Жюльетта Бенцони - Констанция. Книга третья

Первое облегчение после удачного спасения Колетты прошло. Констанция чувствовала себя измученной и уставшей.

«Ну почему так получается, — злилась сама на себя мадемуазель Аламбер, — молодые люди любят друг друга, а толку от этого, во всяком случае для меня, никакого. Не буду же я способствовать их женитьбе. Нужно придумать что-нибудь другое». И Констанция задумалась. Единственным реальным вариантом было привлечение виконта Лабрюйера со всеми его талантами. Но для этого нужно было увезти Колетту в имение его бабушки графини Лабрюйер. Вот только согласится ли Франсуаза Дюамель с таким предложением? Но делать было нечего.

«Или сейчас — или никогда», — решила Констанция. Но прежде, чем начать реализацию своего плана, предстояло лишить Анри выбора — пока в имении находится Мадлен Ламартин, тот вряд ли обратит внимание на немного глуповатую Колетту. Значит, Констанции предстояло ускорить развязку отношений виконта и мадам Ламартин.

Вначале мадемуазель Аламбер написала трогательное письмо Мадлен Ламартин.

«Мадам, — писала она, — я прекрасно помню наш разговор за вечерним столом и прошу простить меня за излишнюю развязность. Вы, как оказалось, совсем по-другому смотрите на любовь и на мужчин, чем привыкла смотреть я. От меня не укрылось то, что виконт Лабрюйер домогается вашей любви. Поверьте, я знаю, он умеет делать это очень искусно и настойчиво. Мало найдется, дорогая моя, в мире девушек и женщин, способных противостоять его уговорам. Виконт обворожителен и, зная это, умело использует свое достоинство. К тому же он честен и абсолютно искренен, когда произносит слова нежности. Но, мадам, не обольщайтесь. Ведь в Анри Лабрюйере словно бы заключено два человека: один из них мой хороший милый друг, а второй — наглый обманщик и соблазнитель. Поверьте мне, перемена происходит всегда ночью. Не зря же виконт так мило улыбался, когда говорили, что мужчина поутру видит, что ночью он обнимал в постели совсем другую женщину. Он никогда не дожидается утра и исчезает уже навсегда. На его совести более двухсот соблазненных женщин и, я думаю, вам не стоит тратить на него времени.

Вы можете спросить, мадам, откуда мне все это известно? Я вам отвечу. Анри мой друг, но не более того, поэтому мне известно о нем многое. Вы можете посмеяться над моими предупреждениями, но совесть не позволяет мне молчать.

Остерегайтесь виконта Лабрюйера и лучше всего покиньте имение. Возвращайтесь в Париж. Напоследок, мадам, я прошу вас об одном — не говорите Лабрюйеру о том, что я предупредила вас».

Констанция подписала письмо.

«Сегодня же она получит его, — усмехнулась женщина, — а теперь к Франсуазе».

Баронесса встретила Констанцию с распростертыми объятиями. Она уже успела соскучиться по своей родственнице и без остановки принялась высказывать свои опасения.

— Дорогая моя, я так опасаюсь за Колетту.

— А что с ней может случиться?

— Я боюсь, дворецкий видел возле моего дома этого мерзавца, шевалье Александра. Чего доброго, он похитит мою дочь.

— Но, Франсуаза, Колетта сама разберется во всем.

— Нет, она еще ребенок.

— Не собираешься же ты держать ее взаперти?

— Это единственный выход, Констанция.

— А, по-моему, существует еще один.

Франсуаза с недоверием посмотрела на свою гостью.

— Ты хочешь предложить свои услуги, Констанция? Ведь ты же знаешь, сама я не могу покинуть Париж.

— Я думаю, дорогая, лучше увезти Колетту на несколько дней за город. Смена обстановки поможет ей забыть о своей детской влюбленности. Я буду неотлучно при ней. Можешь не беспокоиться — с улыбкой на губах промолвила Констанция Аламбер.

— Ты просто спасаешь меня.

— Да, полно, Франсуаза…

— Нет-нет, Констанция, сколько раз мне доводилось убеждаться: ты заботишься о моей дочери так, как не могу позаботиться я сама. Она тебя любит, доверяет, а главное, слушается.

— Но и тебе она не прекословит, Франсуаза.

— Это только внешнее. А с тобой, Констанция, она всегда искренна.

Наконец, женщины условились о том, что завтра же Констанция отправится с Колеттой в имение графини Лабрюйер погостить несколько дней.

Бедная мать и не подозревала, что готовит ей Констанция. Колетта была грустна — ей не хотелось расставаться с учителем музыки. Но Констанция смогла уговорить и ее.

— Ты должна показать матери, Колетта, что ты не боишься покинуть Париж, не боишься расстаться с Александром. Она поверит тебе и впоследствии вы можете вновь встретиться.

Девушка недоверчиво качала головой. Но слова Констанции сделали свое дело. Колетта после того, как мадемуазель Аламбер устроила ей встречу с Александром в ее доме, доверяла ей безгранично. Правда, зачем Констанция помогает ей, девушка и не догадывалась.

Отъезд был назначен назавтра и Констанция, чтобы отдохнуть, пораньше отправилась домой.

Но и тут ей не дали покоя. Шарлотта, обычно не вмешивающаяся в дела своей хозяйки, рискнула дать ей совет.

— Мадемуазель, забудьте вы о шевалье де Мориво. Ведь вы никогда не любили его.

— А что ты понимаешь в любви?

— Мне довелось немало видеть, мадемуазель.

— Видеть, Шарлотта, это одно, а любишь не глазами, не ушами, не душой, а сердцем.

— Но ведь вы, мадемуазель, не любите шевалье де Мориво? — улыбнулась темнокожая служанка.

— Я его ненавижу, — абсолютно спокойно отвечала Констанция.

— Ну так пусть его…

— Знаешь, Шарлотта, ты бы лучше не давала мне советы, а старательнее делала свою работу.

— Все зря, — Шарлотта развела руками, — не моя же вина, что мадемуазель Дюамель и учитель музыки перепутали спальню с музыкальным классом.

— Теперь уж мне, Шарлотта, целиком придется положиться на саму себя.

В день перед отъездом Констанция отпустила всех слуг, кроме Шарлотты, которая должна была сопровождать ее в поездке.

— По-моему, к нам визитер, — сказала Шарлотта, выглянув в окно.

— Кто же?

— Не знаю.

— В такое позднее время и кто-то из чужих? — удивилась Констанция.

Шарлотта еще раз высунулась из окна, пытаясь разглядеть приехавшего.

— Герба на дверце не видно. Нет, решительно, я не знаю этого человека.

— Что он делает, Шарлотта?

— Направляется к ограде.

— Пойди-ка, разузнай.

Констанция, охваченная любопытством, стараясь оставаться незамеченной, выглянула из окна.

Возле кованой ограды стояла черная карета с непонятным гербом на дверце. Единственное, что смогла разглядеть Констанция — это графскую корону над геральдическим щитом. Цвета ливрей лакеев тоже были неизвестны Констанции.

Она видела, как Шарлотта вступает в переговоры с высоким, гордо державшимся молодым мужчиной в треуголке, из-под которой на плече ниспадали длинные волосы.

Констанция пожала плечами, она как ни старалась, не могла припомнить этого позднего посетителя.

— Ничего, Шарлотта сейчас все разузнает, — и она вернулась к столику, на котором были разложены всякие безделушки и принялась выбирать такие, что пригодятся в поездке.

Вскоре вернулась Шарлотта и доложила, что некий граф Арман де Бодуэн просит принять его.

Его имя было довольно известным, но Бодуэны насчитывали столько линий, что в пору было растеряться.

— Он постельничий у короля Пьемонта.

— А-а, значит он не из Парижа, и я зря старалась вспомнить его. А что у него за дело ко мне?

— Не знаю, мадемуазель, говорит, что ему необходимо с вами переговорить.

— Ну что же, зови в малую гостиную. Констанция на ходу взглянула в зеркало, поправила выбившуюся прядь.

— Что ему от меня нужно?

Когда гость вошел в малую гостиную, Констанция Аламбер сидела в мягком кресле с книгой в руках. Она не сразу подняла голову.

— Добрый вечер, мадемуазель Аламбер, — вошедший учтиво поклонился и припал губами к руке виконтессы, — я сразу же прошу простить меня за столь поздний визит, к тому же мы с вами незнакомы.

— Это условности, — вздохнула Констанция, — надеюсь, что дело, приведшее вас ко мне, и в самом деле не терпит отлагательства.

Граф де Бодуэн смутился.

— Мои слова могут показаться вам немного странными.

— Мне показался странным уже ваш визит, граф.

— Поверьте, мадемуазель, я не из тех мужчин, которые сорят словами и не отвечают за свои поступки.

— Надеюсь, граф, вы докажете это делом.

— Я хотел бы предложить вам стать моей женой. Констанция онемела от удивления. Она видела этого человека впервые — и такое неожиданное предложение.

Некоторое время она часто моргала, вглядываясь в лицо Армана де Бодуэна.

Он был красив, в этом ему не откажешь, но чтобы так сразу, не раздумывая, ответить, хотя бы даже и «нет»…

— Я понимаю ваше удивление, мадемуазель. Но я не располагаю временем. Вскоре мне предстоит покинуть Париж. Я не хочу услышать от вас сегодня ни да, ни нет. Когда вы решитесь дать мне ответ, то разыскать меня будет несложно.

Но, граф, … по-моему, я не буду готова ответить на ваше предложение ни сегодня, ни завтра, ни даже через год. Во-первых, я вас абсолютно не знаю, а во-вторых, замужество не для меня…

— Именно поэтому я и выбрал вас, мадемуазель.

— Ничего не понимаю, — развела руками Констанция, — вы можете хоть что-то объяснить.

— Я влюбился в вас, — граф прикрыл глаза, — лишь только услышал вашу историю, она очень романтична.

— Но, граф, я так изменилась с тех пор, что даже близкие друзья вряд ли узнали бы меня.

— Я узнал вас сразу, лишь только увидел в опере.

— Ах, вот оно что! — воскликнула Констанция Аламбер. — И кто же указал вам на меня?

— Никто. Было достаточно одного взгляда.

— Вы начинаете пугать меня, граф. О, простите, присаживайтесь, я забыла предложить вам кресло.

Граф опустился в кресло по другую сторону маленького столика, и Констанция приказала Шарлотте принести угощение.

Постельничий короля Пьемонта говорил по-французски почти без всякого акцента, лишь изредка выдавая себя южным произношением звука «р». Но это придавало ему в глазах Констанции больше обаяния. Она улыбнулась.

— Я бы поняла вас, граф, если бы явившись ко мне, вы предложили стать вашей любовницей. Тут бы все решали чувства. А замужество — это здравый расчет.

— А вы всегда раздумываете прежде, чем что-нибудь сделать?

— Я чаще полагаюсь на свою интуицию, она еще ни разу меня не подвела.

— И что же она подсказывает вам сейчас?

— Подождать с ответом. Но боюсь, что ответ будет отрицательным.

— Я же рассчитываю на другой.

— Ваше дело, — Констанция Аламбер была заинтригована донельзя. Такого, наверное, не случалось ни с ней, ни с какой-нибудь другой знатной дамой.

— Вы не будете на меня в обиде, граф, если я вам совсем не отвечу?

— Я буду ждать ответа столько, сколько потребуется.

— Даже если пройдет десять лет?

— Даже если пройдет пятнадцать лет.

— Вас трудно чем-нибудь удивить, граф. Скорее, вы привыкли удивлять сами.

— Может быть, — граф положил на столик свою визитную карточку, — если вы, виконтесса, решитесь отыскать меня, то я всегда готов подтвердить сделанное мной предложение.

— Завтра я уезжаю.

— Я и не рассчитывал на столь быстрый ответ, — поклонившись, граф Арман де Бодуэн оставил Констанцию Аламбер в полной растерянности.

Такие мужчины запоминаются, — подумала женщина и тут же рассмеялась. — Это какое-то сумасбродство! Он или сумасшедший, или дурак, или…

Она приостановилась. — …или влюблен в меня без ума.

Последнее предположение было очень лестным для ее самолюбия. Она и в самом деле была красива, еще достаточно молода и знала себе цену.

— А почему и нет? — улыбнулась Констанция. — Не оставаться же мне всю жизнь старой девой. Любовь к Филиппу, давно ушедшему из жизни, это прекрасно. Но одно дело любовь, другое — замужество… Но нет, граф де Бодуэн абсолютно не

Подходит для этой роли. Я не собираюсь покидать Париж и отправляться в Пьемонт. Не буду я ему отвечать ни да, ни нет. Пусть тешит себя надеждой и питается иллюзиями.

Этот поздний визит немного нарушил ее душевное равновесие. Сон как рукой сняло, и женщина рассердилась на самое себя, ведь завтра ей предстояла дорога в имение графини Лабрюйер.

— Не думала, — пробормотала Констанция, укладываясь спать, — что я выгляжу такой наивной дурочкой, способной согласиться выйти замуж лишь только меня поманят пальцем.

Неужели граф де Бодуэн считает меня этакой Колеттой, сохранившей ум семилетнего ребенка?!

Назавтра Констанция заехала за Колеттой, и они вместе отправились в имение графини Лабрюйер.

Ошибкой мадемуазель Аламбер было то, что она решилась выехать именно этим утром. Виконт в этот день собрался сделать решительный шаг и окончательно соблазнить Мадлен Ламартин. В его арсенале было много хитроумных уловок, способных склонить женщину к любви. Но виконт изобрел еще одну, и наверное, самую действенную. Возможно, знай он о письме, полученном мадам Ламартин накануне, он действовал по-иному, а может быть, и нет.