Жорж Санд - Консуэло

— Мы повернулись к Австрии спиной.

— Да, на полчаса, — очень спокойно ответил тот, — мы возвращаемся назад, так как мост через реку, по которому нам надо ехать, сломан и приходится делать получасовой объезд, чтобы попасть на другой.

Немного успокоившись, Консуэло села в экипаж и обменялась несколькими незначительными словами с г-ном Мейером, который было проснулся, но тотчас снова уснул. Иосиф же спал все время без просыпу. Тут они добрались до вершины косогора, и Консуэло увидела перед собой длинную, крутую и извилистую дорогу, а в глубине ущелья показалась река, о которой ей говорил возница. Но, насколько мог видеть глаз, незаметно было никакого моста, а между тем они подвигались все к северу. Встревоженная и удивленная, Консуэло больше не могла заснуть.

Вскоре начался новый подъем; лошадь казалась очень утомленной. Все путешественники вышли из экипажа, кроме Консуэло, — у нее все еще болели ноги. И вот тут-то опять послышался стон, он повторился несколько раз и так ясно, что девушка уже никак не могла приписать его обману чувств: без всякого сомнения, стон шел из потайного ящика. Консуэло тщательно осмотрела экипаж и обнаружила в углу, где все время сидел Мейер, маленький глазок наподобие задвижки, прикрытый кожей и сообщавшийся с ящиком. Она попыталась было его отодвинуть, но не смогла. Задвижка оказалась на замке, ключ от которого находился, вероятно, в кармане мнимого профессора.

Консуэло, пылкая и мужественная в такого рода происшествиях, вытащила из-за пазухи нож с крепким и острым лезвием: голос целомудрия и предчувствие опасностей, от которых самоубийство всегда может избавить энергичную женщину, побудили ее захватить с собой это оружие. Она воспользовалась моментом, когда все путешественники ушли вперед, в том числе и возница, не имевший больше оснований опасаться, что лошадь будет горячиться, и быстрым уверенным движением расширила узкую щель между глазком и спинкой экипажа настолько, чтобы можно было заглянуть во внутренность таинственного хранилища. Каковы же были ее удивление и ужас, когда она увидела в тесном ящике, куда воздух и свет проникали только через проделанную вверху щель, мужчину огромного роста, с заткнутым ртом, окровавленного, с туго связанными руками и ногами; он лежал, согнувшись вдвое, в страшно неудобном, мучительном положении. Лицо, насколько его можно было разглядеть, отличалось мертвенной бледностью и, казалось, было искажено предсмертной судорогой.

Похолодев от ужаса, Консуэло выскочила из экипажа, догнала Иосифа и украдкой сжала ему руку, давая знать, чтобы он отошел с ней подальше от остальных.

Опередив компанию на несколько шагов, она чуть слышно проговорила:

— Мы погибли, если сейчас же не убежим: люди эти — грабители и разбойники. Я только что убедилась в этом. Ускорим шаг и бежим от них куда глаза глядят. У них есть какое-то основание обманывать нас.

Иосифу пришло в голову, что страшный сон расстроил его спутницу. Он едва понимал, что она говорит. Сам он чувствовал какую-то непривычную вялость и резь в желудке: очевидно, хозяин трактира подмешал в вино какие-то вредные и опьяняющие снадобья. Иосиф не сомневался, что он не настолько нарушил свою обычную умеренность, чтобы чувствовать себя таким сонным и ослабевшим.

— Дорогая синьора, — ответил он, — вы под впечатлением какого-то кошмара, и, слушая вас, мне кажется, что я сам поддаюсь ему. Будь эти славные люди даже бандитами, как вы думаете, скажите, на какую богатую добычу могут они рассчитывать, захватив нас?

— Не знаю, но боюсь; и если бы вы, как я, своими глазами видели убитого человека в экипаже, в котором мы едем…

Здесь Иосиф не мог не рассмеяться, до того заявление Консуэло в самом деле походило на галлюцинацию.

— Ах! Да неужели вы не замечаете и того, что они обманывают нас и везут к северу, оставляя и Пассау и Дунай позади? — с жаром продолжала она. — Смотрите, где солнце, и обратите внимание, по какой пустыне мы движемся, вместо того чтобы подъезжать к большому городу!

Иосиф наконец проникся сознанием, что ее наблюдения вполне правильны и, можно сказать, летаргическое спокойствие, в каком он пребывал, начало постепенно рассеиваться.

— Ну что ж, идемте, — сказал юноша, ускорив шаг. — Их намерения сразу выяснятся, если они против нашей воли захотят удержать нас.

— А если нам не удастся ускользнуть сейчас, то не теряйте хладнокровия, Иосиф, слышите! Нужно будет перехитрить их и улучить другой момент. Тут она дернула его за руку и притворилась, будто хромает еще сильнее, чем вынуждала боль ноги, но все-таки пошла быстрее. Не успели они сделать так и десяти шагов, их окликнули сначала дружески, а затем более строго. Звал г-н Мейер, но так как они не обращали на него внимания, вслед им полетела энергичная брань остальных спутников. Иосиф оглянулся и с ужасом увидел направленный на них пистолет возницы.

— Они убьют нас, — сказал он Консуэло, замедляя шаг. — А разве мы еще находимся на расстоянии выстрела? — хладнокровно спросила она, увлекая его вперед и пускаясь бежать.

— Не знаю, — ответил Иосиф, стараясь остановить ее, — поверьте мне, нужный момент еще не настал. Они будут стрелять.

— Остановитесь или я уложу вас на месте, — крикнул возница, бежавший быстрее их, с пистолетом в вытянутой руке.

— Теперь надо брать смелостью, — сказала Консуэло, останавливаясь, делайте и говорите то же, что я, Иосиф.

— Эх, — громко проговорила она, оборачиваясь и смеясь с апломбом хорошей актрисы, — если бы только больные ноги не мешали мне дальше бежать, я показал бы вам, что подшутить над нами вам не удастся.

Глядя на смертельно бледного Иосифа, она притворно громко расхохоталась и, указывая приближавшимся к ним другим спутникам на своего растерявшегося товарища, воскликнула с прекрасно разыгранной веселостью:

— Он поверил! Бедный мой товарищ поверил! Ах, Беппо! Я не считал тебя таким трусом. Ну, господин профессор, взгляните-ка на Беппо, он на самом деле вообразил, что его хотят пристрелить!

Консуэло нарочно говорила по-венециански, своей веселостью сдерживая пыл человека с пистолетом, ни слова не понимавшего на этом наречии. Г-н Мейер также сделал вид, будто смеется. Затем, повернувшись к вознице, он сказал ему, подмигивая глазом (что прекрасно подметила Консуэло):

— Какая глупая шутка! Зачем пугать бедных детей?

— Мне хотелось узнать, насколько они храбры, — ответил тот, засовывая пистолет за пояс.

— Увы! Господа будут о тебе неважного мнения, друг Иосиф, — лукаво проговорила Консуэло. — А вот я не испугался, отдайте мне в этом справедливость, синьор Пистолет!

— Вы молодец! — заметил Мейер. — Из вас вышел бы славный барабанщик, и вы, не моргнув, отбарабанили бы штурмовой марш, шагая во главе полка и нимало не заботясь о свистящих вокруг снарядах.

— О! Это еще неизвестно, — возразила она, — может, и испугался бы, поверь я, что он и вправду хочет нас убить. Но нам, венецианцам, знакомы всякие проделки, и нас не так-то легко провести.

— Все равно, это шутка дурного тона, — возразил Мейер и, обернувшись к вознице, для виду слегка пробрал его.

Но Консуэло трудно было провести. По их интонациям она поняла, что они обсуждали происшедшее и пришли к заключению, что ошиблись, заподозрив юнцов в желании убежать.

Усевшись снова со всеми в экипаж, Консуэло, смеясь, обратилась к г-ну Мейеру:

— Согласитесь, что ваш возница с пистолетом — чудак; я буду теперь звать его синьор Пистолет. Все же, господин профессор, сознайтесь, что его шутка не так уж нова.

— Немецкая шуточка, — заметил Мейер. — В Венеции это проделывают остроумнее, не правда ли?

— А знаете, что на вашем месте проделали бы итальянцы, если бы им вздумалось подшутить над нами? Они завели бы экипаж за первый попавшийся придорожный куст, а сами спрятались бы. И вот мы оба обернулись и, никого не увидев, подумали бы, что это дьявольское наваждение. Кто бы тогда был в дураках? Прежде всего я, едва передвигающий ноги, да и Иосиф тоже, испугавшийся, точно корова, заблудившаяся в Богемском Лесу, — он решил бы, что его бросили в этой пустыне!

Господин Мейер, смеясь над ее ребяческим балагурством, переводил все синьору Пистолету, не менее его забавлявшемуся дурачеством гондольера.

— О, вы чересчур большие хитрецы — мы уже больше не решимся подшутить над вами, — заявил Мейер.

Консуэло же, заметив глубокую иронию, пробившуюся наконец сквозь веселый отеческий тон мнимого добряка, продолжала, однако, разыгрывать роль простофили, воображающего себя умником, — прием, применяемый во всех мелодрамах.

Несомненно, они попали в серьезную переделку. Консуэло, ловко выдерживая свою роль, была в очень возбужденном состоянии. К счастью, в таком состоянии действуют, а в удрученном — погибают.

Теперь она была настолько же весела, насколько до сих пор сдержанна, и Иосиф, уже пришедший в себя, удачно вторил ей. Притворившись, будто они нисколько не сомневаются в том, что действительно подъезжают к Пассау, молодые люди притворно стали очень внимательно прислушиваться к предложению отправиться в Дрезден, которое г-н Мейер не преминул возобновить. Таким способом они заручились его полным доверием и дали ему возможность подыскать предлог для признания, что он без их согласия везет их в Дрезден. И предлог скоро нашелся. Г-н Мейер не был новичком в подобного рода похищениях. Произошел оживленный разговор на неизвестном языке между тремя лицами — г-ном Мейером, синьором Пистолетом и «молчальником». Затем они вдруг заговорили по-немецки, будто продолжая начатую беседу.

— Говорил же я вам, что мы сбились с пути, — воскликнул г-н Мейер.

— Спутники-то наши исчезли! Уже более двух часов, как они отстали от нас, а я, сколько ни смотрю на косогор, ничего не замечаю.

— Совсем их не видно, — подтвердил возница, высовываясь из экипажа и с унылым видом снова садясь на место.

Консуэло еще у первого подъема прекрасно заметила исчезновение другого экипажа, с которым они одновременно выехали из Биберека.

— Я был убежден, что мы заблудились, — сказал Иосиф, — но не хотел говорить об этом.

— Что же вы, черт вас побери, молчали? — вмешался «молчальник», делая вид, будто крайне раздражен этим открытием.

— Да потому, что меня это забавляло, — сказал Иосиф, вдохновленный невинным коварством Консуэло. — Ведь забавно же заблудиться в экипаже! Я думал, что это случается только с пешеходами.

— Ото, вот так презабавная история. Мне это нравится, — промолвила Консуэло. — Теперь остается только пожелать, чтоб мы оказались на дрезденской дороге!

— Знай я, где мы, — возразил г-н Мейер, — я бы тоже порадовался вместе с вами, дети мои. Признаюсь, мне не очень-то улыбалось ехать в Пассау исключительно ради удовольствия моих друзей, и если мы действительно сбились с пути, то я был бы очень доволен воспользоваться этим предлогом, чтоб не простирать дальше нашей к ним любезности.

— Право, господин профессор, — заговорил Иосиф, — поступайте как знаете, это уж ваше дело. Если мы вам не в тягость и вы по-прежнему не прочь захватить нас с собой в Дрезден, мы готовы следовать за вами хоть на край света. А ты, Бертони, что скажешь на это?

— Да «кажу то же, — ответила Консуэло, — будь что будет!

— Славные вы ребята! — сказал на это Мейер, под напускной озабоченностью скрывая свою радость. — Но все-таки хотелось бы мне знать, где мы находимся.

— Где бы мы ни были, а надо сделать привал! — заявил возница. — Лошадь совсем выбилась из сил. Ведь со вчерашнего вечера она ничего не ела, а везла всю ночь. Да и все мы рады будем подкрепиться. Вот как раз лесок; кое-что из провизии у нас еще осталось. Стой!

Въехали в лес, распрягли лошадь. Иосиф и Консуэло с большой готовностью предложили свои услуги, что было доверчиво принято. Оглобли экипажа опустили на землю, и так как при этом положение спрятанного узника стало, должно быть, еще мучительнее, до слуха Консуэло вновь донесся его стон. Мейер также услыхал его и пристально посмотрел на Консуэло, желая убедиться, обратила ли она на это внимание. Но девушка сумела притвориться глухой и оставалась невозмутимой, хотя жалость и терзала ей сердце.

Мейер обошел вокруг экипажа, и отошедшая в сторону Консуэло видела, как он открыл сзади маленькую дверцу, заглянул внутрь потайного ящика, затем закрыл ее и снова положил ключ в карман.

— Что, товар не поврежден? — крикнул Мейеру «молчальник».

— Все в порядке, — ответил тот с поистине животным равнодушием и велел готовить завтрак.

— Теперь, — быстро проговорила Консуэло, проходя мимо Иосифа, — иди за мной и делай все, как я.

Она помогла разложить на траве провизию и откупорить бутылки. Иосиф подражал ей, представляясь страшно веселым. Г-н Мейер с удовольствием поглядывал, с каким усердием прислуживают ему эти добровольцы. Он любил блага жизни и принялся есть и пить в обществе своих товарищей с большей жадностью и более грубыми ухватками, чем накануне. Он поминутно протягивал стакан своим новоиспеченным пажам, а те все время то вставали, то садились, то снова пускались бегом в ту или другую сторону, выслеживая момент, когда можно будет сбежать окончательно, но выжидая, чтоб их опасные стражи стали менее бдительными от действия яств и вина. Наконец г-н Мейер, растянувшись на траве, выставил на солнце свою широкую грудь, украшенную пистолетами. Возница пошел посмотреть, хорошо ли ест лошадь, а «молчальник» отправился разыскивать на илистом берегу ручья, у которого была сделана стоянка, подходящее место для водопоя. Это послужило сигналом к освобождению. Консуэло сделала вид, будто также разыскивает водопой. Иосиф зашел с ней подальше в кусты, и, как только они почувствовали, что их не видно за густой листвой, оба пустились, как два зайца, бежать по лесу. Среди густых зарослей им уже нечего было опасаться пуль. Когда же они услышали, что их зовут, они были уже достаточно далеко и могли без боязни продвигаться вперед.