– Они из Венеции, – прошептал дочери Исаак.

По дороге ехало с десяток повозок и шло не более сотни солдат. Исаак решил, что не стоит присоединяться к этой процессии, учитывая, что он путешествует с молодой хорошенькой девчонкой. Радость от победы порою была хуже горечи поражения.

Итак, отец и дочь спрятались в подлеске, ожидая, пока солдаты пройдут мимо.

– Последуем за ними на некотором расстоянии, – решил Исаак, жестом приказывая дочери встать. – Такой отряд солдат – точно метла в комнате, полной тараканов. Распугает всех.

Выйдя из лесу, они побрели по грязному полю. Впереди виднелся гранитный придорожный столб. Еще тридцать девять миль до Венеции.

– У нас впереди долгий путь, – сказал Исаак, заметив разочарованный взгляд Джудитты. – Но Хашем[7], Всемогущий, да восславится имя его, поведет нас.

Впереди все еще слышалось пение солдат.

– Пойдем.

Исаак уже сделал шаг по дороге, когда словно бы из ниоткуда возникли два всадника, скакавших в арьергарде. Они неслись галопом, обнажив мечи, и остановили лошадей, только когда чуть не сбили Исаака с ног – тот двигался медленно, неспешно и едва ли сумел бы уступить им дорогу.

– Кто вы? – осведомился один из всадников.

– Меня зовут…

– Почему вы нас преследуете? – грубо перебил его второй солдат.

– Мы направляемся в Венецию и решили, что нам будет безопаснее путешествовать за войсками Светлейшей Республики, почтенный воин, – напыщенно, почти торжественно ответствовал им Исаак.

Услышав его речь, всадники засмеялись.

– Вы точно родом не из Венеции, хотя и неплохо владеете нашим наречием. Ваша кожа темнее нашей, как и глаза, и волосы. Недолго думая, я предположил бы, что вы евреи. В особенности ты, козлобородый. Но вы не евреи, верно? Я ведь не вижу на вас желтых головных уборов.

Солдат опустил лезвие к поясу Исаака, ткнув острием меча в шапочку. Второй всадник тем временем объехал вокруг Джудитты.

– Не трогайте мою дочь! – Исаак сделал шаг в сторону лошади, и та нервно переступила с ноги на ногу. – Пожалуйста, досточтимые господа всадники, – подумав, добавил он.

Смеясь, солдат взвесил меч на ладони и легонько хлопнул Джудитту по мягкой юбке, сшитой старухами острова Негропонте. Точно пастух, погоняющий отбившуюся от стада овцу.

Девушка отпрыгнула в сторону – на середину дороги, как солдат и рассчитывал.

– Пойдемте, – приказал Исааку второй всадник.

Но в его голосе больше не было недоброжелательности.

Всадники доставили Исаака и Джудитту к обозу и передали их своему капитану, Андре Ланцафаму. То был статный мужчина лет сорока, наделенный пронзительным взглядом. Щеки его покрывала недельная щетина, волосы растрепались после боя.

Спешившись, капитан внимательно осмотрел Исаака. Негропонте сразу понял, что Андре – человек нетерпеливый и с ним лучше говорить открыто, без экивоков.

– Вы евреи? – спросил Ланцафам.

– Да, господин.

– Почему не носите желтые еврейские шапки?

– Потому что нас преследовали и хотели убить. Мы прятались.

Молча смерив его взглядом, капитан едва заметно кивнул.

– Кто ты?

– Меня зовут Исаак ди Негропонте. – Он повернулся к Джудитте.

Девушка испуганно смотрела на отца.

Исаак украдкой улыбнулся ей. Он был благодарен дочери за то, что она назвала его врачом. Она была так похожа на Хаву, женщину, родившую ее на свет, женщину, которую Исаак нежно любил. Хаву, женщину, которую он не смог спасти, и с тех пор мучился этим. Прежде чем подойти к больной дочери трактирщицы, Исаак оглянулся и в полутьме коридора увидел Джудитту. И почудилось ему, будто эта девочка, столь похожая на его Хаву, передала ему благословение жены. Джудитта говорила от имени Хавы. И Хава сказала, что он не виновен в ее смерти. Хава предложила ему новое будущее. Новую судьбу. Улыбнувшись при этой мысли, Исаак вновь посмотрел на капитана.

– Меня зовут Исаак ди Негропонте, я доктор, знаток телесных жидкостей и лекарь, – гордо провозгласил он.

– Ты режешь?! – набросился на него капитан.

– Режу? – опешил Исаак.

– Конечности режешь? Раны зашиваешь? Ты хирург? – настаивал Ланцафам.

После нападения турок отец Исаака был вынужден заниматься самыми грязными врачебными делами, которые лекари обычно перепоручали цирюльникам и фельдшерам. И он повсюду брал Исаака с собой. Исаака, сына, который не боялся вида крови, потому что у него не было совести.

– Да, я хирург.

Исааку показалось, что эти слова вызвали в капитане больше уважения, чем знания телесных жидкостей, хотя любой врач или представитель рыцарского сословия отнесся бы к этому иначе.

– У тебя инструменты с собой, доктор? – спросил капитан. Судя по его виду, он был уверен, что Исаак выполнит любой его приказ.

– Нет…

– Тогда возьмешь инструменты Канди, нашего фельдшера. Он умер два дня назад от лихорадки. Надеюсь, они не навлекут на тебя беду.

Исаак мотнул головой в сторону своей дочери.

– С ней все будет в порядке, – заверил его Ланцафам.

– Среди всех этих солдат? – обеспокоенно уточнил Исаак.

– Это мои солдаты. Я их командующий.

Исаак задумчиво посмотрел на него. Никто не умеет читать сердца человеческие лучше мошенника – иначе с таким ремеслом на белом свете не проживешь. По лицу капитана Ланцафама было видно, что он человек не только гордый, но и честный.

– Я вам верю, – кивнул Исаак.

– Она под моей защитой, – провозгласил Андре. – А теперь покажи, что умеешь. На телегах мои солдаты. И они хотят повидаться со своими семьями. – Он приставил ко рту ладони: – Доннола!

К нему подбежал низкорослый человечек с непропорционально маленькой головой и крошечными глазенками. Он и правда был похож на ласку – а именно это и означало на итальянском имя Доннола. Кожа у глаз морщинилась, точно кожура высушенного яблока, на щеках же была гладкой и слегка лоснилась. На верхней губе и подбородке едва-едва прорезалась рыжеватая юношеская поросль.

– Это доктор Негропонте. Дай ему инструменты Канди, – приказал капитан. – И позаботься о том, чтобы он плюнул на них перед больными, чтобы снять проклятье лихорадки, убившее фельдшера. Если откажется, то пни его под зад, тут я на тебя полагаюсь. Но как только он это сделает, ты будешь выполнять все его приказы. И без возражений. – Ланцафам повернулся к Исааку. – Мы разобьем здесь лагерь. Я хочу, чтобы ты приступил немедленно. Иди за Доннолой.

Исаак подошел к дочери.

– Спасибо, – шепнул он.

– Отец… – начала Джудитта.

Но он просто обнял ее.

– Следи за тем, чтобы не приподнимать юбку. И никогда больше не показывай ноги, когда сходишь с корабля или забираешься на повозку, – тихонько сказал он напоследок.

– Надеюсь, ты умеешь обращаться с пилой, – буркнул капитан.

Исаак пошел за Доннолой к первой тележке. Там сильно воняло гнилой плотью. «“Обращаться с пилой”, сказал капитан. Гангрена», – предположил Исаак.

– И я уже есть хочу! – рявкнул капитан.

Исаак услышал, как он говорит какому-то солдату:

– Девчонка наверняка тоже проголодалась. Принеси ужин и ей. И никакой свинины. Давай, поживей, разводи костер!

Глядя на людей, лежавших на повозке под рваными попонами, Исаак говорил себе, что все будет хорошо. Главное – до конца сыграть свою роль.

Он сел рядом с первым раненым солдатом. Это был молодой парень, ему еще не исполнилось и двадцати. Глаза мальчишки были широко распахнуты от ужаса. Исаак ощупал раздробленное ударом лошадиного копыта колено и осмотрел уже окрасившиеся желтым осколки кости и рваные края раны.

Он знал, что делать. Его отец был хорошим учителем. «Спасибо, мерзавец», – подумал он.

– Плюнь на инструменты, чтобы отогнать беду. – Доннола открыл огромную сумку из потрепанной кожи, полную хирургических инструментов.

Исаак, не раздумывая, плюнул.

– Теперь проклятье лихорадки, сразившей Канди, снято, – громко, чтобы все раненые в повозке слышали, сказал Исаак.

Доннола несколько опешил.

– Обычно врачи отказываются верить в правильность этого обычая, – недоверчиво пробормотал он. – Они считают, что это неприемлемо, поскольку порочит их науку.

– Так что, я теперь не лекарь? – осведомился Исаак.

Он смотрел на своего собеседника, не отводя взгляда. Жизнь мошенника научила его, что нужно всегда быть уверенным в себе.

Доннола молчал.

– Дай ему выпить чего покрепче, лучше водки, чем вина, свяжи его, чтобы не мог дернуться, и принеси мне одну прямую и одну изогнутую пилу, – приказал Исаак. – Конечно, после того как ты решишь, что я настоящий врач.

Встряхнувшись, Доннола достал из сумки с инструментами две пилы.

– Прямая и изогнутая. К вашим услугам, господин доктор.

Исаак взялся за дело. «Веди руки мои, Хава, если это то, чего ты хочешь», – молча взмолился он.

И в тот момент, когда капитан Ланцафам протянул Джудитте хлеб и солонину из говядины, над лагерем разнесся вопль молодого солдата. На мгновение все песни затихли, но тут же зазвучали с новой силой.

Отпиливая ногу парню, Исаак чувствовал, как по лицу текут слезы, как комок стоит в горле. «Помоги мне, возлюбленная моя», – мысленно говорил он жене.

Глава 9

Исаак полдня работал на первой повозке, затем перешел на вторую. Он осматривал раненых, резал плоть, пилил кости, смазывал лекарственной смесью и перевязывал кровоточащие культи, вправлял вывихи, зашивал открытые раны, удалял острия стрел, наносил мази. Часы тянулись мрачно и монотонно, и лишь иногда Исаак поднимал голову, услышав вдалеке печальный колокольный звон, созывавший верующих на молитву. Он работал до вечера не переставая, и лишь когда солнце уже склонилось к горизонту, закончил обходить больных во второй повозке.

Покачиваясь от усталости, Исаак выбрался наружу. Доннола, все это время подававший ему инструменты, последовал за ним. Стоя в забрызганной кровью одежде на свежем прохладном ветерке, Исаак потянулся, глядя на бледное вечернее солнце, скрытое легкой дымкой облаков. В пояснице у него ломило.

Доннола принес две миски горячего бульона, две сосиски и два ломтя черствого хлеба.

Исаак взял бульон и хлеб, а от сосисок отказался.

– Точно, ваша религия же запрещает вам есть свинину. – Доннола с аппетитом надкусил сосиску. – Эх, вы даже не знаете, чего лишаетесь.

Исаак рассеянно кивнул, размачивая хлеб в бульоне. Он привык к таким комментариям. Оба молча поели.

Исаак несколько раз глубоко вздохнул.

– Такое обычно не замечаешь… но воздух пахнет чудесно. – Он еще раз наполнил легкие, словно пытаясь запастись этим великолепным чистым воздухом, прежде чем вновь отправиться в смрад повозки. – Так, мне нужно сходить по нужде.

Доннола ничего не ответил на это. Заметив, что доктор не отводит взгляда, он пожал плечами.

– Ну так вперед!

– У вас тут нет отхожего места? – опешил Исаак.

Доннола развел руками.

– Весь мир – наше отхожее место, – рассмеялся он.

Исаак не двигался с места и все еще выжидательно смотрел на него.

– Вы что, стесняетесь, доктор?

Собравшись с духом, Исаак оглянулся. На приличном расстоянии от лагеря он приметил куст и направился в ту сторону.

Доннолу рассмешило его смущение.

– Срать нужно каждому, господин доктор, даже лучшим из нас. Тут стыдиться нечего! – громко крикнул он Исааку вслед.

Не удостоив его ответом, Негропонте пошел дальше.

Дойдя до куста, Исаак внимательно его осмотрел, проверил, нет ли кого-нибудь поблизости, не видно ли это место из лагеря. Удостоверившись в том, что он скрыт от всех взглядов, Исаак расстегнул зеленый сюртук, спустил штаны и широкие шерстяные подштанники и присел на корточки. Его лицо исказила гримаса боли. Исаак сжал зубы, зажмурился и напрягся. Тихо застонав, он наконец с облегчением вздохнул. Не вставая, он провел по земле под своим задом ладонью и поднял маленький мешочек из овечьей кишки. Мужчина отер мешочек о траву и осторожно развязал нитку, закрывавшую его. Внутри лежало пять драгоценных камней, блеснувших в лучах заходящего солнца, когда Исаак вытряхнул их на ладонь. Два больших изумруда, два столь же крупных рубина и один маленький бриллиант – впрочем, этот камень был намного дороже остальных четырех. В тот же момент в лесу неподалеку от куста послышался какой-то шорох. Вздрогнув от неожиданности, он сжал драгоценные камни в кулаке и испуганно оглянулся.

– Кто здесь?

Негропонте внимательно прислушался, но ничего не было слышно. «Наверное, какой-то зверь», – решил он и расслабился. Облегчившись, он подтерся крупными листьями, спрятал драгоценные камни в мешочек и завязал нить. После некоторых усилий ему удалось вернуть ценный мешочек туда, где никто его не найдет.

– Вам уже лучше? – спросил Доннола, увидев доктора.

Ничего ему не ответив, Исаак поднялся на третью повозку, плюнул на инструменты и, нарочитым жестом поведя рукой, объявил, мол, проклятье, убившее фельдшера, снято. Затем он занялся ранеными.