- Самоанализом!

- Новая форма удовлетворения?

- Ага! Вместо того чтобы трахать тело, тебе ебут мозг. Ощущения почти те же, только задница на утро не болит!

Все резко замолкают, а потом разражаются громовым хохотом.

- Вот ты сука…

- Воробей, сколько опыта, оказывается…

Не смеются только брюнетка и твой брателло. На девчонку наплевать, а вот чего Сашка хмурится…

Стараешься его разозлить, или это просто стечение обстоятельств? Не можешь заткнуться даже на пару минут.

Между вами слишком сильная связь, и порой не надо слов, чтобы понять мысли друг друга…

«Зачем?»

«Прости, не могу иначе…»

Пьешь рюмку за рюмкой, как будто гонишься за кем-то…или хочешь убежать. Пьян настолько, что с трудом различаешь окружающие тебя силуэты, не слышишь музыку – все слилось для тебя в один ужасный гул: разговоры, смех, мелькающие образы, картинки.

Плевать.

Тебе хорошо.

Есть водка, есть виски, чтобы надраться, и какого лешего все смотрят на тебя с осуждением? Кто вообще тащил тебя в клуб, а? Так пусть не ноют. Сами напросились.

Смеешься.

- Ром, хватит? – неуверенно произносит Темыч. – Поехали домой?

- Нееееет, - тянешь, мотая головой словно бы в подтверждение своих слов. – Все нормально, я себя контролирую.

Мать твою, вот что за состояние? Голова работает ясно, а язык, тварь такая, заплетается…

Какая, на хер, разница, кто сидит на коленях Сашки сегодня? Гораздо важнее, о ком он будет думать завтра… Что-то тебе подсказывает, что это будет не эта хилая брюнетка…

У нее даже груди нет… Фу-у-у… И что так привлекло твоего трахнутого на всю голову братца? Экзотики, что ли, захотелось? Так может ему мальчика предложить?!

От этой последней мысли ты вообще чуть ли не сгибаешься пополам от смеха. Мальчика… Родного брата, пожалуйста!

- Ромка, хватит, - недовольный голос Андрея режет слух. – Тебе надо отдохнуть.

Интересно, а чего молчит Санек? Он же праведник… Против таких вот выходок со спиртным и колесами… Лицемер хренов, сам тоже любит гульнуть!

Смотришь на своего брата в упор, и он так же сверлит тебя взглядом. Это настоящая борьба, и неизвестно, кто победит.

А, ладно. Тебе, если честно, фиолетово.

Главный вопрос: он с ней сегодня переспит или пару дней потерпит? Пожалуйста, подсказку зала! Или звонок другу…

- Воробей, вставай! – неожиданно твердая сильная рука приподнимает тебя чуть ли не за шиворот. Хнычешь, отбиваешься, но рука неумолима. – Я отвезу тебя домой.

Рыжик, что б его… Стоит тут, уверенный такой…

- Чего ты сам не едешь?

- А я вот с тобой хочу!

- Я брата подожду!

И снова молчание. Сашка порывается встать, но взгляд Рыжика пригвождает его к месту:

- Не надо, Сансей. Я увезу его, все будет хорошо. Отдыхайте, парни, мы же недавно приехали!

Неужели он послушает друга? Оставит тебя в угоду этому никому не нужному «отдыху», хотя на самом деле все из-за этой мерзкой девчонки?!

- Рыжик, спасибо, но не стоит. Он мой брат.

- Ну, смотри сам, - пожимает плечами одногруппник.

Ты выиграл!

Ты знал, что ты дороже…

Секундная эйфория сменяется злостью и разочарованием, когда Сашка протягивает ладонь брюнетке и тащит ее за собой:

- Поехали с нами?

Дешевая подстилка, неужели согласишься? Так не терпится трахнуться с моим братиком?

Она соглашается. Конечно, блять, а кто бы отказался…

Привычным жестом Сашка обхватывает тебя за талию, помогает приподняться:

- Пойдем, Амиго… Не буянь только, ладно? Здесь полно папарацци.

- Плевать я хотел на этих…

- Шшш…

На хрен! Идешь, обнимая брата, опускаешь голову ему на плечо. Все бы хорошо, если бы не навязчивые духи плетущейся следом брюнетки, от которых тебя наизнанку выворачивает.

- Санек, слушай, мне нехорошо…

Обеспокоено смотрит:

- До дома дотерпишь?

- Ага, - делаешь над собой героическое усилие. – Ты только не торопись, ладно? И окно в машине открой.

- Горе ты мое…

А дальше все как в тумане – и долгая дорога домой, и мучительный подъем наверх в трясущемся лифте, и холодный душ, чтобы хоть немного протрезветь. Ловишь губами невкусные капли из-под крана, жмуришься, встряхиваешь головой – и вот уже лежишь в постели, на покрывале, а руки брата укрывают тебя теплым одеялом.

- Спи, глупый…

- Саш…

Он останавливается и с мягкой лаской смотрит прямо в глаза.

Весь хмель вышел, и сейчас ты говоришь с ним абсолютно искренне, сознавая то, что срывается с языка:

- Брат, как здорово, что ты у меня есть…

Улыбается. Совсем чуть-чуть, краешком рта, но – улыбается.

Значит простил.

Он никогда не умел сердиться на тебя долго. Твой личный рекорд – неделя. И те дни действительно были прожиты как в аду. Что поделать, если для ежедневной борьбы тебе нужна поддержка Саши, и ради этого ты готов на все?

Спокойно засыпаешь, положив руки под подушку. Затуманенное сознание готово отключиться, когда ты улавливаешь едва слышные шаги.

Что-то теплое, трепещущее прижимается к горячему лбу, и ты весь дрожишь, ощущая этот легкий поцелуй.

Так ли это?

Или ты все-таки спишь?..

Голос – далекий и невесомый - что-то шепчет на ухо…

И напрягая последние силы, ты едва разбираешь:

- Как же я устал бороться с собой, малыш…





Юля.

- Извини, - Сашка вышел из соседней комнаты со смущенной улыбкой. – Но я должен был. Он мой брат.

- Да не объясняй ты, все нормально.

Он хмыкнул, подошел к мини-бару:

- Выпьешь что-нибудь?

Себе он плеснул какую-то душистую жидкость теплого шоколадного цвета и уселся на стол, не сводя с тебя пристального взгляда.

Забавно: ты вполне свободно общалась с ним, хотя прошло всего-то часа три с момента знакомства. А ощущение, что знала его всю жизнь.

- Что-нибудь будешь? – повторил он свой вопрос. Ты покачала головой, машинально переведя взгляд на его губы. Полные, плотные и такие чувственные…

Ты принужденно рассмеялась, встала с дивана, обойдя Сашку – все что угодно, лишь бы это колдовство между вами рассеялось.

За окном было темно, даже фонари не горели. В прозрачном стекле увидела свое отражение – вздымающуюся грудь от частого дыхания, сверкающие возбуждением глаза. Едва подавила порыв прижаться горячим лбом к холодной поверхности.

- Так странно все это, да? Я имею в виду, что никогда бы не подумала, что окажусь у вас дома этой ночью…

В голосе прозвучала обреченность. Ну да, а для братьев Воробьевых, наверняка, это «рабочая» атмосфера…

- Не задавай себе слишком много вопросов. Все не так, как ты думаешь. Ты же совсем меня не знаешь, - в тишине раздался хриплый голос барабанщика. – Но меня беспокоит, что ты видела Ромку в таком виде…

- Ага, я сейчас тут же побегу в какое-нибудь издательство и выложу им эту информацию за солидное вознаграждение! – тут же съязвила ты.

- Ну…тогда это последнее, что ты сделаешь в своей жизни! – угрожающе пробасил Сашка. Ты только рассмеялась.

Обернулась к нему, скрестив на груди руки, приняла невозмутимый вид:

- Это я еще промолчала про скрытый диктофон… Как думаешь, сколько мне заплатят, а?

Раздразнить Воробьева-старшего получилось быстро: он тут же метнулся к тебе, схватил за плечи, легонько сжал в своих железных объятиях.

- Вот значит как? И где же ты его прячешь? - губы практически касались твоего уха, и от этого прерывистого шепота у тебя все внутри задрожало.

Провокация. Опять.

- Можешь меня обыскать…

Громкая трель телефонного звонка разрушила скопившееся напряжение. Ты вздохнула – то ли от разочарования, то ли от облегчения, когда Сашка снял трубку.

- Да? А, привет. Ну все нормально, он спит. Что – я? Сплю? Нет, конечно, - тихо засмеялся он и поглядел на тебя таким многообещающим взглядом, что тебя снова затрясло. – Давай, Рыжик, до завтра!

А ты все еще не могла понять, чего ты хочешь. Ведь все в твоих руках: уйдешь – он не станет удерживать, найдет кого-нибудь еще или же спокойно проведет ночь в одиночестве. Ты это знала, потому что Саша не принадлежал к той категории мужчин, которые не мыслят себя без женщин. Как и его брат, он оставался самодостаточным и цельным, и ему не нужно было отражаться в другом, чтобы обрести себя.

А…если остаться? Пополнить ряды «группиз», неизменно сопровождающих Zipp…

Нет…

Нет!

Все это не так…

Сашка снова уселся на стол, и ты даже пожалела, что расстояние между вами сократилось:

- На Ромку не обращай внимания. Он двинутый, конечно, в определенном смысле, но зато музыкант гениальный! Когда его плохо знаешь, может показаться, что он грубый. А сегодня еще хватил лишнего.

- Он очень обаятельный, - ты улыбнулась, вспоминая, как младший Воробьев отжигал на сцене. Весь вечер он чуть ли не на голове стоял, прыгая и бегая, заводя толпу, шутил с фанатами и прыгал прямо в кучу народа перед сценой. И все это он проделывал с неуемной энергией и удовольствием – видно было, что ему действительно все нравится, что он упивается каждой минутой. – Не беспокойся, Саш, я не буду никому ничего рассказывать… Это было бы унизительно для меня.

- Знаю, - он кивнул. – Ты не подведешь. Глупое ощущение, но…мы раньше не встречались, а? Я словно бы знаю тебя…

Вряд ли разгадка близко. Ты смотрела в его странные прозрачные глаза с теми же вопросами, на которые не было ответа. И ничего не говорила.

Все решилось за тебя, иногда нужно расслабиться и довериться судьбе. Как там говорится?.. Лучше остаться на месте и не предпринимать ничего, чем торопиться и делать ошибки.

Саша допил виски, поставил стакан на стеклянную столешницу. Гулкий звук эхом прокатился по комнате…

- Пойдем, - так уверенно, так властно, словно бы он и не сомневался вовсе…





Рома.

И почему именно утром приходит осознание, что напиваться – это плохо? А так напиваться – и того противней…

В который раз зарекаешься, что не будешь смешивать.

После той вечеринки, которую вы с Саньком устраивали дома, и на которой упились так, что друг друга не узнавали, прошла хренова туча времени – помнится, тогда ты бил себя кулаком в грудь и клятвенно обещал много не пить и не мешать алкоголь – но нет, подростковый оптимизм еще буйствует…

А может, это годы берут свое.

Главный вопрос на повестке дня: как же встать с постели, чтобы не раскололась голова и не стошнило прямо на белье?

Только-только собираешься с духом, как резко открывается дверь, и старший Воробьев омерзительно-оживленным голосом кричит:

- Амиго, подъем!

Просто как в старые-добрые времена…

Fuck!!!

Проходит в комнату, нагло заваливается на кровать прямо в джинсах:

- Ты чего такой зеленый?

Ох, ну да, мать твою… «Наверное, отравился печенькой»…

Ты и рта не открываешь, но по глазам можно прочитать, что тебя лучше не доставать. Правда, братцу, кажется, не до этого: обычно он с утра ходит по дому, как сомнабула, не реагируя ни на что и не воспринимая информацию, а тут вдруг заливается соловьем и еще и ухмыляется! Витает в облаках, не иначе…

Рождаются страшные подозрения: а с чего это он и правда такой оживленный? И выглядит, будто кот, налакавшийся жирных сливок… Глаза, для разнообразия не накрашенные, сладко жмурятся, губы то и дело разъезжаются в улыбке… Ты видел его таким всего пару-тройку раз в жизни, когда вы…эм-м, ну, проводили с девчонками особо горячие ночи.

Черт!

Тебя подкидывает на постели от осознания страшной правды. Да нет же, не может быть…

Черт! Черт! Черт!!!

Та брюнетка на его коленях… Как ее зовут, ты не припомнил бы даже под расстрелом. Но она…она же поехала вместе с вами домой, и ты помнишь ее мерзкие духи. Тебя еще тошнило всю дорогу…

И ты чувствовал такую злость, такое унижение за то, что она видела тебя слабым, что почти не сопротивлялся настойчивости брата, когда он увел тебя в твою спальню, раздел, словно ребенка, уложил в постель. В любом другом случае ты бы брыкался, орал и бесился, что он до сих пор считает тебя мальчишкой.

Одного этого уже достаточно, чтобы возненавидеть ее.

Вот вопрос: почему ты так волнуешься, с кем провел ночь Сашка? Зачем, к чему эти метания… У тебя есть на это право?

Кусаешь губы и невидящим взглядом смотришь перед собой – прямо на брата, не отдавая с этом отчет, а тот удивленно приподнимает брови. Удивленно?.. Пожалуй, что нет… Он тебя слишком хорошо знает. Да и ты ведешь себя предсказуемо.

Он тоже хочет поговорить: наверное, поэтому и пришел к тебе с утра.