Скарлетт Эдвардс - Контракт

Нет.

Идея быть чьей-либо собственностью, чьим-либо домашним животным, продолжать носить этот ужасный ошейник, противна мне. Это - камень преткновения, который моя совесть не может преодолеть. Я не буду служить жалким существом к извращенным фантазиям некоего больного фрика.

Это нелепо. Если бы не ошейник, я бы подписала контракт еще несколько дней назад.

Острый удар пульсирующего голода проходит по телу, стоит мне только сделать вдох через нос. Я дрожу и крепко обнимаю себя.

Сколько еще я смогу сопротивляться? Мой сахар в крови слишком низкий. Малейшие движения листьев отчаянно вызывают у меня головокружение.

Я закрываю глаза и вспоминаю обстоятельства, которые привели меня в Калифорнию в мое первое место….

7 месяцев назад

Март. Мертвой хваткой та зима затянулась в Нью-Хейвене на три месяца, не показывая никаких признаков потепления.

Я делю комнату с двумя девчонками: Фей и Соней. Мы встретились с ними на первом курсе во время ориентационной недели , когда все трое мы застряли посреди ливня и нашли убежище под одним и тем же ивовым деревом. В то время как наша тяжелая учебная нагрузка и внеурочные обязательства не могли нас разлучить, мы были близки к тому, чтобы поступить в Йельский университет.

У меня есть полдюжины учебников, разбросанные передо мной. Каждая страница помечена моей личной смесью розового, желтого, оранжевого, красного, и синего маркера. Соня называет мой стиль изучения OCD. Я называю его, “имея систему” …, хотя специфика той системы, кажется, изменяется каждый день.

Я улыбаюсь этой мысли и возвращаюсь к своим книгам. В отличие от Сони или Фей, я связана обязательствами полного обучение в колледже. Соня получила бесплатный поездку; у Фей есть богатые родители. Я не обладаю ни тем, ни другим, таким образом, каждый семестр, который я провожу здесь, стоит мне дорого.

Вот почему каждый семестр до сих пор, я брала максимальные четыре курса, затем подала прошение в правление, чтобы добавить пятый. Мне отказали на первом году обучения, но предоставляли каждый семестр после. Так как мне удалось сохранять мой средний балл респектабельным, я обманула администрацию в разрешение мне добавить и шестой курс в этом году.

В то время как курс номер шесть точно был последней каплей переполняющей чашу, это было чертовски близко. Я выживала меньше чем на пяти часах сна в течение большей части моего третьего курса. Фей и Соня выразили свое беспокойство, и дошли до того чтобы организовать вмешательство — проведя меня контрабандой на автобус и взяв меня с собой на самую крупнейшую тусовку года - ежегодный футбольный матч университетов Гарвард - Йель. Но, я думаю, что справилась вполне прилично.

Несомненно, я не могла иметь никакого подобия общественной жизни. Прошлый раз у меня был секс с моим бывшим, больше чем восемнадцать месяцев назад. (То что они говорят о спортсменах, кстати, является ложью. Он может быть непревзойденным на поле, но в постели у него была стойкость восьмидесятилетнего старика.) Однако, если это означает получение моего диплом быстрее, и за меньшие деньги, я сделаю все для этого.

Двери открываются со стуком, и впускают порыв ветра, который разбрасывает мои бумаги. Фей вбегает в комнату, с ее другом, Робином. Он следовал за нею как тень, так как она согласилась на отношения после встречи его в ее исследовательской группе на прошлый День благодарения. Соня и я, обе думаем, что он собирается сделать ей предложение. В то время как я действительно вижу, как хорошо Фей и Робин вместе, я думаю, что Фей слишком молода, чтобы выходить замуж.

С другой стороны я всегда была циничным романтиком.

— О Боже, я так сожалею! Фей восклицает, когда она видит, что я собираю листы.

— Давай я помогу тебе.

Она садится на корточки. Робин тут же около нее. Он бросает мне застенчивую улыбку и затем сосредотачивается на полу.

Я никак не могла понять, почему он так боится меня. Соня однажды сказала мне, что я излучаю “пугающую энергетику”. Но только потому, что у меня есть основа, и я могу постоять за себя, не делает меня страшным человеком! Фактически, обе моих соседки по комнате смеялись и сказали, что рассматривают меня как самую хорошую девочку, которую они когда-либо встречали — после того, как они прошли через мою жесткую внешность.

На той неделе я считала обязательным для себя улыбку каждому незнакомцу, которого я видела. Конечный результат не был необычным.

— Так, что со всем волнением? Я спрашиваю, после того как мы собрали все.

Фей сдувает волосы.

—Ты слышала? Завтрашний Daily News просто пошел в печать. Они объявят о финалисте этого года Премии Баркера. Робин получил для нас эксклюзивную копию.

Я наклоняю голову в сторону.

— И?

— И? Ты - одна из них, дорогая!

Я в шоке.

— Что?

Премия Баркера - самая престижная, предоставляемая студентам на факультете психологии.

Каждый год преподаватели представляют одно имя от своей всей регистрации как кандидата. Десятки студентов соперничают за каждое драгоценное место. Они должны написать работу, которая показывает взаимодействие проблем исследования психологии и общества в целом.

Это - главным образом упражнение в творческом письме — не отличающееся от эссе в колледже. Почти все материалы, предоставленные в конечном итоге, были отвергнуты. Есть только двадцать преподавателей, что означает двадцать номинированных мест.

Из них приемная комиссия выбирает пять самых многообещающих записей. После этого они предаются огласке и выставляются на голосование среди преподавателей всего колледжа.

— … Но я даже не подавала заявку! Возмущаюсь я.

— Как такое возможно?

Глаза Фей искрятся. “Робин нашел эссе, которое ты написала и выбросила в мусор. Прочитав несколько параграфов, он пришел к выводу, что это что-то поистине блестящее”.

Робин не отводит глаз, приклеенных к полу, слегка усмехаясь. “Извини”, пробормотал он, пожимая плечами и пытаясь выглядеть виноватым.

По этой причине он отказывался смотреть на меня все это время!

— Хорошо, говорю я, качая головой.

— Но я не понимаю. То, что я написала, было куском мусора. Я потратила на него ночь прежде, чем поняла, что это была колоссальная пустая трата времени. У эссе даже не было заключения!”

— Ну, после того, как я прочитал его, я показал его Соне. Фей бросает озорной взгляд на меня.

— И она тоже посчитала его одним из самых лучших. Отчасти, мы, гм, поимпровизировали над заключением … и затем представили его от твоего имени.

Я смотрю на нее с недоверием.

— Вы, что?

— Ты была так занята, что мы решили не обеспокоить тебя, говорит она быстро.

— Мы думали, что для тебя это будет приятная неожиданность. Визжит она.

— И ты это сделала!

Я ошеломлена.

— Фей, я не… я не знаю, что сказать.

Даже при том, что она и Соня сделали это без моего ведома, я нисколько не чувствую себя оскорбленной. Я больше того боялась, но Фей, Робин и Соня оценили мое эссе куда лучше меня. И я абсолютно восхищена, не только потому, что какой-то преподаватель выбрал мое эссе для номинации, но и долбанная приемная комиссия, решила, что то, что я написала за одну ночь, было одно из пяти лучших сочинений!

— Кто назначил меня?

— Профессор Хиклер! восклицает она.

Я смотрю на нее, как на безумную.

— Хиклер? Я никогда не встречала преподавателя, который бы ненавидел меня больше, чем он. Он дал мне самый низкий балл в прошлом семестре. И это никак не из-за нехватки усилий с моей стороны.

Фей хихикает.

— Ты же всё равно получила высший балл в его классе. Она подмигивает.

— Я знаю. Я видела рейтинг.

— Так, ты и Соня пошли к нему, с моей статьей … и что вы сказали? Студенты, как предполагается, подают прошение об их участии индивидуально.

Она не соглашается со мной.

— Мы придумали жалостливую историю о том, как ты заболела свиным гриппом и слегла.

— Но на той неделе я была в классе!

— Я знаю. Поэтому я и выбрала профессора Хиклера. История была настолько правдоподобна, что он нарушил правила.

— Поверить не могу”, бормочу я.

— Фей, вы удивительные! И ты, и Робин удивительные! Где Соня? Она знает?

— Пока нет. Подмигивает Фей.

— Ты первая, кто узнала об этом, не считая редакторов Ежедневника. Она делает паузу, затем добавляет театральным шепотом, “Из того, что собрал Робин, ты - главный кандидат”.

Настоящий момент

Я просыпаюсь от удушья.

Холодно. Очень холодно.

Я открываю глаза. Поднос еды все еще там, с идиотским прожектором, ярко светящим на него.

И контракт. Как всегда, этот проклятый контракт.

Как же до такого дошло? Интересно. Я голодаю. Я умираю. Почему я до сих пор жива?

Все началось с того приза. Именно он привел меня в Калифорнию. Если бы я знала, к чему это приведет…

Но конечно же я не подумала об этом. И ни одна сволочь даже не предостерегла меня.

Обняв себя руками, мне становится интересно, как там Фей и Соня. Вспоминают ли они еще обо мне. Они расстроились, когда я позвонила и сказала им, что останусь в Кали на год, работая по стажировке.

Наверняка они все еще думают, что я этим и занимаюсь. Когда все провалилось, и я осталась без денег и дома, только кредиты и долги на мое имя, я не смогла переступить через гордость и рассказать им обо всем, поэтому мне пришлось приняла эту горькую правду.

Бьюсь об заклад, что они думают, что я упорно работаю, наслаждаясь жизнью, о которой так мечтала. А всё благодаря контракту, заключенному с консалтинговой фирмой на 120000 долларов. Они, наверное, думают, что я забыла о них, потому что не звонила так долго.

Последняя мысль навевает печаль.

Но подписание контракта было неизбежным. Такие деньги крайне редко предлагают молодым специалистам Лиги Плюща. Его ни за что не предложат молодому специалисту — особенно тому, у кого нет даже диплома.

Я знала, что это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Но, когда в руках я держала лист с предложением, когда чувствовала вес бумаги и мечтала о свободе, что эти деньги принесут …, я не могла сказать, “Нет”.

Тогда это казалось легким решением. Подпишите контракт. Возьмите академический отпуск.

Возвращайтесь в Йельский университет следующей осенью. Вновь появитесь в 2014 с огромным багажом знаний, долг спишут с заработком.

Казалось, будет легко, пока все это не провалилось.

Пять месяцев назад

Май. Светит яркое солнце, поют птицы.

Но кампус похож на кладбище.

Сегодня последний день экзаменов. Повсюду снуют, словно зомби, лишенные сна студенты. Не так много счастливчиков, у которых последние экзамены прошли на прошлой неделе, давно покинули кампус.

Но не я. Лилли Райдер – одна из тех зомби.

Фей болтает мне прямо в ухо. Она - одна из немногих, на которую я не могу взглянуть без улыбки на лице. В прошлые выходные Робин сделал ей предложение, отчего она до сих пор еще не отошла. Она сказала, — Да.

- Лилли. Лилли, ты же слушаешь меня?

- А? Что? Я…, - качаю я головой. - Нет.

Она раздраженно цокает языком.

- Я сказала, что родители Робина живут в Орегоне, поэтому, когда я буду там летом, мы поедем вниз к побережью и обязательно навестим Вас, - сияет она.

- Разве это не здорово?

Я фальшиво улыбаюсь. Раньше я бы нервничала по этому поводу. Но, сегодня мой ум полон беспокойства.

После сегодняшнего экзамена у меня есть по меньшей мере два часа, чтобы упаковать вещи и умчаться в аэропорт. Небольшой пригородный самолет доставит меня в Логан Интернешнл, куда я должна бежать — нет, мчаться — чтобы попасть на мой пересадочный рейс в Сан-Франциско.

Даже если по соседству я буду сидеть с матерью и ее кричащим ребенком, то шестичасовой полет покажется мне счастливым облегчением по сравнению с бешеной суматохой, которую я выносила в кампусе в течение прошлых двух недель.

Апрель был похож на вихрь. Я выиграла Премию Баркера. Официально, это достаточно престижная премия, но есть одно "но" — победа помещает Вас в поле зрения лучших консалтинговых фирм в стране.

За одну неделю я получила три предложения о стажировке от большинства престижных фирм в Америке. Forget Bain и Mckinsey. Единственный способ попасть в такие фирмы - быть родственником управляющего.