеко от поста, предоставила телефон, я раза с шестого вспомнив новый номер Данки, понизив голос, следя за тем, чтобы медперсонал не особо слышал, что я там говорю, докладывала охуевшей чокнутой нерадостное положение дел.

— Жень, ты уверена с Денисом?.. — напряженно начала она.

— Он знает, по каким алгоритмам я писала, Дан. Это технически очень сложно объяснить. Такое возможно, когда знаешь… это реально долго объяснять, просто поверь мне на слово… да и до этого кое-что было, что точно говорит о том, что… блять, в общем, это он и сто процентов Денис не в курсе всего этого дерьма и мне нужно его найти.

— Жень, Анохин не поверит в диагноз, тем более все так сложилось… бля-я-ять, — судорожно проговорила она. — Надо по съебам срочно давать, у тебя есть возможность выйти? Я тебя сейчас как-нибудь вытащу, я сейчас придумаю…

— Сиди на месте, чокнутая! — прошипела, прикрывая ладонью рот и изображая отсутствующий взгляд, когда на меня посмотрела постовая, зарытая в бумаги. — Тут бывший мой работает, вечером поможет выйти отсюда. Позади больницы парк, недалеко от него кинотеатр, ты кого-нибудь из своей гильдии туда пошли, пусть там на парковке меня ждут. Доки на меня готовы?

— Сказали завтра утром забрать можно будет, отфоткаться только надо, но это хуйня. Сержа с Алексом дерну, они за час тебя трансформируют, с фотками проблем нет, так что с утра рванем отсюда. Тебе звонить можно по этому номеру?

— Нет, не светись вообще, — подумав, заключила я. — Умерла так умерла. Тут, блять, столько всего повалится на меня, как только они отшерстят биографию… Дрюня влетел, а арестовывать у него нечего, по сути, из-за меня. Ну, и твоего спектакля… так что прилетит обеим, наверное… — в груди провал от осознания масштаба последствий. — Часов в восемь-девять пусть кто-то на парковке пасется, окей?

Чокнутая, шумно сглотнув, дала подтверждение и я завершила звонок. В голове полутуман. Я, отказавшись от второго завтрака, только прилегла на своей неудобной кровати, но в палате появилась Зинаида Петровна и сообщила мне:

— Жень, за тобой дядя приехал, хочет тебя домой забрать. Маруська сейчас таблетки тебе разложит, памятку напишет как и когда принимать. Пойдем, постель сдашь и вещи получишь…

— Какой дядя? — тупо спросила я, приподнимаясь на локтях и чувствуя, как обрывается сердце.

— Твой. — Удивилась Зинаида Петровна. Очевидно, персонал не в курсе регалий моих «дядь». Значит, кипеж идет, но по тихому. — Сейчас с лечащим разговаривает, ждет тебя. Женя, сдай постель, распишешься, таблетки возьмешь и…

— Так же нельзя. — Отрицательно помотала головой умоляюще глядя на пожилую санитарку. — Мне надо полежать, у меня обострение!..

— Женечка, что заведующий сказал, то мы и делаем. Иди сдавай постель, Маруся уже таблетки и вещи твои из сейфа принесла, нужно расписаться. Пойдем. — Договаривая на ходу Зинаида Петровна направилась прочь из палаты к посту, откуда уже требовательно звала меня медсестра.

Вот что, блять, делать?..

Оперативно сграбастав постель, поскакала сдавать сестре-хозяйке, снова надеясь выиграть время, но когда попросила позвонить, молодая грымза, кивнув на мой телефон, отказала, всучивая мне пакет с таблетками и памяткой.

Зинаида Петровна, поторапливая меня, открыла дверь выпуская в коридор, где был Кирилл, разговаривающий с Тарасовичем. Ага, теперь, видимо, мой дядя депутат. А где предыдущий, который федерал?..

Я стояла у небольшого столика, где обычно шли свидания пациентов с родственниками и нервозно запихивала выданные вещи в рюкзак, слушала ровный бас Тарасыча, поясняющего Кириллу суть моей мнимой болезни и особенности, сука, ухода за такими как я. Да прямо надо это им! Им от меня от меня другое надо аж из психушки, блять, достали…

— Женя, милая, позволишь? — я не поняла, как эта глыба льда оказалась рядом и перехватила ключи от квартиры, которые я спешно убирала в карман. Перехватил, чуть прищурено глядя на холодный кошелек. Отцепив в пару движений от связки и, подхватив мой рюкзак, снова направился к заву, пока я, сдерживаясь из последних сил от таранящей даже сквозь налет препаратов паники, смотрела в пол, пытаясь сообразить… нужно соображать…

Через пару минут я вслед за Кириллом, все так же несущим мой рюкзак, спускалась по лестнице. Коридор, выход и у крыльца приемного три внедорожника.

Зелимхан, бросивший на меня краткий взгляд, кивнул стоящим перед ним бородатым джентльменам, тут же направившимся к автомобилю, стоящему впереди остальных машин, а сам сел в следующий, и оба неторопливо покатили к выезду.

Кирилл, распахнув мне заднюю дверь, подождал, когда заберусь в салон и, отдав мне рюкзак, сел за руль. Не забыв заблокировать двери. Далекий раскат грома одновременно с утробным рокотом заводимого дизельного двигателя и я старательно не смотрела в сторону Анохина, сидящего рядом. Безмолвно курящего в приоткрытое окно, впускающее последождевую свежесть в душный салон.

Душный от того, что было в этой тишине, слабо разбавляемой приглушенным гомоном радио. Душный от того, что витало во внешне абсолютно спокойном мужчине, затягивающегося никотином.