Костя развёл руками, а я обняла мою новую подругу.

— Что за шум, а драки нет? — Костя выглянул из кабинета.

— Твоя жена передумала выдирать волосы твоему секретарю.

Костя прошёл на середину приёмной и распорядился в отношении всех присутствующих. Кого на обед, кого в женскую больницу, а кого — к себе в кабинет.

Он закрыл дверь на ключ. И прижал меня к стене. Провел рукой под юбкой по ноге, посетовал на то, что зима, и мои ноги в колготках.

— Что ты хочешь на свой день рождения?

— Ребёнка, — не задумываясь, ответила я.

— Так этот подарок прибудет только к моему дню рождения. Ну ладно, я сам решу, что тебе ещё надо, — и стал целовать мне шею.

Я со смехом вспомнила, что когда мы подписывали брачный договор, то думала, что буду внезапно заболевать, опасаясь неприятных мгновений с моим мужем. А вышло с точностью наоборот. Я стала лучше себя чувствовать. И новые силы появились, и энергия.

— За вчерашние обидки. За моего секретаря… Пункт номер одна тысяча четыреста два, — шептал он мне на ухо.

Я отстранилась. Достала телефон, прочитала и нервно бросила его на стол. Он выкатил свой стул на середину кабинета:

— Садись.

Я не сдвинулась с места. Он подошёл, взял меня за талию и сказал:

— Ну ты же понимаешь…

Ладно. Завтра победа будет за мной. Ты ещё не знаешь, что по моему пункту мы как пара уже записаны на занятия. На занятия по аргентинскому танго…

Бонус


Константин


Наконец, мы собрались, сели в машину и едем в сторону Великого Устюга. В наш домик любви, как любит его называть моя жена Вероника.

Прошло шесть лет с тех пор, как мы с Вероникой поженились при весьма пикантных обстоятельствах. И этот домик сыграл для нашей семьи не последнюю роль.

Этот домик даже для меня остаётся каким-то незыблемым островком спокойствия и счастья. Туда можно приехать и мигом разрешить все свои проблемы.

Туда можно приехать и… Да просто там я впервые понял, что значит любить по-настоящему. И отдавать больше, чем берёшь себе.

Сейчас там отдыхают мои родители. А мы везём им внучку Машеньку.

Задремало наше чудо с косичками, крепко зажав своего мишку в руках.

— Костя, я думаю, что Машу надо оставить на два месяца в домике. Ей воздух нужен свежий. В Москве совсем дышать нечем.

— Нет.

— Ну почему ты всегда такой категоричный. Хоть бы раз на уступки пошёл. Сказал бы, ну давай оставим на полтора месяца, — моя жена нервно отвернулась к окну.

Я протянул руку и погладил её колено. Она положила мою руку назад на руль и продолжила мне приводить доводы.

Жена. Такая жена. Пока не перепробует всё, не сдастся.

— Я почти всю зиму просидела с ней на больничных. Тебе хорошо. Собрался и ушёл на работу.

Няню мы категорически на семейном совете отказались приглашать. Помогали родители сначала. Потом Вероника работала на неполный рабочий день. Только в четыре годика отдали в детский садик, и доча наша сразу стала болеть.

— Так, может, ты из дома будешь работать? Маша уже часто занята своими делами.

— А ты новых секретарей наймёшь? Да? Нет, уж. Я столько времени с тобой рядом. Теперь не смогу без тебя целый день сидеть. Да и не могу я на месте усидеть.

— Вот. С этого и надо было начинать. А ещё ты ревнуешь меня.

За это я получил по ушам.

— Ладно. Я признаюсь. Я тоже тебя ревную. Когда приходил этот твой Вован, не знал, как в кабинете высидеть.

— Он такой же мой, как и твой.

— Не знаю, не знаю. Планы у него на тебя были другие. Не только по работе. Мне Никита сказал.

— Поэтому ты меня хочешь дома посадить. Под замок.

Я завернул на заправку.

— Нет. Я хочу, чтобы ты со мной работала. Только ты всегда знаешь, где какие документы находятся.

— Нет бы — просто сказать. Я тебя люблю. Хочу, чтобы ты рядом была. Всё придумываешь всякую ерунду.

— Люблю. И дочу люблю. Поэтому и не хочу оставлять её надолго. Я не знаю, как и месяц без неё прожить.

— Представляю, что будет, когда она вырастет. Женихам кастинг устроишь?

— Не порти мне настроение.

Я остановил машину и услышал, что Маша заворочалась в автокресле.

— Вот опять ворчите. Всё ворчите и ворчите. У вас всё есть для счастья, а вы всё ворчите. Взрослые люди, а договориться не можете между собой, — наша Машенька сладко потягивалась после сна.

Иногда, мне кажется, что наша дочь как с другой планеты. Разумная не по годам. Мы заправились, съели суп в придорожном кафе и заказали мороженое.

— Папа, можно я на площадку к детям пойду?

Хотел отказать, но Вероника так на меня посмотрела, что я согласился.


Машенька


Сколько можно ворчать. Вот в нашем садике есть девочка. Так вот у неё мама сильно болеет. Так она сказала, что теперь родители никогда не ругаются.

А у одного мальчика нет папы. Я его всегда конфетами угощаю.

А мы живём хорошо. И мама есть, и папа. И я болею редко. Нет, они всё равно будут спорить и ворчать.

Надо им испытание провести. Пусть найдут меня. Неприятности сближают людей. Я по телевизору слышала.

Сейчас вот сяду к этим дядям в машину. И пусть ищут меня. Я знаю, что к чужим дядям даже подходить нельзя. Но эти хорошие. Они работу обсуждали. Проекты, как мои родители. И о любви говорили. Бандиты об этом говорить не будут.

Вот один пошёл в магазин. Ага, второй пошёл к мусорке.

Хорошо, уже завели машину, значит, не заметили меня.


Клим (см. книгу Аси Андреевой "Бери, если сможешь")


— Лёха, а почему ты не женишься? Тебе уже сколько лет?

— Тридцать пять будет осенью. Не нашёл свою. Ту, единственную. Работа, работа. Где их искать?

— Ну, ты же приходишь с кем-то в клуб?

— Так и ты приходишь, — засмеялся Лёха.

— Я… Была у меня любимая. Я всё профукал. Теперь всё время сравниваю с ней других.

— А куда она подевалась?

— Да вроде как уехала во Францию с бывшим. Точно даже не знаю.

— Так поинтересовался бы поточнее. Может, она свободна. Может, тебя ждёт?

— Думаю, что нет. Обидел я её. Впрочем, как и она меня. Оба виноваты. Но знаешь, я подумаю над твоими словами. Приеду — попробую снова её отыскать. Чтобы хотя бы знать, что у неё всё хорошо.

— А раньше что?

— Да, сначала в больнице лежал. Потом приехал, она уехала. Потом узнал, что и квартиру продала. Ай, длинная история. Потом себя жалел. Депрессия нахлынула. Даже в запой один раз ушёл. Потом, как-нибудь расскажу. Четыре года уже прошло. А всё ноет и ноет…

— Я напомню, — ответил Лёха.

— Вот какие Вы мужчины глупые…

— Аааа… — мой напарник с ужасом схватился за голову, а я резко перестроился вправо, что мне стали сигналить мимо проезжающие машины, и затормозил у обочины.

— Ты откуда?

— С заправки?

— Как ты сюда попала?

— Залезла на заправке.

— Зачем?

— Ой, это долгая история.

Мы все вылезли из машины.

— Тебя как зовут? — спросил я.

— Я Маша.

— А фамилия какая?

— Ну, Макарова. А Вы с какой целью интересуетесь? Я Вам больше ничего не сообщу.

— Да родителей твоих отыскать надо.

— Это да. У них такой стресс будет, ой-ой-ой, — она руками обхватила свои щёчки и закачала головой.

— И у тебя. Стресс будет. Попа синяя, — резюмировал Лёха.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Что Вы, Лёха, меня никогда не бьют. Детей нельзя бить. Их надо любить.

Лёха, наконец, расслабился и громко засмеялся.

— Ну, малая, ты и даёшь.

— И не говори, — я тоже заулыбался.

— Как в анекдоте. Не так страшно встретить ночью на кладбище страшного мужика, как маленькую девочку с бантиком. В нашем случае — на заднем сидении авто, проехав двести километров после заправки.

— Я же в машине с Вами ехала. Днём. Какие Вы пугливые, — засмеялась и Машенька. — И я очень красивая. Так все говорят. Вся в маму. Ах, и характер тоже в маму. Но это только папино мнение.

— А как маму зовут?

— Вероника Вячеславовна, — удивительно, но малышка это выговорила очень чисто.

— А сколько тебе лет?

— Пять. В следующем году в школу пойду.

Эта беленькая девочка с маленькими косичками в красном платьице стояла и любовалась солнцем, прикрывая маленькой ладошкой свои удивительной красоты глаза.

— А папу как зовут?

— Макаров Константин Викторович, — уже Лёха допрашивал девочку. — А где живёте? В Москве? Да?

— Да.

— Всё понятно. Я знаю, чья это дочь.

— Неужто самого Макарова?

— Похоже, что да.

— Кем папа работает? — я присел возле неё на корточки.

— Он конструктор.

— Звони. Есть телефон?

— Да, — и я набрал номер.

— Да, — из телефонного динамика вырвался такой рык, что я уже боялся дальнейшей реакции.

— Ваша Маша хочет с Вами поговорить, — я видел только один вариант, как можно успокоить сумасшедшего папашу.

Впрочем, его понять было очень легко.

— Что Вы с ней сделали? Зачем украли? — и ещё пару десятков вопросов услышал я.

— Она сама залезла в машину. Сказала, что история долгая. На, Маша.

— Папочка. Да, успокойся. Со мной всё в порядке. Это очень приличные мужчины. Так, я сейчас положу трубку, а потом перезвоню, когда ты прекратишь истерить. Что Вы смотрите. Папа так всегда с мамой делает, когда она в трубку кричит.

И отключилась. Лёха от смеха согнулся пополам.

Новый звонок не заставил себя долго ждать.

— Да, папа. Я хотела, чтобы вы с мамой перестали ворчать и спорить. И увидели, какая мы счастливая семья. Сама залезла. Я что, маленькая? Правда, они испугались не меньше вашего, — захихикала девочка. — Возьмите, пожалуйста. Мой папа хочет Вам что-то сказать.

— Да. Меня зовут Клим Шахов. Да, это наша компания. Давайте, мы тоже поедем навстречу Вам.


Вероника


Я убрала покрывало. Вода в душе выключилась. Пока складывала косметику в шкафчик, почувствовала его руки на своей талии. Низ живота мгновенно отреагировал. Всегда думала, что когда улягутся страсти, то в жизни супругов наступает тишина. Секс превращается в обязанность.

Кажется, ну что нового может ещё быть? Но нет. Появляются какие-то новые ощущения, открываются новые грани. Организм показывает, какие у него есть ещё возможности.

Скажите, в чём прелесть, когда знаешь каждый «закоулок» своей второй половинки? Так вот моя подруга Анна говорит, что и через двадцать лет не знаешь всех «закоулков». И чувства там, в другом возрасте совсем другие. Сильные. Но, для этого, как бы банально это не звучало, надо пронести свою любовь сквозь годы. А мы уже бурчим, как Маша наша говорит.

На своей щеке я почувствовала что-то необычное. Не пойму, он что…

Я развернулась.

— Костя, какой ты ещё молодой. Я так и знала. Не зря я в своё время хотела, чтобы ты её сбрил.

— Вот, решил инструкцию обновить.

— Родной мой! Я не думала, что ты так красив. Всё, теперь точно на работу одного не отпущу.

— Это я тебя не отпущу, — и стал меня щекотать. — Я что, раньше был не красив?

— Красив. А теперь ты «тааак красив».

Удивительно, я безумно боюсь щекотки. В обычное время. Но, когда настигает желание, там, где щекотно, становится невероятно приятно. Вот и сейчас мои рецепторы переключили тумблер.

— Вероника, а давай не поедем в Германию.

— В смысле?

— Ну, не будем заключать новый договор.

— А Ханк?

— Я ему уже сообщил. Он меня поддержал. Тем более что они пока не собираются уезжать из России.

— А как же побыть вдвоём?

— Дома побудем недельку и поедем к доче, в наш домик. Там и отдохнём, заодно. Ты тоже вон усталая какая. Да и скучаю я по ней ужасно.

— Я согласна.

— Спасибо, — он захватил мою мочку губами, а рукой пролез в мои шортики. — Хватит нам наших денег. Вообще, думаю часть продать. Будем дочу растить. И сыночка родим.

— Ох, — не удержалась я.

— Это звук согласия?

— Спасибо.

— За что?

— За то, что не стал меня обвинять в том, что отпустила её на заправке.

— Глупышка моя. Понятно же, что такие случаи происходят сами по себе. Не на заправке, так ещё где-нибудь это произошло бы. Эх, доча, добавила папе волос седых. А у меня жена, между прочим, молодая.