Все мои романтические грезы о том, как мы будем вместе взрослеть, а заодно и более конкретные мечты о неограниченном сексе развеялись, как дым.

– Ты ничего мне не говорила. Я думал, мы условились вместе поступать в Бристоль, а не в Кембридж, ведь мы знали, что пройдем туда и с тремя «А».

– Знаешь, я и в самом деле хотела поехать в Кембридж, – сказала она.

Может и так. Но я-то надеялся, что в действительности ей хотелось быть в университете вместе со мной. Мы перекинулись еще несколькими фразами, после чего она пожала плечами, видимо, потеряв интерес к этому разговору.

– Я не знаю, что случилось, Чарли. Я считала, что сказала тебе обо всем. Извини.

Вот так все это и началось. Наше соперничество из дружеского превратилось в абсолютно противоречащее Женевской конвенции.

Я был уверен, что она поступила так не ради того, чтобы отдалиться от меня. Это было бы слишком невероятно. Я подозревал ее только в одном: что ею вдруг овладел не знающий жалости азарт состязания. Она не могла с ним справиться, даже зная, что жертвой в данном случае буду я. Или, может, это был случайный каприз. Что за муха ее укусила? Или поступать так с близкими ей людьми было свойством ее натуры?

Я печально упаковывал свои вещи перед отъездом в Бристоль, предпочитая отнести поведение Элли на счет ее нервозности перед менструацией. На худой конец это я еще мог бы понять.

Наши жизни пошли каждая по своему пути в молчаливой, но смертельной борьбе за превосходство, профильтрованной через наших матерей и подогретой тягостными для нас семейными встречами, которых мы не могли избежать даже в этом возрасте. Потребность превзойти Элли загнала меня в «Баббингтон Боттс», одним названием затмевающий ее вполне уважаемую фирму, и это, как я понимал, придавало мне энергии и сейчас, через тринадцать лет после того, что произошло. А если когда-либо возникал вопрос об Элли, я решал его единственным возможным для себя способом, становясь невероятно инфантильным и мстительным. Это срабатывало в течение тринадцати лет, и я не видел смысла что-либо менять.

Экстренная встреча сотрудников произошла довольно скоро. Мы расселись за угловым столиком в пивной Хэмпстеда. В зале было тихо. Несколько завсегдатаев в дальнем конце длинного бара смотрели по телевизору футбол, не причиняя нам никакого неудобства.

В зал неторопливо вошел Эш, на лице которого сияла улыбка кота, налакавшегося сливок, но я был не склонен затевать с ним спор, даже если был бы уверен, что одержу верх. Люси и Ханна, повздыхав, отказались обсуждать события прошлого вечера, не утратив, однако, интереса к источнику информации.

– Так значит, мы должны верить на слово парню, у которого есть одеяло с феями? – проговорила Ханна, не выказывая ни малейшего волнения.

– А почему бы и нет? – отозвался Эш. – Вы, надеюсь, видели, что у Чарли одеяло с изображениями Дарстедли и Маттли.

– Едва ли это то же самое, – возразил я. – Их решимость и хитрость стимулирует мою деятельность в фирме.

Возникший спор, кто из героев «Безумных гонок»[5] больше всех подошел бы «Баббингтону» – мы склонялись к кандидатуре роскошной Пенелопы Питстоп, поскольку она могла бы отдаваться полезным компаньонам, – длился до тех пор, пока я не попросил тишины и не поведал о своей истории с Элли Грей.

– Ей не свойственна жалость, имейте в виду!

– Это же было так давно, Чарли, – сказала Ханна. – Может, ты преувеличиваешь?

– Она думает, что ты отпетый параноик, – подал голос Эш.

– Нет, я так не думаю, – сказала Ханна. – Во всяком случае отпетым я его не считаю.

– Она не меняется. Я каждый раз вижу это по ее глазам. Смертельно опасная. Ядовитая. С ней невозможно соперничать.

– Послушать тебя, так у нее очень выразительные глаза, – заметил Эш.

– Ты мог бы сказать это о каждом из нас в критической ситуации, – добавила Ханна.

Я хотел было возразить, но сдержался. Из всех пас Ханна была единственной, о ком я бы этого не сказал.

– Во всяком случае, – промолвила Люси, – нам следует быть настороже. Мы все-таки уже порядочно поработали в «Баббингтоне», и вы знаете, как они ценят верность.

– Надеюсь, вы понимаете, что они не взяли бы в штат такую, как Элли, если бы не сочли ее подходящим материалом для компаньонства, – продолжил я свои рассуждения. Похоже, это попало в цель, и я добавил: – Если она придет с этим компаньоном, он будет ее поддерживать.

– Ну, тут уж ничего не поделаешь, – проговорила Ханна. – Ведь они нас не посвящают в свою кадровую политику. Давайте считать, что нам просто добавят пару опытных рук.

– Нет, нет, нет, нет! – взмолился я. – Ты заблуждаешься.

– О'кей, – сказала Ханна. – Пора надевать на него смирительную рубашку. У него явная паранойя.

Я перевел дух.

– Я не параноик.

– Допустим, – промолвила Ханна. – Но ты нас всерьез обеспокоил.

– Я полностью отвечаю за свои слова. Элли Грей несомненно собирается меня достать. Так что пообещайте мне кое-что.

– Что именно? – спросила Люси.

– Что вы не будете проявлять к ней расположения. Что не будете любезничать с ней. И не будете делать для нее ничего такого, что меня бы расстроило. Вы должны вести себя так, чтобы она чувствовала себя не в своей тарелке.

– Ладно, – сказал Эш.

– Мне все это до лампочки, – отозвалась Ханна.

– Положись на нас, Чарли, – промолвила Люси. – Мы твои друзья.

А разве они могли бы отреагировать иначе? Они действительно были моими друзьями, моими будущими компаньонами, и я знал, что мог доверять им.

По крайней мере, пока я еще не покинул «Баббингтон».

ГЛАВА 4

В течение последующих нескольких недель я ощущал все более сильное напряжение, так как жил в постоянном ожидании того рокового дня, когда Элли вторгнется в нашу обитель. Бреясь по утрам, я каждый раз репетировал перед зеркалом на все лады тот равнодушный взгляд, который брошу на нее при встрече, но при этом чувствовал, как мой желудочный сок превращается в соляную кислоту. Видимо недостаточно было того, что ежедневные стрессы на работе прожигали дыру у меня в желудке – Элли прибывала, чтобы довершить этот процесс.

В понедельник с раннего утра я был буквально по рукам и ногам связанным встречами в офисе нашего нового клиента, где терпеливо объяснял одному директору за другим, что предложения, которые они делали своим акционерам, были в лучшем случае аморальны, а в худшем – абсолютно незаконны.

– Но ведь вы – юрист! – озадаченно сказал один из них. – Мы вам платим за то, чтобы вы незаконные вещи делали законными и смотрели сквозь пальцы на то, что противоречит морали.

– Честно говоря, – промолвил другой, не уловив прозвучавшей иронии, – нас вообще удивляет, что вы находите что-то аморальное там, где в крайнем случае что-то не так.

– На меня ведь и в самом деле возложена высокая миссия, вы же понимаете, – несколько ханжески ответил я.

– Да, создавать нам рекламу, – загоготал Роберт, их председатель, окидывая взглядом окружающих, чтобы убедиться, что коллеги присоединились к нему.

Про себя я прозвал его Атлантикой – за его необъятность.

Как могло получиться, что высокообразованные, хорошо обученные юристы-профессионалы, которые зачастую приносят людям большую пользу, не способны поставить закон на службу самим себе и приобретают такую скверную репутацию? Я не мог этого понять, но Роберт не казался подходящим партнером для философской дискуссии.

Около семи вечера я, пошатываясь, побрел обратно в офис, окончательно уяснив, что даже при самых любезных отношениях с клиентами недопустимо превращаться в «шлюху от юриспруденции», как изысканно выразился Роберт в процессе очередного обмена мнениями.

Он не принадлежал к числу тех клиентов, с которыми наша фирма обычно имела дело. Типичный клиент «Баббингтона» был скорее солидным бизнесменом, нежели скромным представителем городской администрации. Но Роберт являлся братом жены одного из наших компаньонов. Я не долго пробыл у себя, когда этот компаньон, хваткий и поднаторевший в тяжбах, вызвал меня к себе в кабинет.

– Ну, как денек? – спросил он.

– Как это говорят в официальных сообщениях? У нас был откровенный обмен мнениями.

– С Робертом иногда трудно иметь дело, – согласился он добродушно. – Видели бы вы его в Рождество. Он готов взорваться, как атомная бомба, если ему не позволят разрезать рождественскую индейку.

Меня удивило, как это ему вообще позволяют брать в руки нож.

– Как правильнее построить с ним отношения?

– Отвечать еще более крепкими ругательствами. Это единственный способ завоевать его уважение. Моя тетя больше не ходит к нам на Рождество.

– Я не уверен, что у меня хватит словарного запаса.

Он ехидно улыбнулся.

– Пожалуй, вам будет легче, если я скажу, что вы не обязаны этого делать.

Он был прав, но тут я предпочел промолчать, чувствуя себя глубоко удрученным: я понимал, что это еще и поглотит мои оплачиваемые часы. На что я мог рассчитывать, делая бесплатную работу для компаньонов фирмы?

– Не беспокойтесь, – сказал он, демонстрируя понимание ситуации. – Я улажу это с Грэхемом.

Обратной стороной медали было то, что поддержка такого влиятельного компаньона, как этот, могла оказаться отнюдь не лишней.

Вместо того, чтобы вернуться к письменному столу, я пошел проведать коллег, но все кабинеты оказались пустыми. Как и в большинстве юридических фирм, манера работать на виду у всех не привилась в «Баббингтоне». Юристы утверждают, что характер их работы требует уединения. И наличие отдельных кабинетов означает, что их работа будет укрыта от посторонних глаз.

Самым серьезным исключением в данном случае являлись стажеры, разделявшие кабинет со старшим юрисконсультом, который контролировал их работу. Это напоминало порядки в частных школах, где младшие ученики обслуживали старших. Только физическое унижение сглаживалось необходимостью решать самые изощренные задачи, какие только может подбросить юриспруденция, и потому наши разговоры были невероятно скучны.

– Они пошли в пивную, – сказал стажер, который разделял кабинет с Эшем. Он явно был оставлен для успокоения совести Эша, потому что письменный стол юнца был завален грудой справочников.

– Будешь работать допоздна? – спросил я.

Он указал на книги, жалобно промямлив о каком-то исследовании.

– Эш сказал, что это должно быть сделано к завтрашнему дню.

Выражение его лица было мне хорошо знакомо.

– А у тебя, наверно, планы на сегодняшний вечер?

– Естественно. Я уже пятый раз надуваю свою девушку.

Я пожал плечами, понимая, что тут ничем не поможешь. Мы все прошли через это.

– Ничего, со временем все утрясется.

– Утрясется? – спросил он с надеждой.

– Конечно. Она тебя вскоре непременно бросит.

Меня раздражало, что они не оставили мне записки, хотя, если они отсутствовали на работе в понедельник вечером, то могли быть только в одном месте. Управившись со своими делами, я направился в местный ресторанчик – элитное заведение, где, казалось, цены на пиво приводились в соответствие с суммами гонораров, которые «Баббингтон» получал своих клиентов. Это делало данное заведение самой дорогой пивной в мире, но нам оно нравилось из-за большого количества закутков, где можно было устраивать всякие сборища.

Большую часть воскресного дня меня одолевала моя паранойя, и теперь я заявился туда, чтобы напомнить им о своих инструкциях в отношении Кляузной Элли: не заводить дружбу, не поощрять, проявлять враждебность и всемерно поддерживать Чарли.

В мыслях я постоянно возвращался к событию, происшедшему примерно пять лет назад, когда мы с ней были на дне рождения у одного из старых школьных друзей. Незадолго до этого я порвал с подругой, которая мне нравилась, и, чувствуя дискомфорт, собирался установить более тесные контакты с Элли. Мне нужен был близкий друг, и никто, кроме нее не годился на эту роль. Большую часть вечера она игнорировала меня, пока я не прижал ее в углу возле туалетов.

– Элли, нам нужно поговорить, – начал я.

– О чем? – осведомилась она без всякого энтузиазма.

– Мне не нравятся наши нынешние отношения.

– Чтоб мне провалиться! – сказал Гарри Добс, проходя мимо нас в туалет. – Неужели вы начали разговаривать друг с другом? Мир перевернулся, что ли?

– Не понимаю, о чем это вы, – бросила Элли нам обоим.

– Тебя что-то смущает? – спросил я.

– Все очень просто, – бросила Мэнди Лоу, заходя в дамский туалет. – Ей шило в задницу вставили.

Элли перевела дыхание.

– Тебе не мешало бы поправиться, Чарли. Я заметила, что ты за последнее время немного похудел.

Это была игра для двоих.

– Ты понимаешь, что значит работать в Сити, в такой престижной юридической фирме? Наверно, нет.

Она работала в прекрасной фирме, но не такого уровня, как «Баббингтон».