– Это тебя не касается.

– Он француз.

– Естественно. Насколько я помню, по-французски ты говоришь хорошо и сможешь, если понадобится, поддержать беседу.

– Но почему он едет в нашу страну? – спросила Георгия. – В прошлый раз, когда перевозили француза, я так боялась. Мы занимаемся контрабандой, а не шпионажем. Я должна быть уверена, что он не шпион.

– Ах ты, невинная овечка! Уверена, не уверена… – усмехнулась мачеха. – Чем меньше будешь знать – тем лучше. Доставь этого человека сюда, будь с ним вежлива и, как только он ступит на берег, забудь о его существовании, вот и все. Как было раньше, так будет и теперь.

– Не нравится мне все это, – пробормотала Георгия.

– Делай то, что тебе велят, и не спорь со мной.

Наступила тишина. Герцог ясно представил себе, как женщины смотрят друг на друга. Потом мачеха сказала уже совсем другим тоном:

– А ведь ты можешь неплохо выглядеть, если постараешься. Кстати, приехал лорд Ревенскрофт. Помнишь, как в прошлом году он не сводил с тебя глаз? Обожает молоденьких, свеженьких девушек. Надень мое платье и спустись вниз, развлеки его. Это принесет тебе пользу, да и мне тоже.

– Вы забываетесь! – воскликнула Георгия. – Я замужняя женщина. В прошлом году я была еще девчонкой, и вы могли выставлять меня перед развратными, тошнотворными стариками. Но теперь я не представляю для них никакого интереса. Вы утверждаете, что лорд Ревенскрофт любит молоденьких, невинных девушек? Так вот: теперь я миссис Бейли! Видите обручальное кольцо?

Послышался взрыв смеха.

– Ну и дура же ты, если думаешь, что золотое кольцо играет какую-то роль. Так даже проще: мужчины всегда боятся незамужних, те живо могут притащить их к алтарю. Спустись вниз, Георгия, и увидишь, что спелый плод гораздо слаще незрелого.

– Вы мне отвратительны, – произнесла Георгия, чеканя каждое слово. – Когда мой отец женился на вас, я проплакала весь день. И сейчас, как только подумаю, что вы заняли место моей матери, слезы наворачиваются на глаза. Она была добрая и чистая. А вы, да вы просто… потаскуха.

Мачеха злобно вскрикнула. Послышался звук пощечины.

– Как ты смеешь, мерзавка! Убирайся отсюда, пока я не взяла хлыст! Или ты выполнишь мой приказ, или кое-кто будет болтаться на виселице!

Не успела она закончить, как хлопнула дверь. Герцог понял, что Георгия выбежала из комнаты. Став невольным свидетелем столь бурного выяснения отношений, он ощутил некоторую неловкость. Но все услышанное настолько заинтриговало его, что он не мог двинуться с места.

Наконец Трайдон осторожно спустился к основанию лестницы и нащупал в темноте кувшин. Сверху лежал какой-то сверток. Он с шумом упал на пол, и герцог замер, затаив дыхание. Потом наклонился, пошарил по полу рукой и нащупал кусок мыла и две свечи, завернутые в полотенце.

Немного подумав, герцог положил передачу обратно на ступеньку и подошел к двери, через которую попал сюда утром. Нащупав щеколду, он понял, что она такая же, как и наверху. Судя по всему, третья дверь ведет в спальню мачехи Георгии.

Он взял кувшин, свечи, мыло, не спеша поднялся в молельню, зажег свечи, достал из шкафа таз и начал приводить себя в порядок. Вода в кувшине совсем остыла, тем не менее герцогу удалось все-таки побриться и помыться. Шейный платок был старомодный, но белоснежный и подкрахмаленный. Герцог повязал его, стоя перед маленьким зеркалом в позолоченной раме, и, окинув себя придирчивым взглядом, остался доволен своим внешним видом.

Он уселся за стол, намереваясь съесть холодный ужин, однако мысль о том, что предстояло совершить завтра вечером Георгии, лишала его аппетита.

Конечно, нельзя не возмущаться тем, что англичане снабжают Наполеона Бонапарта золотом. Причем император не упускает случая похвастаться: золотые гинеи, которые текут к нему через канал, помогают одевать и кормить армию. Но нелегальная доставка французских шпионов – куда более серьезное дело. Во-первых, никто не станет отрицать, что страна и так наводнена шпионами. В основном это были эмигранты, спасшиеся от гильотины во времена революции. Несмотря на все политические изменения, происходящие во Франции, эта страна по-прежнему оставалась для них родиной, а по отношению к Англии, предоставившей им убежище, они не чувствовали никаких обязательств. Поэтому тот факт, что в страну тайно проникают все новые и новые шпионы, вызывает самые мрачные опасения.

Мачехе Георгии пообещали кругленькую сумму денег за доставку через канал некоего француза. Значит, это важная птица, по крайней мере с точки зрения тех, кто его посылает. Следовательно, не вызывает никаких сомнений, что для Англии шпион может оказаться чрезвычайно опасным.

Герцог отставил в сторону тарелку и забарабанил пальцами по столу. H-да! В хорошенькое положение он попал. С одной стороны, как офицер его величества и член палаты лордов, он обязан сделать все, чтобы француз и его сообщники, переправившие его в Англию, были немедленно арестованы. С другой стороны, он не мог отправить в тюрьму или ссылку молодую девушку, оказавшую ему гостеприимство.

Прошло немало времени, ужин оставался по-прежнему нетронутым, а герцог все размышлял, как ему поступить. Наконец Трайдон решил убедить Георгию под любым предлогом отказаться выполнять приказ мачехи. Но тут же с тяжелым сердцем подумал, что это вряд ли удастся. Георгия имела серьезную причину подчиняться мачехе. Какую? Это предстояло выяснить.

В какой-то степени герцог почувствовал облегчение, узнав, что Георгия занималась контрабандой не ради корысти или жажды острых ощущений, как показалось ему вначале. Он уже кое-что понимал в сложных хитросплетениях этой загадочной истории, но на многие вопросы пока не находил ответа.

Казалось, время остановилось и полночь никогда не наступит. Герцог съел немного сыра и допил коньяк. Не в силах больше бездействовать, он решил спуститься по лестнице вниз.

Достигнув площадки на третьем этаже, он с трудом подавил в себе желание открыть дверь и стал спускаться дальше. У двери в спальню мачехи было тихо, но тут послышались голоса откуда-то снизу. Присмотревшись, он заметил слабый свет, пробивающийся сквозь щель в лестничной ступеньке.

Герцог присел и попытался что-нибудь разглядеть сквозь щель, но она была слишком узкая. Дотронувшись до ступеньки, он нащупал выступ и мгновение спустя уже открывал маленькую заслонку, через которую хорошо просматривалась большая гостиная.

На диванах, обитых узорчатой тканью, за двумя игорными столами расположилась большая компания. По доносившемуся шуму и женским голосам герцог понял, что все уже хорошо выпили и закусили. Лакеи то и дело подносили мужчинам хрустальные рюмки с коньяком. Не отставали от джентльменов и дамы. Размалеванные сверх всякой меры, увешанные драгоценностями, они были одеты в платья из прозрачных тканей с вызывающе глубокими декольте.

Герцог обвел взглядом лица, надеясь встретить кого-нибудь из знакомых. В этот момент женщина, стоявшая к нему спиной у карточного стола, обернулась и окликнула лакея. Герцог чуть не вскрикнул.

– Каролина Стендиш! – прошептал он. – Клянусь всеми святыми! Вот уж кого не ожидал здесь увидеть.

Женщина, о которой идет речь, без сомнения, выделялась среди других. Ее модное платье из серебряных кружев, доставленное, судя по фасону, из Франции, было отделано ярко-красными лентами – такие обычно шьют в Лионе. Оно эффектно подчеркивало ее высокую грудь, а широкая полупрозрачная юбка чуть приоткрывала атласные туфельки. На шее – ожерелье из кроваво-красных рубинов, сверкающих при свете свечей. Герцог узнал ожерелье, и лицо его омрачилось, когда он вспомнил, каких денег оно ему стоило. «Подари мне его, Трайдон, любовь моя. Если ты мне его купишь, я найду тысячу способов отблагодарить тебя», – страстно шептала ему Каролина. Она ласково обвила руками его шею, прижалась губами к его губам. А он вдохнул запах экзотических духов, и голова у него закружилась…

Каким же наивным дурачком он был тогда, не понимая, что Каролина Стендиш действительно заслуживает тех тостов, которые еженощно поднимали в ее честь щеголи с Сент-Джеймса. А он чуть не лопался от гордости, что она предпочла его более влиятельным поклонникам. И хотя часто, даже в самые счастливые минуты, герцог подозревал Каролину в неверности, он был настолько ослеплен чувством, что позволил себе увлечься женщиной на десять лет старше, давно овладевшей всеми секретами древнейшей в мире профессии.

Когда его полк получил приказ отбыть в Португалию, между ним и Каролиной произошла короткая, но бурная сцена прощания.

Однако полк из-за плохой погоды задержался в Саутхемптоне, и герцог, воспользовавшись передышкой, вернулся в Лондон. Тут и выяснилось, что Каролина недолго горевала после его отъезда и нашла утешение в объятиях лорда Ревенскрофта, человека, который всегда был неприятен Трайдону.

Герцог не мог без отвращения вспоминать дальнейший ход событий. Лорд Ревенскрофт попытался выставить его из дома Каролины, а он, защищаясь, ответил: «Дом приобретен на мои деньги, и я имею на него больше прав, чем его сиятельство». И тут Каролина проявила себя в истинном свете. Она тоже указала Трайдону на дверь – несомненно, ею руководил страх потерять богатого и влиятельного покровителя.

Герцог до сих пор с содроганием вспоминал ее резкий тон, суетливые движения, как она схватила его в нетерпении за руку, и наконец тот поток брани, с каким она проводила его, недавнего любовника, до дверей.

Трайдон так отчаянно ненавидел ее и Ревенскрофта, что лишь редкое самообладание, приобретенное на военной службе, помогло ему сдержаться и не вызвать Ревенскрофта на дуэль, не бить окон и не объявлять на весь свет, каким он был глупцом, позволив продажной женщине обвести себя вокруг пальца. «В молодости все воспринимается болезненно», – спокойно рассуждал он впоследствии, хотя знал, что рана, нанесенная ему Каролиной, не затянется никогда.

Герцог смотрел в окошко и бесстрастным взглядом оценивал женщину, к чьим ногам он когда-то бросил свое юное горячее сердце. Каролина была по-прежнему красива, в этом не приходилось сомневаться, однако беспощадное время уже оставило свои следы. В уголках рта обозначились резкие складки, сухие руки напоминали птичьи лапки. Но она обладала даром веселить и занимать, мужчины покатывались со смеху, слушая ее рассказы. Она без труда затмевала всех присутствующих женщин, чему было свое объяснение. Хотя Каролине и удалось стать леди Грейзбрук, однако в порядочном обществе, не говоря уже о светском, ее не принимали. Гостеприимством Каролины охотно пользовались дамы полусвета.

Мужчины были несколько другого сорта. Герцог внимательно рассмотрел гостей. Здесь собрались в основном картежники, гуляки и завсегдатаи клубов Сент-Джеймса. Такие как лорд Ревенскрофт пришли сюда в надежде, что Каролина приведет с собой молоденьких девушек, до коих они были весьма охочи. Весь Лондон говорил о том, что Ревенскрофт питает страсть к девственницам.

Гости начали разбиваться на пары. Одна из женщин увлекла своего кавалера через открытое французское окно на лужайку. Другая поманила соседа в тускло освещенный альков в глубине гостиной.

Герцог зевнул. Он прекрасно знал, чем заканчиваются подобные вечеринки. Большинство гостей напьется так, что не сможет без помощи лакеев добраться до кровати. Куча денег перейдет из одних рук в другие, а простаков оберут до нитки. Когда все настолько пьяны, что ничего не замечают вокруг, самое вульгарное жульничество безнаказанно сходит с рук.

«А Каролине? Какая выгода от всего этого Каролине? – подумал герцог. – Очевидно, Ревенскрофт ее больше не волнует, иначе не просила бы Георгию спуститься вниз и развлечь его. Наверняка у нее появился кто-то другой».

Герцог еще раз внимательно оглядел собравшихся. У камина в одиночестве стоял незнакомый джентльмен в невзрачном сером камзоле и серых атласных бриджах до колен. На его худом, морщинистом лице застыла сардоническая усмешка. Он бросил взгляд на Каролину. И та поспешила к нему, протянув руки и преданно заглядывая в глаза.

В гостиной в этот момент воцарилась тишина – картежники сдавали карты, и герцог ясно услышал голос человека в сером.

– Все готово?

– Конечно, – ответила Каролина. – Завтра вечером.

Мужчина потрепал Каролину по щеке длинными костлявыми пальцами. Она наклонила голову и поцеловала его руку.

Герцог осторожно прикрыл маленькое окошко. Он увидел достаточно, чтобы почувствовать отвращение. Впрочем, какое ему дело до того, что делает Каролина в этом доме, да и в любом другом? И все же один вопрос не давал ему покоя: кто он, этот человек в сером?

Глава 4

После пьяной оргии скромная молельня показалась герцогу чуть ли не святилищем. Он закрыл за собой дверь, бросился на кровать и принялся размышлять. Мерцающее пламя свечей отбрасывало на низкий потолок причудливые тени.

Герцог вспоминал прошлое, и память услужливо подсказывала ему то, что, казалось, уже давно забылось. Вот он на приеме – правда, непонятно, на каком. Он стоит в кругу знакомых и с кем-то ведет беседу.