— Свою работу.

Король Витторио с изумлением посмотрел на Констанцию.

— Я не совсем понимаю, Констанция, о чем ты говоришь?

— Не надо, Витторио, все ты понимаешь, я выполняю свой долг, я служу королю.

— Мы занимались любовью, — немного растерянно произнес король Витторио, забрасывая руки под голову.

— Это ты занимался любовью, а я выполняла работу.

Король Витторио несколько мгновений лежал, глядя на потолок, по которому бежали трепетные тени. И вдруг до него дошел смысл сказанного Констанцией. Он резко вскочил, навалился на женщину, схватил ее за плечи и стал трясти.

— Ты! Ты, сука! Сука! — выкрикивал король прямо в лицо Констанции. — Зачем? Зачем ты это сказала? Зачем ты меня оскорбляешь?

— Ну, говори, говори, — шептала Констанция в лицо королю, — не стесняйся, не стесняйся, не сдерживай себя, можешь сказать все, что хочешь, все, что обо мне думаешь и все это будет правдой!

Глаза короля Витторио налились кровью, губы дергались, он продолжал трясти Констанцию за плечи.

— Ты хоть понимаешь, о чем говоришь? Понимаешь?

— Да, я все понимаю, все понимаю! — выкрикивала Констанция.

— Кто ты? Неужели ты камень, неужели ты меня не любишь?

Констанция затрясла головой.

— Я королевская шлюха, шлюха, вот кто я! На несколько мгновений король Витторио замер, будто его окатили холодной водой. Затем он оттолкнул от себя Констанцию и начал хлестать ее по щекам.

— Сука! Сука! — выкрикивал он, стаскивая с женщины одеяло. — Ты дрянь! Мерзость! Неужели в твоем сердце нет ни капли жалости? Ни капли, хотя бы вот настолько?

Констанция испуганно вжалась в подушки и пыталась прикрываться от рук короля.

— Вон! Вон отсюда! — король вытащил Констанцию из постели, затем схватил на руки, бросил на пол и стал толкать в спину и хлестать по плечам.

— Уходи! Уходи отсюда, чтобы я тебя не видел! Ненавижу! Мерзость! Сука! Уходи!

Он дотащил Констанцию до двери, широко распахнул створки и вышвырнул в холодный коридор. Обнаженная, она лежала на полу, и ее тело сотрясали рыдания.

— Но ведь это правда, чистая правда, — шептала Констанция, скребя ногтями ворс ковра. — Правда, правда, правда! — пробовала сама себя убедить женщина. — Я не люблю короля, не люблю, я даже его ненавижу! Но так уж все сложилось, что я вынуждена стать его любовницей, вынуждена выполнять свой долг, а он требует от меня любви. Но ведь любовь так просто не дается, она приходит откуда-то оттуда, от Бога! А он, завладев мною силой, требует еще любви. Никогда! Никогда я не буду его любить и единственное, чего он добьется, это моей ненависти. В конце концов он доведет меня до того, что я покончу с собой или убью его. Ненавистный мучитель!И только сейчас Констанция почувствовала, как ей холодно. Она подошла к двери, повернула ручку и переступила порог. Король лежал, отвернувшись. Она тихо, как побитая собака, подошла к постели и забралась под одеяло. Она тяжело дышала, по щекам бежали слезы.

Она чувствовала, насколько она унижена, чувствовала всю глубину своего падения и так же прекрасно понимала, что сейчас не в состоянии как-либо изменить свою жизнь. Она почувствовала и осознала, что ее падение будет продолжаться, она еще не достигла дна пропасти.

» Боже, помоги мне, пусть это все кончится как можно скорее, — прошептала Констанция, понимая, что Бог давным-давно отвернулся от нее, превратив в машину для удовлетворения чувств короля. — Неужели я могла когда-нибудь подумать, что дойду до такой жизни? Но уж если все так сложилось, буду пытаться взять, воспользовавшись предоставленной мне властью все, что только возможно. Я ненавижу сама себя и страстно желаю, чтобы все вокруг ненавидели и презирали меня. И еще, я страстно желаю, чтобы меня все боялись — все «. Это была уже не та Констанция, робкая и застенчивая, это была жестокая женщина, понимавшая всему цену и знающая, как можно добиться всего, пользуясь лишь своим телом. И она понимала, что сейчас она уже ни перед чем не остановится. Она медленно повернулась набок и уткнулась в плечо Витторио. Король сбросил ее руку. Тогда Констанция прильнула к нему всем своим разгоряченным телом.

— Витторио, Витторио… — прошептала она, покусывая плечо короля.

Король еще попытался отстраниться, но Констанция прижалась к нему так плотно, что король едва смог пошевелиться.

— Иди сюда, иди, я твоя, я принадлежу только тебе, — зашептала женщина.

Король освободился от объятий Констанции и медленно перевернулся набок. Констанция увидела, что по щекам короля бегут слезы, и ее сердце сжалось от радости.

» Да, он будет моим и выполнит все, что я пожелаю. В этом уже не может быть ни малейшего сомнения. Только сейчас надо придумать, чего же я желаю. Чего?«

Король Витторио уже жадно целовал Констанцию в шею, в грудь, в губы. А она поглаживала его курчавые волосы, постанывала, вздыхала, негромко вскрикивала.

Я люблю, люблю тебя, — прерывающимся голосом шептал король Витторио.

Конечно, конечно, — отвечала Констанция. Я хочу, чтобы и ты любила меня… Да, да, — отвечала Констанция, — все будет хорошо, хорошо.

— Люби меня! Люби! — выкрикивал король, прижимая Констанцию к себе с такой силой, что она едва дышала.

— Да, да, — выдыхала женщина.

Прошло еще несколько недель. Королевская чета была приглашена графом де Монферраном и его супругой в свой дворец, чтобы король и королева смогли полюбоваться коллекцией произведений искусства. Вместе с королевской четой приехала и Констанция.

Графиня и граф Монферран даже немного растерялись, не зная, к кому обращаться, не зная, кому отдавать почести. Королева держалась немного поодаль от короля, зато Констанция была рядом с королем Витторио. Она не отходила от него ни на шаг, вернее, король то и дело обращался к Констанции, указывая глазами на то или иное произведение.

Действительно, коллекция графа Монферрана поражала изысканностью и богатством. Здесь были картины всех великих художников, и каждый из великих мастеров был представлен одним или несколькими произведениями. Тускло поблескивало золото рам, сверкал мрамор скульптур.

Придворные, которые тоже были приглашены на этот вернисаж, расхаживали по огромному залу, останавливаясь у картин и обмениваясь впечатлениями.

И действительно, поговорить было о чем: Тинторетто, Караваджо, Веронезе, Рафаэль… Коллекция была собрана с огромным вкусом, стоимость картин даже невозможно было определить. Здесь были представлены первоклассные образцы живописи и скульптуры.

— Мы так благодарны за ваше присутствие, — в низком поклоне приветствовала появление королевы и Констанции графиня де Монферран.

— Не смущайтесь, графиня, — сказала королева. Констанция в ответ немного снисходительно поклонилась, — мы всего лишь должны поблагодарить вас, графиня, за возможность видеть и встретиться со столь замечательными произведениями искусства.

И они принялись рассматривать картины.

— Да, графиня, мы благодарны вам за встречу с картинами, — надменно улыбнувшись, бросила Констанция.

Графиню передернуло от подобной наглости, но она подавила в себе желание возмутиться, ведь она прекрасно понимала, кто сейчас правит бал и что королева сейчас ничего не решает, а вся власть ужедавным-давно перешла в руки вот этой холеной прекрасной женщины, жестокой и надменной.

К королю, стоящему возле скульптуры Микеланджело, приблизился маркиз Лоренцетти. Он склонился в поклоне и торопливо заговорил:

— Ваше величество, по поводу нынешней политической ситуации я хотел бы внести предложение.

Король недовольно посмотрел на маркиза Лоренцетти, на его лице было написано безразличие.

А маркиз, заглядывая в глаза королю, попытался продолжить.

— Дело в том, ваше величество, Франция готова получить Пьемонт…

— Хватит, — оборвал его король Витторио, — я не хочу об этом слышать, меня это не интересует.

— Но ваше величество, ведь…

— Хватит, маркиз!

Королева стояла возле большого полотна Караваджо, на котором была изображена Юдифь. Констанция подошла и стала подле ее величества.

— Кто эта женщина, вы знаете, графиня? — обратилась королева к Констанции.

— Да, это Юдифь.

— Какой же она должна быть сильной, если смогла совершить подобное! — воскликнула королева, глядя на картину, изображавшую Юдифь, попирающую ногой отрубленную мужскую голову.

Констанция долго смотрела на картину, потом на ее лице появилась надменная улыбка.

— Да, эта женщина была очень сильна.

— Как я ей завидую! — не удержавшись, произнесла королева.

— Есть чему завидовать, ваше величество, — равнодушно и холодно заметила графиня де Бодуэн и отошла в сторону.

Король стоял посреди зала, разговаривая с графиней и графом Монферраном.

— У вас удивительная коллекция, — говорил король Витторио, — я ценю людей, собирающих произведения искусства. А ваша коллекция подобрана с большим вкусом.

— Мы делаем, ваше величество, все что можно, — заговорила графиня Монферран.

— Я тоже ценю ваши усилия, графиня, — сказала Констанция, останавливаясь подле короля.

Король Пьемонта Витторио улыбнулся, увидев рядом с собой Констанцию.

— Какую картину вы считаете лучшей? — обратился король Витторио к графу Монферрану.

Тот задумался, а потом, переглянувшись с графиней, он произнес:

— Я думаю, наша любимая картина, ваше величество — Караваджо.

— И Вермеер хорош, — сказала графиня Монферран, глядя на небольшую женскую головку кисти Верме-ера Дельфтского.

Король оглянулся. Ему нравилась картина Караваджо.

— Никогда ранее короля Пьемонта Витторио не волновали ни картины, ни скульптуры, — глядя то в глаза графу Монферрану, то в глаза графине, продолжая надменно улыбаться, произнесла Констанция.

Король согласно улыбнулся в ответ.

— Я думаю, ваше величество, — Констанция взглянула на короля Витторио, — Караваджо будет вам по вкусу.

Граф и графиня Монферран испуганно переглянулись. Но то, что сказала Констанция, было не простым намеком, это выглядело почти как приказ.

— Я думаю, ваше величество, — дрожащим голосом промолвила графиня Монферран, — мы с мужем будем счастливы преподнести вам в дар картину Караваджо, — она чуть не задохнулась, когда закончила фразу.

Король в ответ едва лишь кивнул головой, он уже привык к подобным выходкам Констанции и понимал, что спорить с ней бессмысленно, если уж она что-то решила, обязательно доведет до конца.

Караваджо и Вермеер Дельфский были тут же упакованы и вынесены во двор. Король, Констанция и королева вместе с придворными покинули дворец графов Монферран.

— Сука! Сука! Сволочь! — выкрикивала графиня Монферран, нервно расхаживая по залу и глядя в окно, как грузят картины на повозки. — Благодари Бога, — сказала графиня Монферран своему мужу, — что эта сука смогла взять только это. Если бы король дал ей волю…

— Да у нее власти больше, чем у любого нашего министра, даже больше, чем у самого короля — сказал граф де Монферран, не зная, как остановить страшную дрожь в руках. — Если бы эта мерзавка могла, она бы забрала все, все, что мы с тобой собрали, все, что собрали наши предки.

— Да, дорогой, да, она ужасный человек, и зачем только король связался с ней.

— Да мы сами во всем виноваты, — произнес граф Монферран, — ведь все до единого толкали ее на этот шаг, даже муж, граф де Бодуэн и тот, надеясь получить побольше выгоды и побыстрее сделать карьеру, не противился королю и не удерживал свою жену. — А ты знаешь, дорогой, — сказала графиня Монферран, — что эта сука забрала у графини Тревер всю бронзу Челлини, а так же два прекрасных полотна Тинторетто, а у барона Леграна два полотна Тициана.

— Да что ты говоришь, дорогая! — воскликнул граф Монферран, прикрывая ладонями лицо. — Это невозможно, этого не может быть!

— Но я сама вчера разговаривала с графиней, и она мне сообщила.

— Знаешь, кто она? — вдруг сказал граф де Монферран.

— Догадываюсь. — Нет, ты даже не догадываешься. Эта Констанция — обыкновенная, самая заурядная, вульгарная воровка, пользующаяся властью над безвольным королем Витторио. Но король за этопоплатится! — Тише, тише! — попыталась успокоить мужа графиня Монферран.

Внизу, во дворе, загрохотали колеса повозки, увозившие полотна Караваджо, Вермеера Дельфтского и одну из скульптур Лоренцо Бернини.

ГЛАВА 9

Надежды на то, что королю Пьемонта Витторио скоро наскучит связь с графиней де Бодуэн, не оправдались. Король все больше и больше попадал под влияние Констанции, он готов был делать длянее все, что только она пожелает. Король забросил все дела, перестал встречаться с министрами. Даже бумаги первостепенной важности, которые курьеры привозили во дворец короля в Риволи, по несколько недель оказывались не прочитанными и не подписанными.