— Сел, — тут же велел Эмин Даве.

— Да я руку пожать. — С укором посмотрев на старшего брата произнес Давид, протягивая руку кронпринцу, пожавшему ее и покивавшему на глубокомысленное напутствие Давы, — жизнь борьба, брат, борьби красива! А то видел, как мне пиздюлей навесили.

— Пиздюли это хорошо, это иногда помогает. Борьбу, брат, ты тоже борьби. — С серьезным видом глядя на Давида кивнул Аркаша. Дава тут же приобнял его и, ткнув пальцем в Эмина, чокающегося бокалом с Костей и Киром, обозначил:

— Бра-а-ат, это мой брат.

— Мой брат. — Кивнул Аркаша в сторону Сани подошедшего к Косте и протянувшего тому свой телефон. Потом указал на Кира и Костю, — брат и брат.

— Я чей брат? — требовательно поинтересовался у них Зеля.

— Братьев брат. — Хохотнул Эмин, отсалютовав ему бокалом.

За стол негромкий смех. Сане внезапно куда-то понадобилось уехать и он, со всеми попрощавшись, отбыл. Почти сразу Эмину сообщили, что джет готов и они с Давой попрощавшись с нами, пошли на выход с решившими проводить их мужиками. И внезапно, когда я от кавказской женщины этого совсем не ждала, Мадина спросила:

— Таш, а вы сколько вместе?

— Все? — хохотнула та, чокаясь бокалом вина со мной и затруднившейся Мадиной. — Мы с Лизой уже около двух лет были вместе и на работе об этом никто не знал. Кир флиртовал и со мной и с ней. Причем очень аккуратно, то есть, несмотря на то, что мы в одном офисе тогда были, мы бы и не узнали об этом, если бы не общались.

— В один день, когда у меня был выходной, — подхватила рассмеявшаяся Лиза, — Кир подкатил к Тане.

— И я ему говорю, что я лезбиянка. — Кивнула Таша, со значением переводя взгляд с пытающей не рассмеяться меня на Мадину, занятую той же проблемой. — Тогда я действительно так думала. Я еще не знала, что бисексуальна. — Я, не сдержавшись после печально вздоха Ташки, махом осушившей бокал, рассмеялась в унисон с Мадиной, а Таша, с деланным укором посмотрев на нас, продолжила, — я ему сообщила, что, мол, нет, я лесби, а он мне сказал: «а если я себя буду вести как баба?». Ну, в общем, — она бросила лукавый взгляд на смеющуюся меня, — ты понимаешь, да? Он мне очень понравился. Я сказала, что я в отношениях. У Кира это всегда стоп, он в чужие отношения не полезет. Но я рано думала, что все кончено — Кир подкатил к Лизе.

— И она лесбиянка и тоже в отношениях. — Возвестила Лиза полутрагично и полузлорадно гоготнув и рассмеявшись вместе с нами. — Ох уж это бесконечное удивление в глазах!

— И потом сколько счастья, когда я понял с кем именно эти отношения. — Привычный прохладный голос, но в нем не лед, а мягкость и свежесть ментола, когда Костя потянул меня за руку, освобождая место между Ташей и Ли, на которое тут же сел Кир, пока Костя усаживался напротив них, а Кир, переводя взгляд с одной на другую, пожал плечом и, откинувшись на спинку стула, с эхом иронии, произнес, — прицепиком попросился, меня взяли.

— Прицепиком… ага, да. — С деланным укором посмотрела на него Ли, — когда добился моего шока, что я би. И еще большего шока, что Ташка тоже.

— Шок был у Константина Юрьевича, — поправил Константин Юрьевич, одобрительно кивнув Аркаше, подливающему ему виски, — средь бела дня бахнувшего стакан вискаря.

— Я промолчу. — Произнес Зелимхан, кратко улыбнувшись. — Бурчал я долго. Правда, сам с собой.

— Ой, не ври-и-и! — Рассмеялась Мадина со скепсисом глядя на мужа. — Приходит домой вот с такими глазами, — забавно выпучила и без того большие глаза, от этого зрелища снова смех за столом, — кавказский мужчина…

— У осетин нет многоженства, — просветил ее Зеля, с укоризной порицательно постучав пальцем о ее лоб.

— У чеченов есть. — Пожала плечом она, отмахиваясь от него.

— Жена, я немного в растерянности сейчас. Ты на что намекаешь? — приподнял бровь Зеля, заинтересованно глядя на возмущенно повернувшуюся к нему Мадину.

— Только попробуй, — мрачно предупредила чеченка. — Я к тому, что для меня это не было таким шоком как для тебя.

— Я один нормально все воспринял? — Рассмеялся Аркаша, салютуя бокалом чете Мазуров.

— Э-э-э, без ножа застрелил! — С акцентом произнес Зеля и вдруг рявкнул так, что Мадина рядом подпрыгнула на стуле, — жена! Карвадор мой где?

— Корвалол! — забирая у него бокал, поправила Мадина.

— Карвадол! У меня день рожджения, отдай бокал!

— Зель, ты опять сейчас слова начал путать, куда тебе еще… — отказала Мадина, игнорируя его «это от нервов. И от знания пяти языков», невозмутимо посмотрела на смеющихся нас и кронпринца, — где девчонки твои, Аркаш?

— Маришка к зачету готовится, а Леру со мной не отпустила из вредности, наверное. Предлагал ей диплом купить, но нет «я сама, я все сама, отстань от меня». Росомаха моя, — досадно махнул рукой Аркаша, вызывая у меня изумление и смутное подозрение, почему именно он один нормально все воспринял. — Иди, говорит, бухай, ты нам дома надоел уже, а дома я всего неделю и меня уже выгоняют. Что за произвол…

Я изумленно уставилась на ухмыльнувшегося Аркашу, пока за столом вновь звучал смех. Костя только склонился к моему уху, как теплая атмосфера была нарушена.

— Евгений Григорьевич хотел бы вас видеть. — Ровный голос со стороны входа. — Всех.

Оглянулись одновременно. Чернов в сопровождении нескольких человек неотрывно глядящих на нас. Аркаша, едва слышно выматерившись, обернулся корпусом явственнее, положив на спинку моего стула свою руку и расслабленно свесил с нее кисть, когда я почти без подсказки Кости придвигалась ближе к кронпринцу, фактически положив голову ему на плечо, а он, пристально глядя в глаза Чернова, спокойно осведомился:

— С целью?

— Мне неизвестно, Аркадий Евгеньевич. — Чернов перевел взгляд на зазвонивший у него телефон, и, развернувшись, направился по коридору на выход, кратко бросив через плечо: «я жду пять минут, Евгений Григорьевич сказал, что не более тридцати пяти. Рекомендую поторопиться».

— Мадина, — произнес Зеля сразу же, как они покинули поле зрения. — В комнату охраны, дождись Сафара и остальных, — его жена тут же безмолвно поднялась из-за стола и удалилась, а Зеля, глядя в свой телефон и сжав челюсть, поднял взгляд на Костю, нахмуренно глядящего в стол и прикрывшего на мгновение глаза при его словах, — Саня отключен.

Костя посмотрел на сосредоточенно глядящего в стену Кирилла, почти сразу отозвавшегося:

— У нас все чисто. Даже с Мстиславским.

Костя помолчал несколько секунд и встал из-за стола, быстро безэмоционально раздавая распоряжения:

— Аркаша и Женя в машину к Чернову, Кир со мной к Жегулову, Зеля с девочками к Устимову. В контакт не вступать, на провокации, если таковые будут, не поддаваться.

Оперативно поднялись из-за стола и на выход. Вслед за ним.

* * *

Дорога не отняла много времени. В темном салоне машины, управляемой Черновым, рядом со мной на заднем сидении сидел Аркаша, оперевшись локтем о окно и периодически пытаясь дозвониться брату. Кортеж достаточно быстро плыл по ночным улицам и внезапно, но остановка на парковке у почти полностью темного офисного здания.

Наша машина заезжала последней, все остальные уже приехали и ожидали у ступеней ведущих ко входу, глядя в одну сторону.

Когда мы с Аркашей подошли к ним, кронпринц, глядя на черный внедорожник мерина в отдалении, скривился и прошептал:

— Машина Сани.

Костя, оглянувшись, бросил краткий взгляд мне в глаза, молниеносно и так же кратко на лица своих первых секретарей, не сговариваясь едва заметно кивнувших. Секунду спустя поняла, что именно это значило.

Незаметно плечом моего плеча коснулась Таня, и так же незаметно пальцами в мое запястье Лиза, направляя меня к зданию так, чтобы шла точно за спиной идущего в шаге спереди Анохина.

По его левую руку в полушаге от Лизы шел Аркаша, за ним Мазур. Со стороны Таши прогал и на одной линейке с Мазуром Зеля. Очевидно, по правую руку сразу за первым секретарем обычно шел Саня.

Обычно, потому шаг в шаг у всех единовременно. Привычно, доведено до автоматизма. Это стандартная их расстановка — Костя впереди, за его плечами его секретари, по обе стороны от которых кронпринцы, чьи спины прикрывают первый экономист и первый судья. Это отлажено, это не в первой, потому что шаг так отработан. До автоматизма. И неожиданно в ритм. Бывает такое, когда погружаешься с аквалангом на глубину или садишься первый раз за руль автомобиля или мотоцикла и первое, что стучит в голове — как правильно. Как правильно дышать, как правильно держать руки, как правильно двигаться. Это пульсирует в мыслях, за это держишься, подавляя ощущения от незнакомой дотоле обстановки, потому что они могут перебить регламент действий и произойдут последствия. Бывает такое.

А здесь такого не было. Я не уловила момент, когда мой шаг в их ритме, не осознала секунды, как держала ровное расстояние между телами первых секретарей и Анохина, идущего впереди. Не отпечаталось это. Осозналось только когда входили в двери и порядок был чуть изменен: Аркаша шагнул вперед, открывая дверь и придерживая ее пока все входили. Костя, за ним едва ощутимо оттеснившие меня плечами назад секретари, и едва не подпирающие со спины Зеля и Кир.

Просторный, темный, пустой коридор и порядок движения восстановлен.

Гулко звук шагов по плитке коридора. Глухой и в то же время звучный стук каблуков. До дверей в конце коридора. Массивных, двустворчатых, вписывающихся в интерьер с этими стенами, обшитыми деревянными панелями. А у меня печаталось это. Гулкий звук шагов и эти чертовы двери в конце коридора. Такое ощущение, будто двери в ад…

Анохин распахнул их, вошел первым в просторный кабинет непонятного, совершенно непонятного назначения. То ли полубиблиотека, то ли просто кабинет важного начальника. Например, Костолома, сидящего за широким рабочим столом под окном и внимательно глядящего на вошедших. Отслеживая реакцию каждого.

Реакцию на своего старшего сына, сидящего в нескольких метрах от его стола справа, на полу. В крови.

Он бил его снова по лицу. Алые крапления на белой сорочке. Саня, откинув голову назад, упираясь затылком о стену, смотрел в пол, свесив кисти с колен согнутых и разведенных ног.

Я, останавливаясь за Ташей и Ли, застыв почти посреди помещения, в паре-тройке метров от стола, вглядывалась в лицо спокойного психопата, наблюдающего как Костя садится в кресло прямо перед ним, а рядом с Анохиным, выпрямив спину, расправив плечи и скрестив руки сзади на пояснице встал Аркаша.

Я смотрела на психопата, пока Зеля проходился молниеносным взглядом по людям, распределяющимся по периметру кабинета, и вставал спереди и сбоку от Ли, разворачиваясь спиной к нам и лицом к ним. Смотрела на Костолома, когда Кир проделывал почти то же самое, с той лишь разницей что разворачивался в другую сторону, закрывая спиной Ташу и меня. Я смотрела в лицо Костолома и думала о том, что Саня мог бы одним ударом его вырубить. Как и его младший брат, сейчас напускно спокойный и сцепивший руки за спиной. Чтобы не было видно мелкого тремора на них. Ведь ему тоже не составит труда отправить психопата в бессознательность, когда рядом с нами окровавленный и не ответивший на избиение Саня.

В тот момент тоже возникло желание сцепить руки, даже понимая, что не осилишь, все равно появляется желание чем-то занять руки. Какова сила этого желания, когда знаешь, что осилишь?.. Наверное, до тремора.

Тишина была недолгой. Снова неповторимый, вкрадчивый голос Костолома, глядящего на Анохина перед собой, опять не встречающего его взгляд:

— С сыном Демина шашни крутил. — Сказал, будто плюнул и прищурено посмотрел на Саню, который невозмутимо, сквозь ресницы смотрел на отца. С едкими тенями призрения продолжившего, — трахался с сыном человека, обувшего нас на шестнадцать миллионов. Ты хоть ебал, а не тебя, Саша? А то совсем все печально.

— Я не думаю, что ты действительно хочешь слышать подробности, отец. — Саня повел уголком разбитых губ, склоняя голову и иронично глядя в такие похожие глаза, в которых отчетливо высветилась отвращение.

— Голос прорезался, Саш? — приподнял бровь Костолом.

— Еще бы, когда так дубасят, — хмыкнул Саня, сплевывая кровь в сторону и вновь откидывая голову назад, на стену. — Забил всю сыновью любовь на корню.

— И ты пошел любовь искать к другим мужикам? — спросил Костолом, улыбаясь так красиво, очень располагающе. При этом свежуя сына взглядом. Отрицательно качнувшего головой и с эхом утомленности, ответившего:

— Я в четырнадцать понял, что не совсем традиционной ориентации. Еще до первых побоев, так что не вини себя.

Костолом, прищурено глядя на слабо улыбнувшегося ему Саню и, приподняв бровь, с недоверием уточнил: