— Свадьба когда? — перевел тему Киселев, вставая из-за стола и выуживая купюры из портмоне.

— Это просто роспись. Никого звать не планировали, только родители и ближайшие родственники.

— А что так? — удивился он, открывая передо мной дверь.

— Не хоч… не хотим.

Исправилась вовремя, но оговорка все же по Фрейду. Я пыталась избавиться от мыслей, которые все нарастали, и я уже и так один безумный поступок сделала, чтобы их заглушить, но нежелание не только свадьбы, но и самой росписи с каждым днем все крепло. Нежелание, которое я считала беспочвенным, а себя мысленно обывала неблагодарной дрянью, но, как оказалось, базис был — интуиция. И через несколько часов факт возникновения на моем горизонте любовницы будущего мужа подтвердил, что интуиция у меня иногда неплохо работает.

* * *

Прикатила в офис я к двенадцати.

В интернет-магазин мне помогла устроиться Нина, девушка Дениса. Она дружила с Ленкой, числящейся здесь контент-менеджером.

Официальное трудоустройство мне нужно было для того, чтобы мой инспектор мог отписать какая я замечательная законопослушная гражданка, работаю, исправляюсь и подобное.

Запись в моей трудовой книжке гласила, что я менеджер. Красивое слово и обширное по понятиям, в отличие от контент-менеджера, которым работала по факту. Такая катавасия нужна была для того, чтобы органы правопорядка, если они внезапно решат углубиться в детали работы контент-менеджера, не задались вопросом: целесообразно ли человеку с такой статьей за плечами занимать должность, подразумевающую работу с базами данных покупателей и поставщиков. Поэтому в обмен на хорошие характеристики, ускоряющие мою дорогу к снятию судимости, я выполняла Ленкину работу. К слову, как и все спустя рукава. Я же не лысая, я поддерживаю общественный ритм! Начальству было похуй, работа не пыльная, платят хорошо, характеристики будут, в общем, красота бесподобная.

Ленка, за полгода сильно привыкшая спихивать на меня работу, которую должна делать она, но она не умела, а я за небольшое вознаграждение выполняла ее обязанности, хотела вроде и поругать наконец явившуюся меня, но было отчетливо заметно ее опасение, что я просто развернусь и уйду, а получать нагоняй от внезапно объявившейся начальницы, какого-то хера решившую сегодня взяться за бизнес и засевшую в своем кабинете, она не хотела.

Поэтому, трогательно сдерживая разрывающее ее желание наорать на флегматично глядящую в монитор меня, она, удостоверившись, что я не против провести ценовую разведку на сходный товар у конкурентов и разработать у нас прайс, перекинула мне фотографии и умчалась на склад.

Запустив парсинг сайтов конкурентов (легальный парсинг, без взлома! Он просто по заданным характеристикам собирал ценовые диапазоны, экономя мне время) я потягивала чай и выбирала, что бы мне из новой коллекции приобрести. Владелица хоть почти и не занимается рабочим процессом, но поставщики у нас не китайским ширпотребом барыжат, и я, в принципе, не заморачиваясь, всегда была при нормальных шмотках, иногда даже с хорошей скидкой. Конечно, кто распродажи-то и акции запускал? Не Ленка же. Вообще, это перспективная фирма, жалко, что здесь всем все до пизды, а так можно было бы нехуевого зверя взрастить и пустить его жрать рынок.

Ближе к обеду мне позвонила Эмма, бывшая однокурсница Артура, с которой мы виделись пару раз, и спросила, можем ли мы с ней встретиться сегодня.

Какой день интересный…

Естественно на мой последовавший логичный и очевидный вопрос, был дан ответ, что нет, это не телефонный разговор и нужно увидеться. Назвала ей адрес офиса, она сказала, что подъедет через час.

Подъехала через полтора, я спустилась и молча выслушала ее.

Мы стояли за углом офисного здания и курили. Курила я, а Эмма занималась пассивным поглощением никотина. Я, задумчиво разглядывая слабый след своей помады на белом фильтре сигареты, медленно выдохнула дым сквозь едва разомкнутые губы.

Эмма сглотнула, глядя в растрескавшийся асфальт тротуара под ногами и, поправив выбившуюся из высокого хвоста медную прядь, подхваченную неожиданно прохладным июльским ветром, подняла на меня взгляд напряженных голубых глаз.

Я подавила неуместную усмешку, приваливаясь плечом к стене, облицованной декоративным камнем, оценивающе глядя в ее миловидное лицо с россыпью бледных веснушек, обманчиво добавляющих ее виду озорства, словно бы срезающего ее возраст до подросткового. Это же впечатление подкрепляла ее тонкая, несколько угловатая фигура и невысокий рост. Одевалась она просто и сдержанно, хотя были линии в ее силуэте, которые можно было бы выгодно подчеркнуть подходящими шмотками и создать совсем другое впечатление, нежели то, что складывалось при первом взгляде. Мы разные. Очень разные. И я лучше. Внешне точно.

Почему я пришла к такому выводу? Потому что сравнение неизбежно, когда видишь перед собой ту, с кем спит твой муж. Пусть только будущий, но…

Эмма, безответно влюбленная в Артура с первого курса, безропотно чилившаяся во френдзоне, дождалась-таки момента, когда ее хрупкое и верное плечо пригодилось. Несколько лет назад, мы с Артуром жестко разругались и вроде бы даже расстались, как раз перед тем, как мой младший брат Мишка, беззаветно влюбленный паркур, сорвался с крыши и заполучил диагноз, звучащий как изолированная позвоночно-спинальная травма, полный двусторонний переломовывих С четвертого позвонка.

Перелом шейных позвонков, парализовавший моего брата. Артур был рядом, когда Мишке ставили титан в позвоночник в местной больнице. Артур был рядом, когда из-за этого у моего брата пошли микропереломы и мы продали квартиру, чтобы проплатить операцию в Ортоне, а мой отчим благополучно спустил все деньги с девизом: «я сейчас ка-а-ак подниму бабла и вылечу своего сына!». Потом девиз поменялся на «ка-а-ак врюхаюсь в новые кредиты, отыграюсь и спасу своего сына!». Артур был рядом, едва не пожертвовав институтом, потому что он работал и учеба страдала. Работал, чтобы хоть немного денег было, пока мама вместо поиска третьей работы, была рядом с Мишкой, от которого уходило время, а значит и шанс встать на ноги. Артур поддержал меня в решении зарабатывать махинациями и почти не ебал мозг из-за Дениса, к которому просто безумно ревновал и делал вид, что верит мне, готовой ему башку свернуть за то, что допускает мысль, что я могу изменить ему. Артур был рядом, когда у нас были деньги и Мишка не шел, а рвал на поправку в реабилитационных центрах Европы. Артур был рядом, когда на меня завели уголовное дело и он снова сделал то, чего не обязан был — помог мне избежать срока. Изменил он мне, когда кошмар пошел на убыль. Изменил вот с этой…

Я смотрела на Эмму и не понимала.

В первые секунды после того, как она, сосредоточенно глядя в асфальт у моих ног попросила прощения и сказала, что они с Артуром периодически встречаются уже достаточно длительное время (да, начали примерно через три месяца после того, как мне дали условку), у них любовь (тут я икнула, но поверила ей. У нее точно любовь, потому что она заплакала, но почти сразу остановилась), и Эмма думает, что я настаиваю на узаконивании наших отношений Артуром, который считает брак своим долгом.

Так он меня еще и тираном перед ней выставил.

Свое блядство и неспособность сказать в глаза, мол, давай разбежимся, прикрыл моим характером, потрахивая безобидную и безотказную Эмму и свой мозг заблуждением, что после тяжелого этапа в жизни, который люди проходят вместе, он обязан на мне жениться. И я, дура полная, вообще ничего не подозревала. Со сходным заблуждением насталась, что он для меня столько сделал, не бросил в трудную минуту, я его люблю и он самый лучший мужик в моей жизни, я глушила внутренний протест, что… не люблю. Не чухнула, потому что последний год мы с ним жили как прекрасные соседи с сексом по дружбе да и вообще, в принципе, у нас никогда не было такого: а ты где, а что делаешь, а когда приедешь. Изначально не было, потому что я не могла ответить, когда шастала по съемным квартирам, зарабатывая деньги и потому считала себя вообще не вправе требовать отчета у него, когда сама не могу сказать, что и где я делаю. Да и глупо это в целом. Так и пошло… Потому, естественно, я проворонила это стандартное, что он где-то излишне задерживается, с кем-то не тем задерживается. Что встречается с… этой.

— Я за него не выйду, — негромко и крайне спокойно заключила я, разглядывая тлеющий конец сигареты. Затянулась в последний раз, и, бросив под ноги, затушила подошвой туфли. — Разговаривать с ним тоже пока не хочу. — Помолчала, прикусив губу, но вспомнив, что помаду забыла в машине, до нее пилить далеко, а неровный цвет на губах ни к чему, тут же убрала от нижней губы зубы, проведя по ним языком, стирая возможный след. Подняла на Эмму взгляд и так же ровно продолжила, — передай Артуру, что за своими вещами пусть заедет завтра. Как успокоюсь, мы с ним поговорим. Пока пусть не суется ко мне, я хочу остаться в нормальных отношениях, мне есть за что уважать этого человека и быть ему благодарной, несмотря на то, что вы трахались за моей спиной.

Высказала-таки обиду, полудурочная. Недовольно поморщилась и достала еще сигарету. Повертела в пальцах, но не прикурила, раздраженно беря под контроль внутренние бабские метания, пусть и не в должной мере выраженные, как положено в таких случаях, но все же присутствующие.

Эмма негромко хмыкнула и, разглядывая заезжающую на парковку машину и негромко произнесла:

— Могли бы и не два года. — Она улыбнулась, когда я тихо рассмеялась, прикрывая глаза и успокаивая эмоциональный порыв вцепиться в ее длинные рыжие волосы, напоминая себе, что я почувствовала облегчение. В первые минуты, когда она сказала, что трахается с Артуром, я почувствовала облегчение, что буду разрывать эти отношения.

Но как же тяжко бороться с чувством собственничества!

— Могли бы, Жень, — тем временем продолжала она, — только Артур поступал достойно…

— Терпеливо был рядом со мной, пока у меня пиздец шел. Да. — Согласилась, глядя в ее профиль и все-таки прикуривая. — А когда обозначенный пиздец на спад пошел, то можно было и любовницу завести. Потом предложить мне расписаться, но, видимо, не планируя разрывать вашу связь. Это очень достойно. По мужски.

Эмма на мгновение недовольно сжала губы, уловив эхо унизительной иронии в моих словах.

— Не очень по мужски, — помедлив, вынужденно признала она, глядя в сторону заезда на парковку. — Но по человечески. Он бы по ночам спать не мог, если бы в тот период бросил тебя.

Зато после того периода очень хорошо спал благодаря тебе, видимо, — сдержала.

— Бессмысленный разговор, — поморщилась, бросая сигарету и подняла взгляд на твердо сжавшую челюсть Эмму, — итог такой: в ЗАГС нам с ним идти незачем, ко мне с оправданиями и пояснениями пусть не лезет пока, потому что с ним я себя сдержать не смогу так, как с тобой сейчас. И спасибо, Эмма, что нашла в себе силы признаться, что спишь с Артуром. Плохо, конечно, что тебя смотивировало то, что мы расписаться решили, но хоть так. Хоть кого-то это смотивировало не наебывать меня дальше. Удачи вам. — Мой взгляд зацепился за сережки с сапфирами, так подходящими цвету ее глаз. Для сестры он выбирал, ага. У его сестры карие глаза. В Хельсинки мы были. Я оплачивала эти серьги, настояла на этом. Как же, цинично, Арчебальд… И я не сдержалась, — вы с ним друг другу подходите.

Она что-то сказала в спину, должно быть, тоже не совладала с собой и это было что-то провоцирующее и резкое, ее интонация об этом говорила, но в слова я не вслушалась, равнодушно удаляясь от нее и того отвратного, что и ударило и облегчило. Что осталась там, рядом с ней и двумя моими скуренными сигаретами.

Разумеется, Эмма сразу сообщила Артуру, что Добби свободен и тот начал атаковывать меня звонками, мешая работать и раздражая неимоверно. Ну, сказано же тебе — не трогай меня. Сомневаюсь, что Эмма на этом акцент не сделала. Отправила его в черный список и набрала младшему брату. Слушая гудки в трубке, я была снова спокойна, а когда Мишка принял звонок, с иронией произнесла:

— Привет, чемпион эквилибристики.

— Привет, компуктерных дел мастер. — Отозвался потеплевший голос младшего брата. — Тебя еще не посадили?

— К твоему сожалению, — саркастично улыбнулась я. — Как ты?

— Отлично. Завтра, наконец, последний день в этом центре и можно ехать домой. Гарцую по коридорам и говорю маме, чтобы не приезжали на машине, я сам домой прибегу, а она сказала, что они уже купили вагончик для перевозки лошадей, повезут меня в нем домой, раз я такой ретивый скакун. А ты как, готова к узам брака?

— Миш, вы же пока не взяли билеты? — приоткрыла окно, задумчиво наблюдая за хлопьями тополиного пуха, катящимся по тротуару.

Мишка помолчал, потом глубоко вздохнул и спросил: