Можете себе представить, до чего перепугались наши шалуны! Мальчики и девочки с криком ужаса жались друг к другу, как птенцы в гнездышке; некоторые даже встали на колени, умоляя не делать им вреда. Одна Лизи, высунув свое оживленное личико из вороха цветов, казалась более удивленной, чем испуганной, она заметила, что самому старшему из бандитов было не более двенадцати или тринадцати лет, и что все они были одеты в красивые шелковые и бархатные вышитые кафтаны. А ведь, она никогда не слыхала, чтобы воры, грабившие на больших дорогах, были так молоды и так хорошо одеты.

Но можно было допустить и опасность, так как злодеи эти, которым черные маски придавали нечто трагическое, прицелились в испуганную группу детей маленькими пистолетами, вероятно, игрушечными; а могло случиться, что то было и настоящее оружие, Лизи, найдя этот момент удобным для переговоров с разбойниками, сказала, полушутя, полусердито, обращаясь к начальнику шайки; таким сочла она самого высокого мальчика, кафтан которого был расшит красивее всех остальных:

— Я, господин, отдам вам монету в шесть крейцеров: это все, что я имею, а у других нет ничего. Но, ведь, на шесть крейцеров вы можете купить пирожков и вишен. Возьмите монету и пропустите нас.

Атаман пожал плечами и сделал презрительный жесть.

— Шесть крейцеров? — вскричал он. — Вот велика сумма! Смешно было бы подумать, что такие джентльмены, как мы, беспокоили себя из-за такой ничтожной добычи! Если у вас нет денег, то вы останетесь нашими пленниками до тех пор, пока ваши родственники не внесут за вас хороший выкуп, вроде четырех или пяти тысяч талеров. Итак, в путь, идите за нами в лес; капитан решит вашу участь.

— Но, — сказала Лизи, — разве вы, действительно, настоящее разбойники?

Маленькие замаскированные люди, казалось, сильно обиделись таким сомнением, и чтобы убедить ее в истинности своего звания злодеев, стали покрикивать, ровняя в ряд, на товарищей Лизи, которые, дрожа и плача, вскрикивали: «Ах! мама! Ах! Боже мой!» и кончили тем, что выстроились узкой лентой между двумя рядами бандитов, с пистолетами в руках; все двинулись в путь среди зеленых ветвей, которые при их прохождении раздвигались и, затем, быстро смыкались, при трепетном шелесте листьев.

Время от времени, Лизи, шедшая в первом ряду, повертывала голову в сторону своих товарищей; словом или жестом старалась утешить их и ободрить; она, в эту минуту, походила на побежденного генерала, который, из великодушия, старается поднять упавший дух своей свиты.

Наконец, они достигли прогалины, где маленькие белые лошади, покрытые бархатными чепраками, щипали душистую траву и обдирали кору с деревьев. У подножия старого дуба, также замаскированный, ребенок лежал на ворохе сухих листьев, облокотившись щекой на руку, не то глубоко задумавшийся, не то задремавший.

Вероятно, это был самый главный их вождь, так как на нем была прекрасная, темно-коричневого цвета, атласная куртка, обшитая галуном жемчужного цвета; на поясе блестела пряжка из раковин с мелкими каменьями, а на шапочке развевались красные и золотистые перья, точно какая-нибудь красивая птичка примостилась там.

Услышав шаги на прогалине, он устремил взгляд на пришедших и каким-то ленивым голосом, в котором слышалась и привычка, и утомление, скомандовал:

— Ну что, лейтенант Карл, какие новости, и что это за люди? Отвечайте.

— Добыча плоха, капитан, ответил лейтенант Карл, именно, тот мальчик, которого эрцгерцогиня сочла за начальника шайки. — Эти крестьяне утверждают, что не имеют ничего, кроме…

— Шести крейцеров, — дерзко прервала его Лизи, между тем, как ее товарищи, пугливо столпившись вокруг нее, смотрели широко раскрытыми глазами на этого хорошенького капитана, разодетого гораздо наряднее любого наездника. — Да, шесть крейцеров! и я могла бы оставить их у себя, потому, что они мои, а не ваши; но отдаю их вам, так как нас ждут дома. Капитан встал.

— Вы лжете, малютка, — сказал он.

— Обыщите меня! — отвечала она.

— У вас есть еще другое.

— Что же?

— Эти цветы.

И, с грустной улыбкой на губах под черной маской, капитан указал на прекрасные, душистые травы, которые закрывали почти все лицо Лизи, так как она не бросила их, даже несмотря на весь переполох от этого приключения.

— Мои цветы!

— Отдайте нам их; это послужит вам выкупом.

— О, охотно! — вскричала она. — А вы не хотите взять монету в шесть крейцеров?

— Нет.

— Ах! Да вы очень забавные воры!

И, расхохотавшись, она бросила огромный ворох цветов на голову капитана, которого они покрыли с головы до ног; некоторые из цветов прицепились к пуговицам его куртки; и, в то время, как он, смеясь, сбрасывал их с себя, он походил на красивое деревце, колеблемое ветром, с которого падают цветы и листья.

Это вернуло всем хорошее настроение; деревенские ребятишки — видя, что дело принимает веселый оборот, и что сами бандиты, заметив развеселившегося вождя, стали веселее — огласили воздух радостными восклицаниями; теперь уже не было пленников, ни стражи, но толпа веселых детей. Одна из девочек, подражая Лизи, решилась, вырвать пучок травы и бросить его в лицо лейтенанту Карлу, другие также последовали ее примеру; и, через несколько минут, на прогалине, вокруг белых пони, которые принялись весело ржать, вокруг деревьев — всюду началась гоньба друг за другом, беготня, прыганье, веселый смех, шалости, в которых рвавшаяся одежда, лохмотья и золотые украшения летали в воздух, перемешиваясь, с разноцветными листьями трав.

Вдруг лейтенант Карл вскрикнул:

— Слушайте!

Дети мгновенно притихли в неподвижном изумлении от внезапно прерванной игры.

— Ну что такое? — спросила Лизи, волосы которой спустились на глаза, а щеки горели ярким румянцем.

— Тише, прислушайтесь.

Действительно, из-за ветвей, очень близко к дороге доносился шум шагов нескольких людей.

Лейтенант Карл сказал, понизив голос.

— Подождите, не шумите; я сейчас вернусь.

Он бросился за деревья, напутствуемый всеобщими взглядами удивления, к скоро вернулся испуганный, задыхающийся.

— Мы погибли!

— Полиция? — вскричала Лизи.

— Кто идет сюда? — спросил капитан.

— Гувернер.

— Один?

— О! нет. Он один в коляске, но за ним идет много народу.

— Лейтенант, мы будем защищаться!

— Против двадцати или тридцати человек

— Ведь я говорил, что нам нужно иметь какую-нибудь пещеру.

— Мы такой не нашли! а в четыре дня не было возможности сделать ее.

— Разве бежать? — задумчиво сказал капитан, опершись подбородком на руку.

— Для этого у нас мало времени. Слышите. Они остановились; верно, какой-нибудь изменник открыл наше убежище; нас сейчас накроют.

— О! — сказал вождь, сжимая свои кулаки.

Но Лизи, очень мало понимавшая смысл всего происходившего, но сознавая лишь то, что новым друзьям угрожает какая-то опасность, вмешалась в разговор:

— Господин капитан, не удовольствуетесь ли вы замком, вместо пещеры?

— Замком?

— Да.

— А каким, малютка?

— Боже мой! Моим!

— У вас есть замок, у вас?

— Ну, да, говорю вам. Ах! он не особенно красив и не нов! Но вы всегда можете там спрятаться.

— Развалины?

— Очень старинные.

— С подземельями?

— Глубокими, черными, ужасными!

— Карл! — радостно вскричал капитан, в нашем распоряжении подземелья.

— Это гораздо лучше, чем пещера, — отвечал Карл. — Поспешим же. Разве вы не слышите? Точно идут по траве, раздвигая ветви.

— Так идите же! — торопила Лизи.

— Да, — сказал капитан. — А далеко эти развалины?

— Нет, не далеко.

— А нам не придется идти большой дорогой?

— Есть тропинка. Но, действительно, эти люди ищут вас! О! мне кажется, они приближаются к нам. Итак, господин капитан, в путь!

Она быстро кинулась в лес, в сопровождении шумной ватаги всех детей, мальчиков и девочек; это походило набольшую стаю птиц, мгновенно скрывшуюся в глубине ветвей.

Нужно сказать, что эрцгерцогиня, несмотря на свою обычную решимость, была теперь несколько встревожена. Ведь, и вообще, задача не легкая скрыть у себя лишь, преследуемых полицией. Лизи представляла себе недовольную мину, которую сделает мадемуазель Apминия Циммерман, при виде этих незнакомцев. Да, конечно, но она не особенно беспокоилась о минах мадемуазель Арминии; и потом, разве можно было допустить, чтобы эти хорошенькие, так нарядно одетые бандиты попались в руки своей полиции? ведь, они не взяли с нее шесть крейцеров, и она так весело играла с ними в этом лесу.

После довольно длинного перехода, совершавшегося в глубоком молчании, беглецы очутились на открытой поляне, уже начинавшей покрываться вечерними сумерками а перед ними на высоком холме, уступами, покрытыми соснами — какими-то неясными туманными очертаниями высились развалины Лилленбурга.

— Крепость! — вскричал капитан.

— Мы там устроим себе баррикады, — сказал лейтенант Карл.

— Да, — подтвердила Лизи — идемте.

Распростившись с деревенскими детьми, которым строго запретили не рассказывать никому об этом приключении — кто знает, сдержали они свое обещание, или нет — маленькая эрцгерцогиня, стоя во главе бандитов, начала взбираться с ними по тропинке, которая пролегала вокруг холма, наконец; достигла развалившейся калитки сада старинного замка. Одновременно с приближением детей к замку, наступала ночь, покрывая темнотой и зелень и скалы, прекращая щебетание птичек в их гнездышках и стрекотание насекомых в траве; да и сами развалины, мало-помалу, утопавшие в ночной мгле, теряли свой угловатый профиль, сглаживались и расплывались в сероватом тумане, вместе с последними исчезнувшими розоватыми облаками.

Теперь, при наступлении, ночной тьмы — когда точно холодная мгла охватывает души вместе с телом, беглецов охватило какое-то мучительное чувство, почти страх; не, слышалось более шепота; головы опустились на грудь, руки как-то бессильно повисли.

Даже сама Лизи притихла, охваченная каким-то смутным чувством страха.

К счастью, они уже различили огромный портик Лилиенбурга, который отчетливо обрисовался, весь черный, среди груды гранитных обломков и потемневшей зелени; но эти древние ворота имели далеко не гостеприимный вид; многим из детей вспомнились пасти каменных чудовищ; но представшее перед ними громадное отверстие бездны и была та цель, к которой они стремились, и усталость заставила их поспешить туда; хотелось прийти, куда бы то ни было.

— О! — вскрикнула Лизи.

И, вслед за этим криком, все прибывшие отступили назад с криками и жестами испуга.

Дело в том, что в воротах замка внезапно показались огни зажженных факелов, которые быстро приближались к детям; и, задуваемые ветром, казались какими-то маленькими красноватыми кометами с дымящимися чёрными хвостами.

— Это ваши слуги идут к нам навстречу? — спросил капитан.

— У меня нет слуг, — отвечала смущенная Лизи.

А между тем, при трепетном красноватом свете факелов легко было различить лица и обшитые золотом ливреи.

— Мы попались! — вскричал Карл. — Это люди нашего гувернера.

— Невозможно! как могли они прибыть сюда раньше нас!

— Ну, не знаю. Они, вероятно, шли по нашим следам, а потом опередили нас. Большою дорогою гувернер ехал в коляске, а слуги бежали за ним. Но все же это они, смотрите!

Едва он успел проговорить эти слова, как толпа высоких лакеев, приподняв опущенные ветви елей, окружила маленьких бандитов, которые трусливо жались друг к другу.

Лизи принялась плакать горькими слезами, из боязни, что ее красивому другу, капитану, причинят какую-нибудь боль.

Но люди с факелами не выказывали никаких враждебных намерений; они почтительно склонили головы и стояли таким образом в позе безмолвного поклона. Лизи никогда не думала, что это лишь обычная привычка полицейских — быть настолько вежливыми с ворами.

Но еще сильнее удивилась она, увидав старого толстяка, в шитом золотом мундире — он напомнил ей камергера из Кранаха, с красным косом, который с опущенною головою приблизился к вождю бандитов и стал перед ним на одно колено.

— О! ваша светлость! ваша светлость! — воскликнул он искусственно растроганным голосом, — как я счастлив, что нашел, наконец, ваше величество! Сколько тревоги причинили вы нам в течение долгих четырех дней! Неужели вы не подумали о том, сколько мучений причинило ваше исчезновение вашей матушке и стольким преданным вам слугам! Ах! вот результат дурного товарищества. Ведь, сколько раз я упрашивал моего высокого питомца не доверяться легкомысленным пажам и, в особенности — этому маленькому демону, Карлу, которого я еще несколько дней тому назад застал в дворцовым саду, с экстазом декламирующим «Разбойников» Шиллера, эту ужасающую трагедию, которая способна только испортить и сердце, и ум. Наконец, хоть сегодня все оканчивается благополучно, и я надеюсь, что ваше величество не поддастся в другой раз соблазну, бегать по лесу в сообществе с этими дурными пажами, как какие-нибудь грабители прохожих; кроме того, надеюсь, что вы оцените вполне и мою осторожность, которую я проявлял в этом затруднительном обстоятельстве. Я мог, конечно, тотчас же овладеть вами, но, ведь, тогда, в присутствии этих маленьких крестьян вышел бы большой скандал; и поэтому, я предпочел прийти и дождаться вас здесь, так что ваше величество, несомненно, примет во внимание…