— Энд вин гоу ту Аркаша, наивный Саня. — Громко обозначил Константин Юрьевич, скептично глядя на поморщившегося старшего кронпринца.

— Ну, надо же младшим уступать. — Развел руками тот, возмущенно посмотрев на встающего брата, тоже пнувшего его в голень.

— Заканчивайте, — спокойно произнес Константин Юрьевич, чем тут же обрубил намечающуюся шуточную потасовку между братьями, трансформировавшихся в кронпринцев, единовременно внимательно посмотревших на него, — Ахмад Муратович прилетает раньше. Через час старт банкета. И сколько раз говорил не оставлять телефоны в раздевалке. Если хотите, чтобы я приехал и просто посмотрел, то говорите мне в лоб, я всегда найду время.

Кронпринцы одновременно улыбнулись и отвели взгляды.

* * *

Когда диаспоры собираются вместе, есть что-то такое, что очень сложно описать. В этом чувствуется… история, что ли. Ощущение ее, когда видишь множество серьезных мужчин в красивом банкетном зале. С виду эти мужчины весьма суровые, очень солидные и от них так веет нерушимыми устоями и давними, поколениями почитаемыми традициями. В некотором отдалении от них, за незримо очерченной границей статные женщины, кто с покрытой головой, кто нет, но чувствуется, еще выраженее ощущается веяние чего-то очень важного, сакрального, выдержанного таким переменчивым временем и переданным от родителей к детям…

Мы приехали аккурат вовремя. Зеля и трое мужчин, неуловимо схожих с ним внешне, но явно помладше, радушно встретили нас у входа в ресторан. Вероятно мы и чуть позже подъехавшие кронпринцы, были почти последними ибо в ресте было не то чтобы шумно, но многолюдно и серьезно. Три достаточно больших накрытых стола, все присутсвующие группками.

Какова была моя радость, когда я увидела Ташу и Ли в строгих закрытых темных платьях, элегантных и ухоженных, и торопливо направилась к ним даже раньше подсказки Кости, к которому направились с приветствием два рослых кавказца, когда мы только переступили порог. Рядом с Ташей и Ли находился Кирилл, общающийся с тройкой важной наружности осетин. Кир был близко к девчонкам, но не поймешь, что он с ними. Рядом с Ли и Ташкой уже были кронпринцы в костюмах. Да тут все костюмах, еще и таких, что эстет оргазмирует. За столы не садились, чего-то ожидали. Чего именно, стало понятно несколько минут спустя.

В зале повисла почтительная тишина, когда порог переступил седовласый, пожилой, но с гордой кавказкой статью мужчина. Он шел в сопровождении еще нескольких, моложе и младше, молча идущих чуть позади него.

Зеля выступил вперед, метнув взгляд на Кира и Костю, которых задергали с рукопожатиями серьезного вида дядечки и они оба, не сговариваясь, подошли к незримо очерченному полукругу, к которому приближался пожилой мужчина.

Его походка была ослаблена почтенным возрастом, годами, берущими свое. Берущими от тела, но не от духа. В глубоких карих глазах спокойная серьезность. Он крепко пожал руку подошедшего Зеле, что-то негромко стал говорить на осетинском и тот склонил голову. Старец почти незаметно улыбнулся в бороду, глядя на Зелю и, понизив голос, произнес нечто, отчего Зеля на мгновение сжав челюсть, едва слышно порывисто выдохнул. Спустя секунду, не поднимая головы, внезапно чрезвычайно глухо произнес два слова с едва уловимой благодарственной интонацией.

Пожилой человек вновь улыбнулся, на этот раз явственее, что-то кратко произнес и Зеля почти сразу встал за его плечом, а к старцу начали подходить мужчины. Его слова были негромкими, серьезными. Кому-то он отвечал, на кого-то просто смотрел и кивал и, внезапно, с отчетливым характерным акцентом произнес:

— Константин.

Костя, стоящий от него слева в паре метров, на миллиардную доли секунды помедлив, направился к нему. Ровно. Уверенно. И почтительно.

— Здравствуйте, Ахмад Муратович. — Склоняя голову в полупоклоне, серьезно произнес Костя, протягивая руку, которую крепко пожал пожилой мужчина, неотрывно глядящий в его глаза.

— Здравствуй, Константин. — Произнес так же негромко, но в тишине зала все слышалось очень отчетливо. И, заметно подбирая слова, с выраженным акцентом, мужчина заговорил, — мы не встречались прежде и я хотел сказать тебе это в глаза. Я молил всевышнего о твоем отце. — Мурашки по рукам, внутри что-то непередаваемое и я, глядя в спину Кости, ровную, в расправленные плечи, могла поклясться чем угодно, что эти слова, сказанные этим человеком, которому выражали такое почтение сейчас, определенно тронули сплетение нутра Константина Юрьевича. И оплели это сплетение чем-то совершено невыразимым, таким, что невозможно облечь в слова, когда прозвучало, — я и мой род скорбел вместе с тобой, достойный сын достойного мужчины.

Я, отводя голову, чтобы незаметно убрать влагу с глаз, заметила сцепленные в замок пальцы Ли, опустившей голову и закрывшей глаза. Ее чуть подрагивающие, даже будучи сплетенными, пальцы. Когда Таша делала то же самое что и я — отводила голову, прикасаясь пальцами к глазам, тихо, сорвано выдыхая. И мне именно в этот момент пришло важное осознание — я очень сожалею, что не была знакома с Тисой. По которому сейчас незримо, неслышно, но чрезвычайно ощутимо прозвучал реквием у сильных женщин, стоящих рядом со мной. Прозвучал реквием у сильнейших мужчин, окружающих меня. Насколько нужно быть человеком, чтобы так скорбели такие люди.

А пожилой человек, повернув и немного склонив голову в сторону Кирилла, поправился:

— Сыновья.

Легкая бледность коснулась лица Кира, обычно чрезвычайно холодного человека, воплощения самого понятия самоконтроль. И он почтительно склонил голову. В поклоне и признательности. Легкая, краткая дрожь его темных ресниц, сокрыла в темени зелено-голубой прохлады что-то такое, от чего мурашки по коже.

Голос подал Костя, с глубоким почтением и мужской признательностью, вновь обратив на себя взор глубоких карих глаз:

— Мы благодарим вас и ваш род.

Старец кивнул еще несколько секунд глядя в его глаза, потом снова заговорил:

— Я хотел бы, чтобы ты и твой брат сели рядом со мной и моим сыном, — едва заметное ведение подбородком в сторону Зели за его плечом.

— Это честь, Ахмад Муратович. — Снова почтительный ответ Кости.

Старец отвел от него взгляд и позвал:

— Эмин.

Почти сразу чуть правее от него выступил рослый, статный кавказец. Краткая реплика Ахмада Муратовича с вопросительной интонацией на осетинском и тут же ровным, вкрадчивым голосом негромкий ответ. Ахмад Муратович кивнул ему и вперил взгляд за его спину:

— Давид.

Рядом с Эмином встал очень похожий на него, но моложе и спортивно сложенный кавказец. Ахмад Муратович довольно долго смотрел ему в глаза, а потом, приподняв бровь, что-то спросил. Вязкая тишина в зале. Эмин только разомкнул губы, но не произнес ни слова, потому что Ахмад Муратович бросил на него краткий, упреждающий взгляд.

Давид, глядя ему в глаза, протяжно выдохнул и отрицательно мотнул головой. Пожилой мужчина еще несколько секунд пристально смотрел ему в глаза, затем произнес неожиданно на русском:

— Не делай того, за что стыдно было бы Амиру, Давид. Горы не краснеют, родители — да, а лучше бы горы, это пережить трудно, но возможно.

Давид отвел взгляд в сторону и вниз и, сглотнув, кивнул. Старец еще некоторое время на него смотрел, потом развернулся и направился к столу. И все почти тотчас пришли в движение, направляясь к столам.

Я, находясь под крайним впечатлением, только было направилась к столу, к которому шли женщины, но Саня, незаметно перехватив меня за локоть, подтолкнул к другому, стоящему недалеко от нас.

— Нет, нам за стол офицерского состава.

Я подавила фырканье, благодарно взглянув на усмехнувшегося него. Саня отодвинул стул мне и Лизе, когда Аркаша заботился о троне для Таши, но садиться мы не спешили, потому что стол с… главнокомандующими, что ли, дожидался, пока усядется пожилой Ахмад Муратович и лишь затем задвигались стулья.

И снова мы не спешили садиться. Кронпринцы стояли по обе стороны от нас, ожидающих у стола подходящих кавказцев.

— Фархад, — назвался подошедший первым к представившимся кронпринцам, пожимая им руки и приветственно кивая нам. Кронпринцы нас представили, потом приблизился тот самый Давид, затем еще двое молодых кавказцев примерно его возраста, обозначившихся Самуэлом и Гаспаром. За ними Тахир, Янар, Харис, Даниэль, Шади, Рамиз и, неожиданно, но высокая и стройная шатенка с четкими чертами лица и пронзительным взглядом, назвавшаяся Сарой. Очевидно, офицерский состав был утвержден заранее, ибо стол был накрыт ровно на шестнадцать человек. И все мы здесь.

Шестнадцать человек, явно впервые друг другу представленных так просто и открыто. Пять из них Анохина, в том числе три женщины из четырех в этом патриархальном кругу. То, что все были незнакомы прежде, что такое впервые, чувствовалось. Все были чрезвычайно осторожны и вежливы, будь то слова или действия; все часто взглядами на основной стол, отслеживая настроение и… расслабляясь. Да, пусть впервые, но собрались не для обсуждений важнейших вопросов или конфронтаций. Для знакомства. Взаимодействия. Скрепления.

Внутреннее напряжение спадало, этому способствовала и сама обстановка. Была подготовлена шоу-программа в виде красивых национальных танцев и песен на осетинском. Это нечто совершенно особенное, когда видишь вживую дань истории, традиции, вроде и шлифованную временем, но не утратившую смысл, сакральность, грацию и гордость — основу их менталитета.

Так неожиданно, но на столах был алкоголь, однако, почти никто не пил. Офицерский состав приблизительного одного возраста — все, в среднем, от двадцати пяти и где-то до тридцати трех-пяти. Разговор начался неожиданно. Плавно перетек с политики на экономику.

Сидеть с умными людьми, приблизительно твоего возраста и при этом секущих в творящимся мировой и местной кунсткамере, это редкий сорт удовольствия, особенно, когда собеседники коммуникабельны, подкованы, сообразительны. Современны. Мы только перешли к вопросу когда же на отечественных просторах перестанут кидаться копьями в электронную валюту и через сколько веков мы придем к политике в этом отношении приблизительно такой же как в Германии, когда Ахмад Муратович решил, что ему пора. Решил в основном потому, что прибыла жена Зели, Мадина, с двумя дочерями и маленьким сыном. И тут стала осязаема еще одна особенность кавказских народов — их отношение к детям. Вроде бы только отринул дурацкие шаблоны и успокоился, сидя в окружении десятков бородатых джентльменов, но невольно впадаешь в ступор, глядя как смягчаются эти джентельмены, как именно они улыбаются и смотрят на источник звонких детских голосов. Очень добрый, мягкий, рассыпчатый смех уважаемого старца, радостно обнимающего своих шумных, так же радостных внучат и невыразимо тепло поздоровавшегося с улыбчивой, почтительно поздоровавшейся с ним невесткой. Пожилой мужчина удалился с внуками. Провожать его вышли почти все, в основном потому, что тоже засобирались.

Столы стремительно пустели. Почти все попрощались с нами, кроме Давида, сообщившего, что они с братом скоро вернутся. Мадина села за наш стол, представилась мне и поздоровалась с улыбнувшимися ей Ташей и Ли, с которыми, видимо, давно была знакома.

Вернулись мужчины вскоре и сели за наш опустевший стол. Эмин и Давид, Кир с Зелей, Костей и кронпринцами. От Сани, севшим рядом со мной, вкусно пахло никотином, и я, оглядев стол, заключила, что из женского пола я тут одна кочегарю. Поймала взгляд Кости, усаживающегося почти напротив, приложила ладонь к губам, сделав акцент на два пальца. Он кивнул и я, подхватив клатч, направилась якобы в уборную торопливо выбежала из ресторана, чувствуя, как уши в трубочку сворачиваются. Подымила за углом, поохуевала какая жизнь интересная штука и вернулась аккурат вовремя. Усаживаясь за стол, посмотрела на Давида, отчетливо по-украински сказавшего:

— … зачароване коло какое-то, де та ж свита, та не так пошита.

— Нет, — рассмеялся Костя не без удовольствия глядя на него, — ни одын коло. Змова приреченых каламути воду.

— Это я не знаю, — отрицательно покачал головой Давид. — Этому жена меня еще не научила.

— Не один круг, заговор обреченных мутит воду, — перевел Кирилл слегка усмехнувшись, — з дива не схожу от тебе, Дава.

— Дякую. — Довольно фыркнув, отозвался тот.

— Можно по-русски? — Рассмеялся Зелимхан.

— Попросил осетин, — улыбнулся Аркаша, иронично блеснув зелеными глазами.

— Э, встал, — снова с акцентом, на этот раз осетинским, сурово потребовал Дава, сам вставая из-за стола, с напускной серьезностью глядя на охотно поднявшегося кронпринца, сидящего рядом с ним.

— Он КМС по кикбоксингу, Дава. — Предупредил Зеля, разливая парням алкоголь по бокалам.