* * *

Остановилась я на Мироныче, тем более у него я делала больше работы, соответсвенно ему нужна была сильнее. С Адилем мы так же часто обедали и мне становилось грустно, потому что мне хотелось и к нему на работу. Вот она, рабочая полиаморность, надо все и сразу и как же мучительно, как это мучительно!..

Чокнутая вернулась в столицу, но на квартиру в моем доме ее не пустили (я подозреваю, что она и не очень-то для этого старалась, с таким-то засосом на ключице и блаженным выражением на чокнутом лице) и заставили жить в Вадимовских хоромах где-то возле центра. Она тоже вошла в рабочий ритм и виделись мы с ней нечасто буквально, но часто по телефонам.

В моменты редких встреч я смотрела на свое в ней отражение — усталая, потому что затраханная. Не только любимой работой, от которой снова так по живому глаза горят, не только любимой работой затраханная… от того и перманентно счастливая. С перманентно горящими глазами. И весьма натурально стервозными интонациями, колким сарказмом и одновременно умилением на лице, когда ей звонил Вадим, чего-то там ей втирал, ее перекашивало от желания заржать во всю мощь легких, но смеялась она по девичьи мелодично. А потом, когда она завершала разговор, ржали аки лошади, потому что чувство юмора у Вадима Алексеевича было прямо отменное, весьма стимулируемое сейчас хрюкающей стервозиной.

— Гибче становится. Снова не высыпается, но уже по другой причине, — удовлетворенно затемнив экран и откладывая телефон на край стола в забегаловке, произнесла Данка. — С утра Кот ему с час мозги компостировал, но разошлись без крови. Против обыкновения, так понимаю. И против обыкновения весьма довольные Алексеичи. Кот даже никого морально не выебал по дороге, пока из офиса уходил, и Вадим не накатил, как обычно было, когда ему Кот звонил, пока мы в разъездах были. Ну, еще бы, ниша ебыря мозгов у Вадима теперь занята, и он как бы не против такого ебыря, — снова подражая бабе из «деревни дураков» поправила грудь, заставив меня умильно потрепать хохотнувшую ее по щечке, думая как нам с мужиками повезло, а им с нами еще больше, чтобы вечером того же дня осознать, что чем сильнее любишь, тем больше можешь ненавидеть.

Начиналось все безобидно. Константин Юрьевич заскочил вечерком, отожрал харчей и, обозначив, что у него пара встреч, попросив принести одежду, направился в душ.

Одежду я принесла. Отложив на край раковины, взяла его телефон, где высветился текст пришедшей смс и удалилась из ванной.

Внутри полный пиздец. Просто полный. Тягая кофе в обеденной, неотрывно смотрела в экран его телефона, лежащего передо мной, не давая ему затемниться и раз в сотый перечитывала смс от незабитого в память телефона абонента:

«Извини, но давай встретимся на час позже, там же. Рейс задержали, мне еще домой заскочить, не могу же я к тебе прийти абы как)»

И смайл сердечка и поцелуя.

Костя, вышедший из ванной, на ходу застегивающий манжеты, направился ко мне. Сел в кресло рядом и забрал мою чашку. И свой телефон.

— Это что? — глухо спросила я, глядя в столешницу, где еще секунду назад был его мобильный.

— Это Венера. — Спокойно обозначил он, сделав глоток и открывая сообщение. — Фривольность ее обычный стиль.

— Видимо, тебе он по душе, — все так же глядя в стол, приподняла бровь и уголок губ, уговаривая себе остаться в рамках рациональности и сжимаясь от этой рациональности: первое, что делают бабы, когда не хотят верить — уговаривают себя подождать и дать ему объясниться. — Ты с ней спал?

— Да.

Я задержала дыхание, прикрывая глаза и переживая внутри такой силы взрыв, что это прорвалось дрожью в кончиках пальцев. В разбиваемом злостью разуме проносились противоречивые мысли «нахуя он это сказал?!» и «слава богу, врать не стал!».

— Женя, не теряй голо…

Прервался. От пощечины. Сначала подумала, что вздрогнул и лишь мгновение спустя поняла, что был подавлен рефлекс. Сломать мне руку или ударить в ответ.

— Больше никогда не делай подобного. — Сквозь зубы выдал он глядя в пол, пока встряхивала горящую огнем ладонь, прищурено глядя на него и давая упиться клокочущей ярости свидетельствами того, как алеет выбритая кожа лица.

— Когда в последний раз ты с ней трахался? — ласково улыбнулась, разворачиваясь на стуле и с интересом глядя на него.

— Женя, сколько у тебя было мужиков до меня? — злость напитывала Анохина. Золото в глазах густело, черты лица будто острее. Но подавил себя почти сразу. Не смотрел на меня. Вообще. Все так же обманчиво спокойно в сторону и вниз.

— Ни один из них мне подобного не пишет, потому что я умею заканчивать отношения. — Хмыкнула, склоняя голову, оценивая слабый след удара. Надо было посильнее. Этот сойдет быстро. — Показать, как надо заканчивать?

— Нет. — Спокойно и правдиво.

Я прикрыла глаза, нервозно улыбаясь и понимая, с кем именно я сейчас говорю. Понимая, к чему он сейчас может вывести. Это очень опасно, когда разговариваешь с Анохиным и думаешь, что ты на коне. Очень опасно и очень наивно, ибо ты на коне, пока ему это удобно. Как бы со стороны не выглядело, танцуешь не ты, танцуют тебя, потому полностью терять мысли и самообладание нельзя.

— Когда ты спал с ней в последний раз?

— Три месяца назад. С ней и еще с тремя. Попеременно.

Нельзя. Нельзя терять контроль, иначе он возьмет единоличный над обоими.

— Тебе мозгов не хватило обозначить своей шл… бывшей, что написывать тебе надо осторожно, коли ты тут в новые отношения ударился? — прозвучало почти спокойно.

— Она не моя бывшая, отношений у нас не было. — Отрезал он все так же не глядя на меня. И как Костолом, на которого он не смотрит, и которого он тоже вероятно в ярость приводит, сдерживался только? А у человека психопатия, между прочим! Может этот вот и стал причиной, блять?.. А Костя, тем временем, сухо продолжал, — о том, что я занят, в курсе все девушки с которыми у меня были половые контакты и которые имели виды на что-то большее. Она тоже в курсе.

— Да я вижу. — Фыркнула, кивнув на его телефон. — А встречаешься ты с ней, видимо, для того, чтобы ей лично обозначить что ты занят, да? Ночью не ждать? Человек вон приготовился, иди тоже… а, ты уже. В душ вон сходил, побрился. Везде хоть?

Анохин поднял на меня тяжелый взгляд. Я выжидательно смотрела на него, но он ничего не говорил и я, негромко хмыкнув, встала из-за стола и только было направилась в сторону спальни, как он резко перехватил меня за локоть.

— Одевайся. Жду в машине. — Резко поднялся и направился за обувью, на буксире волоча меня за собой к выходу. — У тебя десять минут, до ресторана через весь город ехать, пробки сумасшедшие.

— А то что, крутой мужик? — суицидально рявкнула я, стряхивая его пальцы и исподлобья предупреждающе улыбнулась.

— А то ты вообще не врубаешься кто я и почему у меня нет времени и желания на всю эту шизофреническую хуйню, которая сейчас генерируется вот здесь, — ткнул пальцем мне в лоб и вышел из квартиры, оглушающе захлопнув за собой дверь.

Ресторан, значит. Оглядела себя в свитшоте и джинсах, решила, что слишком много чести принаряжаться и, обув кроссовки, решительно вышла вслед за ним.

Абсолютная тишина в темном салоне. Я, дымя в окно, думала только о том, что если сейчас попробует на меня поводок манипуляции накинуть, я ему шею сломаю. Пусть лучше молчит. Впрочем, Анохин и не собирался со мной разговаривать. Тоже курил и молчал.

До ресторана доехали неожиданно быстро. Неплохой такой, приличный очень. Второй этаж, малый зал и Венера, элегантная фигуристая голубоглазая блондинка, поднявшая руку как только Анохин переступил порог, вызвала у меня очень противоречивые чувства. То есть мне, в принципе, понятно было, почему он с ней трахался — такая мужское либидо спокойным не оставит, но с другой стороны… да, чисто трахал. Причем именно трахал, а не сексом занимался.

Первый укол совести.

Венера несколько изумленно смотрела на меня, усаживающуюся рядом с Константином Юрьевичем, принимающим звонок и передающим мне меню. Пока я листала меню, то чувствовала, как молниеносно была просканирована моя внешность, шмотки и перспективы и выведено заблуждение, что я не опасна. Работает на манер рентгена. Криво и косо, но это моя заслуга. Подавила неуместную улыбку, заказала чай после того, как он себе виски. Отложив меню, с интересом оглядывала интерьер, прикидываясь его частью и якобы не замечая флиртующих ужимок Венеры, весьма загадашна глядящей в непроницаемое лицо Кости, водя тонким пальцем по грани своего бокала с вином. Эх, чокнутую бы сюда…

Но внезапно все пошло совершенно не по сценарию — Костя, все так же не прекращая телефонных разговоров, посмотрел на Венеру и слегка улыбнулся ей. Мягко очень, располагающе. Но вызвало это все ровно противоположное возмущению чувство, потому что взглядом он перерезал ей глотку. Ярчайший диссонанс моего восприятия Анохина. С его отношением к женскому полу это полностью выбивалось из моего представления о нем. Полностью.

У меня руки похолодели, Венера сошла с лица и, пробормотав, что ей нужно в уборную, только было поднялась со стула, но:

— Подожди, — сказал вроде бы абоненту, а вроде и не ему. Недалеко отвел телефон от уха и, протянув руку, со значением глядя в ее глаза, сжал пальцами тонкое предплечье чуть побледневшей Венеры. Повел бровью, пальцы на ее предплечье сжались крепче и она, прикусив губу, села на место, а он почти одновременно с этим отстранил от нее руку. Венера метнула встревоженный взгляд на меня, напряженно смотрящую в профиль Анохина и понимающую, что светской львице я помочь определенно бы не смогла, даже если бы имела желание.

Нет, это бы спектакль не для меня. Он был зол и Венера, сейчас разом утратившая маску глянцевой сучки, прекрасно знала причину этого взгляда, этого деклайна в попытке смыться, этой многообещающей улыбки. Надеялась смягчить сексом, но, видимо, грешок слишком большой, потому что надежда была очень слабая, это стало заметно по ее выраженной нервозности. Знала и села, будто жердь проглотила, не глядя на него, не отпускающего ее взглядом. Наконец завершившего разговор.

— Я так соскучилась, Кость… — усмехнулась она, прикрывая глаза, окончательно сдаваясь под его ироничное фырканье.

— «ИнекоИнвест» официально компания Елизаровых и официально она принадлежит им. Две ее дочерние фирмы не принадлежат Асекеевским и сданы им в аренду. Асекеев не имеет никакого права, во-первых, заниматься субарендой и второе: тем более выставлять на теневую продажу филиалы как предприятия. Первое, на что ты должна была обратить внимание — это уголовка и второе — опасно для жизни. — Его голос спокоен, как и он сам.

— Разумеется, — Венера сглотнула и посмотрела на него, стараясь быть убедительной, — мы ведем переговоры о цене, но так, чтобы они сами отказались… Костя, я просто вынуждена сглаживать противоречия и…

— Вы продаете то, что дали вам в аренду. — Прервал он, склоняя голову и не отпуская взглядом ее все полнящиеся напряжением глаза. — Противоречия возникают здесь и сейчас между арендаторами и арендодателем и я склоняюсь к тому, чтобы разорвать контракт и, соответственно, я больше не нуждаюсь в твоих услугах. Они не должны были не то что назначить переговоры, Ров, считающий тебя своим инсайдером у Асекеевских, к мысли подгадить мне таким образом, не должен был приходить в принципе, это мои фирмы и тебя я туда впихнул для финансовой охраны этих шараг. Что за порнография там происходит? В чем дело, Венера?

— Я поговорю с ним. — Заверила Венера, почти откровенно напугано глядя на него.

— Я тоже могу с ним поговорить. — Медуза Горгона слегка прищурилась и Венера на секунду окаменела, глядя в янтарные глаза, где снова шел хладнокровный расчет, насколько в ней нуждаются. И насколько не нуждаются. — Сделай то, чего я не могу и за что я тебе плачу.

— Он передумает.

— Прекрасно. У тебя три дня.

— Константин Юрьевич, — она прикусила губу, глядя на него в смеси напряжения и просьбы, — это мало.

— Их вообще не должно было быть, — отрезал он. — Ровно три дня, Венера. Я плачу тебе за твой разум, красивые глаза и стервозность, которые ты умеешь использовать правильно и не должна забывать как это — правильно. А на нет и суда нет, прекращаем сотрудничество и так как я жадный и обидчивый недомужик, то внезапно перестану гасить кредиты за одну виллу в Провансе, дом в ЛА, и оплату обучения и проживания твоей дочери в Штатах. Три твоих автомобиля вероятно внезапно украдут, а пентхаус… черт знает, вроде там проводка была неисправна, а страховку я так и не продлил. Предвидел, какие затраты понесу.

— Я… — она поднялась с места, напряженно глядя на него и тверже произнесла, — я справлюсь.

— Прекрасно. Не смею более задерживать, у тебя много дел. — Кивнул Константин Юрьевич, читая пришедшее сообщение и Венера, подхватив клатч и на ходу извлекая из него телефон, спешно удалилась.