Кристина Майер - Король игры

— Нет. Но Лева привык, что я всегда рядом.

— Милена, он должен вырасти сильной самостоятельной личность, не думаю, что это получится, если ты всегда будешь держать его возле своей юбки.

— Не вижу ничего плохого в том, что ребенок привязан к матери! — как только Милене показалось, что ее считают недостаточно хорошей родительницей, она вспылила. Это вроде нашей первой семейной ссоры, хотя семьей мы не были. Скорее родителями, которые по-разному смотрят на воспитание мальчика.

— Ты отличная мама и я согласен с твоими доводами, но я думаю нашему сыну нужно дать немного свободы, ему не хватает уверенности в себе, Милена. — она долго думала, переживала, но все-таки согласилась отпустить Леву. Сын, несмотря на ее страхи, обрадовался приглашению.

Я вышел их проводить до ворот. Попросил Шаха долго не задерживаться, чтобы Милена не волновалась. Не стал ее искать, когда вернулся в дом. Мне и так мысль, что мы остались одни, не давала покоя.

Взяв планшет и телефон, отправился работать в гостиную. На журнальном столике стопкой лежали альбомы. Я притянул к себе один из них.

Милена

Артур все еще был на меня зол. Если обращалась к нему, когда мы оставались наедине, он отвечал резко, порой было так обидно, что слезы наворачивались на глаза. Я не обостряла ситуацию, молча сносила его бзики. Кто-то из нас должен быть умнее. Начни я выяснять отношения, ни к чему хорошему это не приведет. Артур, словно бомба замедленного действия, когда рванет неизвестно. Хорошо еще, что при Леве ведет себя образцово: шутит, улыбается, спокойно разговаривает. Сын, конечно, чувствует напряжение, поэтому внимательно следит за нами.

Я уже второй день хожу с альбомами и записями, думаю, как предложить ему их посмотреть. На что рассчитываю, непонятно. Хотелось бы, чтобы Артур отпустил ситуацию, после того, как посмотрит видео и увидит, как рос Лева. Хотя, не исключаю, что может произойти очередной взрыв.

Когда он ушел провожать Шаха и Леву, я оставила на журнальном столике все диски и фотоальбомы, а сама спряталась в спальне.

Я металась по комнате, не решалась выйти. Конечно, правильнее было бы просматривать вместе. Я помнила многое, что осталось за кадром, и могла бы с ним поделиться. Присоединиться к нему в гостиной, это почти то же самое, что войти в клетку к тигру.

Прошло часа два, в доме продолжала стоять тишина. Я устала нарезать круги по комнате, заламывать руки. Тихо открыла дверь и вышла в коридор. Из динамика ноутбука доносился мой голос. Лева в тот день рассыпал пачку муки в кухне и весь в ней извалялся. Чтобы просмотреть все видеозаписи, Артуру не хватит и нескольких дней.

Почти бесшумно я подошла к двери и заглянула в гостиную. Бессонов сидел на диване и давил пальцами на глаза, не видел, что в этот момент происходит на экране. Догадалась, что он, таким образом, пытается сдержать слезы. Меня прошибло болью. Той болью, которую сейчас испытывал он. Я отступила немного, по стеночке опустилась на пол и тихо заплакала. Он не позволяет себе слабости, а мне ничего не стоит разреветься.

Наступила тишина, а уже в следующую секунду, что-то грохнулось о стену. Я громко всхлипнула и закусила губу. Не успела уйти в свою комнату, Артур оказался рядом раньше, чем я поднялась на ноги. Бессонов присел на корточки и схватил меня за руки.

— Я даже не знаю, благодарить тебя или еще больше ненавидеть. Ты лишила меня всего.

— Прости, — хрипло надрывно произнесла я. — Мне тоже было нелегко, Артур, поверь.

— Ты знаешь, я себя ненавижу за то, что не могу тебя отпустить! Я не вижу нашего с тобой будущего! Вот отсюда, — он стукнул кулаком по лбу, — не уберешь воспоминания!

— Их можно заменить на новые, — это вырвалось помимо моей воли. Я озвучила то, на что тайно надеялась все это время. Я любила его несмотря ни на что. Такую любовь нельзя убить, от этих чувств нельзя укрыться. Отдаляя его от себя, хуже делала себе.

— На новые?! Ну, давай! Заменяй! — его лицо было перекошено злостью, но я чувствовала, он меня хочет… а я желала его.

Потянулась несмело к его губам. Думала, оттолкнет. Нет, замер. Только руки сжал сильнее. Я целовала его солеными губами, каждым касанием, умоляла его забыть прошлое.

Зарычав, он сжал меня в своих объятиях, завладел яростно губами. Я уступала его напору. До боли он сминал губы, требовал раскрыть рот. Язык властно проник внутрь, прошелся по зубам, небу, оплел мой язык.

Жаркие поцелуи распаляли мою кровь. Я и забыла, какими чувственными были мои губы. Он подхватил меня под руки и заставил подняться на ноги. Впечатал крепкой грудью меня в стену, голову взял в плен своих ладоней и продолжил целовать.

Задрав мою кофту вместе с лифчиком, Артур впился мне в грудь. По коже, будто пробежал разряд тока. Я выгнулась в его руках. Шершавые ладони оглаживали нежную кожу талии.

Как же приятно, чувствовать на своем теле настоящие мужские руки. Хватая жадно воздух, я тянула его футболку-поло наверх. Мне тоже нужно было его коснуться, но он не позволил, перехватив мои руки, зафиксировал их над головой. Расстегнув на мне джинсы, Артур просунул пальцы за резинку трусов. Плотная ткань мешала свободно ласкать мою промежность.

В сознании не получалось удержать ни одной связной мысли. «Как же хорошо!» — все, что крутилось в голове. Я смогла себя полностью отпустить. Довериться ему. В данный момент не было неважно, простит он меня или продолжит нести груз прошлых обид. Сейчас во вселенной были только мы вдвоем, связанные безумной страстью.

— Сними джинсы, пока я их не порвал! — монолог сопровождался еще парой матерных слов. Наверное, они меня немного отрезвили, и я смогла сообразить, что от меня требуется. Штаны упали на пол. Порвав на мне трусы, Артур заставил меня развернуться лицом к стене.

— Упрись руками! — прозвучал приказ над ухом. Он стоял сзади полностью одетый, а я ощущала легкий холод. Чувствовала себя беззащитной до тех пор, пока он не коснулся губами ключицы. Влажные горячие поцелуи оставляли следы на шее, позвоночнике… Руки обняли сзади, одна легла на грудь, а другая опустилась на промежность. Разведя пальцами лепестки в сторону, Артур коснулся клитора…

Я кричала, срывала голос от удовольствия. Если он, как и в прошлый раз оставит меня на самом краю, я сойду с ума.

На пол полетела футболка-поло. Я услышала, как Бессонов расстегнул ширинку на штанах.

— Милена, выгни немного спину, расставь ноги чуть шире. — знал бы он, как непросто стоять, когда все тело дрожит, а ноги совсем ватные. Но я выполнила его просьбу. — Будет больно, дай знать. — в его голосе слышалась забота. В такой позе мы никогда не занимались сексом. Проникновение было более глубоким и полным. Мне понадобилось немного времени, чтобы принять всю длину. Артур не спешил, придерживая меня за бедра, он плавно скользил членов внутри меня.

Я громко застонала от удовольствия и тогда Бессонов сорвался. Толчки стали глубокими и резкими. Не сбавляя темпа, он вколачивался в меня. Еще, еще и еще…

Оргазм накрыл внезапно. Внутренние мышцы стали сокращаться, тело выгнуло от непередаваемого удовольствия. Если бы Артур меня не держал, я бы не устояла на ногах. Бессонов что-то прорычал. Он крепко прижимал меня к себе, но слов я разобрать не смогла. Да мне было и не до них. До сих пор прибывала в другом измерении.

— Я не предохранялся, Милена, — дошло до меня, когда он повторил чуть спокойнее.

Милена

«Не предохранялся…» — набатом звучало в голове. Ноги не держали, я присела и стала собирать свои вещи, а в уме проводила подсчеты, какой сегодня у меня день цикла. В связи со всеми событиями, происходившими со мной в последние месяцы, я не вела календарь. Не помню, когда у меня были последние месячные. То, что я забеременела Левой, это только моя вина. Мы договорились, что я принимаю таблетки, но я постоянно о них забыла. Последние два года у меня вообще не было секса, поэтому ни о какой контрацепции даже не думала.

— Ты чего молчишь? — помог он мне быстро собрать вещи и впихнул в руки. Вроде понимала, что ничего наша близость не изменит, но все равно не была готова, что он так быстро отстранится. Я ощущала каждой клеткой его холодность.

— Я тоже не предохраняюсь, Артур. — старалась задавить зарождающуюся панику, но голос звенел от напряжения. Бессонов смотрел на меня, я не могла понять, о чем он думает.

— Будем надеяться, что пронесет. Если нет, решим, что делать дальше, — равнодушно произнес он. — Ты там очень тугая, — продолжил Артур. — Будто не была замужем. У твоего мужа были проблемы? — он говорил надменно, но я чувствовала, что ответ ему важен.

— Проблемы были со мной. — прикрыв себя ворохом одежды, я поднялась и прислонилась спиной к холодной стене. По телу прошелся озноб.

— Какие? — требовательно прозвучал вопрос.

— Не важно.

— Что за проблемы у тебя были? — схватил он меня за руки и встряхнул. Без ответа, он меня не отпустит.

— Не было никаких проблем, — открывать ему душу не стоило, Артур все равно не поймет.

— Милена! — его руки поднялись выше и сжали мои плечи.

— Оставь меня, не копайся в прошлом. — на пол полетели моя одежда, сверху упали порванные трусы, как напоминание о моей капитуляции. Разозлилась на себя, на свою слабость. Я пыталась оттолкнуть от себя Бессонова, била его в грудь, но он даже не пошевелился. Стоял и прожигал меня взглядом полным жгучей ненависти. — Что ты от меня хочешь услышать?! — закричала я сквозь слезы, продолжая бить его в грудь. — Я не думала, что мне придется ложиться с ним в постель! Я умирала от отвращения, каждый раз, когда он меня касался! Я терпела все это только потому, что он мне угрожал. Не знаю, на что надеялся Виталий, когда заключал брак, но точно не на то, что вместо жены в его постели будет лежать кусок льда. Снежная королева, замороженная рыба, фригидная — так он меня называл. — Меня прорвало, накопленная боль, потекла словесной рекой. — Назло мне он стал заводить любовниц, но я была благодарна им за то, что избавляли меня от его внимания! Последние несколько лет мы спали в разных постелях, — я рыдала. Хотелось сползти по стенке на пол и сжаться в клубочек, но Артур меня крепко держал. Я желала запечатать назад вырвавшуюся наружу боль, а то она меня разорвет.

— Ты своим поступком испортила жизни всем нам! — кулак печатался в стену возле моего лица. На пол полетели куски гипсокартона, на месте удара осталась глубокая дыра. — Я ненавидел каждую ночь, что ты проводила в его постели! Ненавидел тебя за то, что ты позволяешь ему к себе прикасаться! — он кричал и крушил стену. — Не могу выбросить из головы, что ты была с другим! — мою одежду засыпало мусором, костяшки Артура были разбиты до крови. Я стояла и не шевелилась. Будто со стороны наблюдала за тем, как он вымещает гнев. Нагота не делала его беззащитным или слабым. Артур смотрелся органично в свое ярости и без одежды.

Сейчас стоило промолчать, хотя с языка так и рвалось, что ты все эти годы не был один. Артур бы и в этом меня обвинил. Не выйди я замуж за другого, он продолжил бы хранить мне верность.

Где-то глубоко в душе я его понимала, Артур был ужасным собственником. Бессонов упивался мыслью, что я только его, что у меня до него никого не было. Он никогда не простит мне другого мужчину.

Выплеснув свою ярость, он отправился в ванную комнату смывать кровь. Стряхнув с себя пыль, я решила быстро убраться. Скоро вернется Лева, не нужно, чтобы он застал этот погром. Надо еще придумать объяснение, появлению дыры в стене.

Оставшееся время, до приезда сына мы вели себя так, словно ничего не произошло. Не было жаркого секса у стены, не было всплеска эмоций и моего откровения тоже не было. Я занялась приготовлением ужина, а Артур погрузился в работу. Руку он обработал себе сам, я видела, но не вмешивалась. Мы после моего признания, вновь отдалились друг от друга. Я старалась не показывать, что меня его холодное безразличие невозможно ранит. Делала шаг ему навстречу, а он удалялся на два шага назад. Я должна смириться, что у нас нет будущего. А как нам существовать дальше, я пока не представляла.

Шах завел Леву в дом, кинул взгляд на дыру, но ничего не сказал. Сын, увидев новый дизайн стены в коридоре, удивлено присвистнул. Заметив разбитые костяшки пальцев, Марат понял, что произошло.

— Хотел прибить картину, а стена обвалилась, — прозвучало объяснение для сына.

Вечер прошел спокойно, мы просто не общались. Я рано легла спать. Утром встала и занялась домашними делами. Мы с Артуром напоминали жильцов коммунальной квартиры. Не заходили на территорию друг друга, а в кухне, ванной и комнате сына, старались не пересекаться. Исключением становились лишь общие обеды.