Нетерпеливо и нервозно пританцовывая на паркинге, торопливо ринулась в сторону только заезжающего автомобиля и, упав на заднее сидение, назвала адрес, быстро набирая сообщение Косте:

«Уехала на встречу со старым приятелем. Не одна».

Сообразит. Должен. Спросит у охраны, коей я кратко обрисовала ситуацию. Через сорок минут тормознув в значительном отдалении от забегаловки, мы с Глебом, сидящим за рулем, терпеливо ждали, когда Леня зайдет в бар, быстро пробьет обстановку и сообщит в смс Глебу, что он на позиции. Как только это случилось я покинула автомобиль. Подтянув ворот пальто, пряча голую шею от резкого порыва ветра, стремительно зашагала к забегаловке. Внутри было многолюдно. Леню взглядом предусмотрительно не искала, с трудом протискиваясь вслед за официанткой среди занятых галдящей молодежью столиков к свободному, что был недалеко от бара. Огляделась в поисках Дениса. Кажется, еще не приехал, иначе явно бы перехватил на входе, который пересек через двадцать минут Глеб и, расположившись у бара, заказал себе пива, привычно погружаясь в телефон.

Я, вынув из сумочки свой мобильный, с облегчением засвидетельствовала, что сообщение Анохину все-таки доставлено и когда подняла взгляд на подошедшую официантку, ставящую передо мной кофе, ощутила обрыв в сердцебиении и дыхании, узрев на пороге знакомую фигуру. Стягивающую с лица очки и с головы бейсболку, оглядывая переполненный бар. Подняла руку, обратив на себя его внимание. Денис секунду смотрел мне в глаза и двинулся ко мне. Бухнулся рядом на полукруглый диванчик, глядя в столешницу. Когда пауза затягивалась, усмехнувшись, посмотрел на меня.

— Вот в пиздец втянул, да? — голос такой знакомый. Как и весь он.

Хохотнула, прикусывая губы.

— Главное — оба живы, Денис, — мой голос неожиданно глух, почти сиплый. Едва заметно дрогнувший.

— Веришь, нет, я иногда даже не рассчитывал, что живы останемся, не то что увидимся… — голос к концу понизился до шепота и в его глазах безумное утомление.

Придвинулась. Никогда прежде его не обнимала. У нас всегда была дистанция — учитель и его ученик и соответствующие этому отношения. Да. До того как случилось… все. Потянулась к невесело улыбнувшемуся человеку, когда-то спасшему жизнь моему брату. А после и мне. Когда не обязан был, но иначе не мог. Вбивавший сначала в меня кодекс, правила, нормы поведения там, где норм давно не было, предостерегающий от ошибок и ошибившийся сам, но сыгравший крупно и… чисто.

Обнял в ответ, протяжно выдыхая. Пряча слезы с ресниц в темной ткани ветровки на его плече, поняла, что-то сходное уже было… я видела что-то такое, ощущала это… Горечью внутри — Аркаша и Костя на кухне. Иной контекст, иные условия, но сходство есть. Оно точно есть и сжимает за грудиной до боли, когда лицом в плечо того, кто защищал. Умно, принципиально.

Постоянно.

Немного повел корпусом, призывая отстраниться, но удержал одной рукой на талии, а ладонью второй руки, локтем поставленной на спинку дивана, коснулся моего лица. И я растерялась от того как он смотрел в глаза. Неопределенно очень. Очень неоднозначно. Стирая большим пальцем влажную дорожку со щеки. Рефлекторно дернулась, но удержал. Настойчивее.

— Денис? — пробормотала почти в испуге

И его ладонь ушла с моего лица кзади, на затылок. Пальцами мне в волосы, рывком придвинул мое лицо к себе, и губы в губы.

Одеревенела. Полностью растерялась. Первая мысль — сейчас Глеб или Леня проломят ему голову. Протестующе дернулась, но он сжал в руках крепче и через секунду причина, по которой Денис все еще дышит, стала ясна:

— Мило.

Голос Кости.

Подтягивающего свободный стул от соседнего стола. Оседлав его и свесив скрещенные предплечья со спинки, с непроницаемым лицом и вежливой улыбкой на губах, переводил взгляд с шокированной меня на невозмутимого Дениса, снова развалившегося полубоком, распрямив руку на спинке дивана. Над моими плечами. Вскочила, с полным хаосом в голове глядя в плавленое золото глаз, впервые смотрящих на меня подобным образом — невербальная пощечина наотмашь и только усиление внутреннего ада от абсолютного неверия, что он мог воспринять так. Вот эту дичь и вот так!

— Блять, это не то… — подавилась словами, шокировано глядя на слегка усмехнувшегося мне Дениса, — что за…

— Нет, это именно то. — Улыбнулся Киселев, протягивая руку. Дернул за ткань юбки в районе ягодицы, усаживая меня на место, и перевел взгляд на Анохина, — Константину Юрьевичу пора узнать, что он поучаствовал в нашей афере века, Женя. — Спокойно и удовлетворенно, так же как и совет мне, уставившейся на него, скрипнув зубами и подчившись его, — помолчи, дорогая, этот театр больше ни к чему, ты отыграла прекрасно. — Подчинилась этому не потому, что нечего было сказать, а от того, что слов было так много, что они просто перекрывали сознание, а Денис, хищно мне улыбнувшись, перевел внимательный взгляд на внешне абсолютно спокойного Костю, — вы проиграли, Константин Юрьевич.

Костя, все так же вежливо улыбаясь, сглотнул. Легкая бледность лица. И молниеносный выброс руки, перехватившей Дениса за предплечье, расслабленно лежащее на столе. Краткий сильный и резкий рывок со сдвижением стола, еще секунда и в ошарашенной тишине бара Костя прижимает Дениса спиной к стене, приподнимая подбородок и чуть прищурено глядя в так же прищуренные глаза.

Я резко встала и хотела шагнуть к ним, но остановилась, потому что передо мной вырос Зеля. Нехорошим взглядом усадивший меня на место. Неверие, абсолютное неверие в происходящее и легкий ручеек рациональности, пока слабо тушащий внутренне пожарище смятения, когда Костя склонил голову к уху Дениса, а я прочитала по его едва шевельнувшимся губам: «сколько?». И Денис сжал его кисть. Тремя пальцами, немного отстранив указательный и средний. Почти сразу за этим снова по едва шевелящимся губам Кости: «сейчас ударю, ты — без сознания». Денис, на мгновение твердо сжав челюсть, с силой оттолкнул от себя Костю. Вернее, сделал вид, когда люди Анохина перехватывали внезапных добровольцев и сотрудников заведения, спешащих на разборку с громкими призывами. Костя отступил на шаг назад и ударил Дениса ребром ладони в шею. Лишь через секунду поняла, что не в болевую точку, что бил ниже, в основание шеи, когда сзади уже шла суматоха. Три пальца Дениса, несколько секунд назад сжимавшие кисть Кости, сейчас заверили меня, что не только я была с сопровождением. Стало понятно для чего люди Анохина со спешащими миротворцами вели себя жестко, едва не провоцируя потасовку в загудевшем заведении, когда Костя перехватывал за руку сползающего по стене Дениса, взваливая его на плечо, а Зеля с непроницаемым лицом грубо рванул меня за локоть, поднимая на ноги и волоча за собой на выход. К автомобилю, фактически упершемуся передним бампером в ступени. Позади на аварийках машина сопровождения, в которую торопливо загружались бородатые джентельмены, пока Костя фактически зашвыривал Дениса на заднее сидение, без особых церемоний подпихнув ногой, чтобы сесть рядом. Зеля так же не церемонясь затолкнул меня на переднее пассажирское. Быстро обошел внедорожник, чтобы сесть за руль и так резко сдать назад, что едва не зацепил торопливо отъезжающий автомобиль сопровождения.

Я, обернувшись на сидении, встав на него коленями, смотрела, как усаживающийся Денис кивает Косте, тронувшему пальцем свое ухо, напряженно глядя на него. Киселев торопливо извлек телефон из кармана джинс и, открыв окно, швырнул его на улицу под последовательное рявканье обоих, Костиного: «телефон, быстро!» и презрительное Денисово «ага, сейчас, блядь!». Неуместно истерично хихикнула, глядя как Денис, избавившись от прослушки, закрывает окно и теперь полноценно понимая, почему все Анохинские машины предусмотрительно тонированы. В городе камер, способных по уровню и качеству слежки заставить отсасывать всевидящее око Саурона, с их стилем жизни это очень практичная мера.

— Есть еще проблема, — произнес Денис скидывая ветровку и стягивая футболку. Развернулся корпусом так, чтобы сесть спиной к Анохину.

— Блять, а… — сквозь зубы выругался тот, глядя на отметину под лопаткой. Чипирован. Денис чипирован. — Зеля, нож есть?

Зелимхан ответил отрицательно, бросив напряженный взгляд в зеркало заднего вида.

— У меня есть, — произнес Денис, сунув руку в карман ветровки, — подготовился максимально…

И эти двое на заднем сидении как-то зло хохотнули. Костя, щелкнув пряжкой ремня, вынул его из петель брюк сильным, скупым движением. Приподнялся на сидении, тронув за плечо Дениса и давая ему свой ремень, когда принимал раскладной нож, быстро проинструктировал:

— В зубах зажми и давай как-нибудь укладывайся. Не напрягай руки и по возможности спину.

Денис уложился как мог, полубоком, зажав ремень в зубах, взяв упор на локти сведённые на сидении под грудью. Костя, перекинув через него ногу и взяв упор коленом в сидение у спинки, второй ногой упираясь в пол, склонился над его спиной, ощупывая пальцами с ножом кожу под лопаткой. Зеля внезапно впихнул мне почти ополовиненную бутылку виски, взятую из отсека его двери. Я, на секунду позорно затормозив, протянула полевой антисептик Косте, взявшего бутылку и, не глядя на меня, протянувшего мне футболку Дениса.

— Мне нужна твоя помощь, — кратко обозначил мне Константин Юрьевич, зубами свентив пробку и щедро окатив алкоголем лезвие и спину Дениса. Отбросил бутылку на пол и безошибочно перехватив мою кисть с тканью, потянул на себя так, чтобы удерживала ее полукругом под лопаткой Дениса. — Держи здесь и не отпускай. — Я, сорвано выдохнув, покивала, просовываясь между сидениями, удерживая ткань обеими руками и опуская голову, когда он прислонил лезвие немного ниже лопатки и произнес, — Денис, три, два, один. — Звук вспарываемой кожи, почти подавленный судорожное дерганье тела под моими руками, и я краем глаза увидела, как Денис сжал ремень в зубах так, что челюсть побелела. Голос Константина Юрьевича ровно скомандовал, — расслабься, мышцы закрывают. Эту хуйню не особо глубоко пихают, но доставать сложно. Постарайся расслабиться, Денис. Я через это проходил, знаю, самое сложное — расслабиться, но это необходимо.

Я все так же смотрела вниз, в пол, залитый виски, чувствуя, как ткань в пальцах пропитывается кровью. Смотрела упорно вниз и звук, когда металл слегка скрежетнул по чему-то, напоминающему не то стекло, не то пластик, врезался в память.

— Блять… — сдавлено, сорвано выдохнул Денис, сильнее сжимая челюсть и подавляя, мне сложно представить какими усилиями, но подавляя дрожь в мышцах под моими пальцами, перепачканными в его крови от ткани, пропитавшейся, наверняка, насквозь, потому что ощущала, как кровь стекает по моей коже и в сумраке салона чернильными каплями срывается в лужу алкоголя на полу. Пока Дениса резали наживую без анестезии. К горлу подкатило, задержала дыхание, не втягивая больше ни гребанный запах виски, ни свежей крови.

— Почти, Денис, — произнес Костя. Снова ебанный скрежет. — Потерпи пару секунд… есть.

Извлек. Капсула небольшая, длиной вроде бы с фалангу мизинца, толщиной в полсантиметра, прозрачная или нет не ясно из-за того что окровавлена. Костя, прижав чип ножом к ткани между моих пальцев, склонился, подхватив с пола бутылку и, предупредив Дениса, вылил остатки алкоголя на казалось бы, небольшой, всего в полтора-два сантиметра, но обильно кровоточащий надрез. Денис вздрогнул, сжимая ремень в зубах снова так, что побелела челюсть, но не издал ни звука, полностью задержав дыхание. Костя, осторожно отстранив мои подергивающиеся пальцы, завернул в ткань чип и нож. Скинув на пол и прижав к порезу ветровку Дениса, помог ему усесться так, чтобы тот зажал ткань между лопаткой и сидением. Ремень тоже в ноги. Денис, прикрыв глаза, откинул на мгновение назад голову и еще прежде, чем глядящий на него Костя, вынимающий окровавленными пальцами сигарету из пачки, задал очевидный вопрос, начал называть имя:

— Ян…

— Гнездилов, — закончил Костя, случайно сломав сигарету и мрачно усмехнувшись, перевел взгляд в подголовник Зели перед собой, тихо выругавшегося на осетинском и зло спросившего:

— Тот самый неуловимый синяк Старого?

— Именно, — кивнул Анохин с нехорошим прищуром глядя на подлокотник между передними сидениями. — Тормозни где-нибудь по дороге без камер, поменяемся машинами с сопровождением. Тачку с чипом оставишь на паркинге изоляторов, потом соберешь всех и порадуй Старого, что неуловимый Джо утратит сию свою регалию.

— Пару минут, — кивнул Зелимхан, вынимая из кармана телефон, чтобы начать с кем-то негромко и быстро переговариваться на басурманском.

— Пиздец, боялся, что не приедете. — Выдохнул Денис, поморщившись и пытаясь сесть удобнее, благодарно кивнув на подкуренную Костей и поданную ему сигарету. — Он сказал мне Женьку забирать, звонил я ей при нем. В баре три его человека были. Весь тот театр и поцелуй тоже, потому что Яну все время в уши вкручивал, что это моя любовница и душа моя разбита из-за ее измены мне с вами. Когда я ее за руку поймал во время того, что она шарилась по станции Шеметова, я Яну орал о своей неземной любви к ней и что это едва не единственный спец в мире, вдвоем с которой я этот самый мир на колени поставлю, если он вытащит ее раньше, чем истерящий над сорванным ограблением Согрин превратит ее в полуфарш и навесив на нее всех собак, сдаст вам. Я видел, как вы подъехали, целоваться к ней полез и всю ту хуйню городил, чтобы органично выглядел мой образ всего такого обиженного и в отчаянии спектакль поставившего в стиле «так не доставайся же ты никому» с одной единственной целью — чтобы вы ее забрали оттуда.