– Блин, прости меня. Это действительно не мое дело, – сказала я, извиняясь за близость своего вопроса, которая окрасила мои щеки в розовый цвет.

Шейн, похоже, не имел ничего против.

– Нет, все в порядке. Не извиняйся. Прошло много времени, и говорить о нем не так больно, как раньше, – пока он говорил, то проводил пальцами по хребтам моего позвоночника, посылая дрожь, которая помчалась по моим нервам. – Иногда. Но обычно я делал это, чтобы забыть. Забыть обо всем. Алкоголь, наркотики создают пустоту, которую не нужно заполнять. Ты можешь просто плыть. Вроде как умиротворение, – он пожал широкими плечами. – Пока не проснешься в собственной рвоте, не помня, где ты и как ты там оказался. Эта часть не такая веселая.

Накатывали волны, заполняя тишину.

– Что заставило тебя остановиться? – спросила дрожащим голосом.

– Жизнь. Судьба. Я просто все портил. Забывал слова, иногда приходил в себя слишком далеко, чтобы вообще выйти на сцену. Большинство дней я даже не думал достаточно ясно, чтобы писать. Наш лейбл был на грани разорения, – Шейн покачал головой от воспоминаний, которые, очевидно, все еще преследовали его. – Я хотел уйти. Просто накупил достаточно наркоты для передозировки, но попался на облаве. Я очень долго жалел себя, пока не узнал, что парень, сидевший со мной, оставлял своего ребенка одного, чтобы работать в две смены, потому что надо было как-то платить за аренду. Малыш вылез из окна и был спасен пожарными. Теперь он в тюрьме, а его сын в приемной семье. Другой был арестован за кражу в магазине, чтобы оплатить химиотерапию брата.

Я же потратил годы впустую, задаваясь вопросом: «Почему я»? И в ту ночь я наконец-то понял. А почему нет? Дерьмо случается, – Шейн сделал последний глоток и позволил бокалу упасть на песок. – Я не знаю, за какие ниточки дергал Тревис, и даже почему он беспокоился. Но каким-то образом он снял обвинения, и я вышел из камеры. Ничего из того, что я сделаю, никогда не вернет Калеба, но до меня дошло, что если я вытащу свою голову из задницы, то у меня может быть карьера, которая позволит мне помогать людям, вроде тех, которых я встретил в тюрьме. Я не окончил школу, но мой голос дал мне шанс. Есть куча людей, у которых вообще нет никаких вариантов.

Я долго молчала, обрабатывая слова Шейна, медленно потягивая вино из бокала, терпкий вкус напитка усиливался туманным бризом. Стоит ли ответить ему своим признанием, как со ставками в покер?

Я открыла рот, но только чтобы сделать резкий вдох. Нет. Я не была готова, к тому же риск слишком высок. Вместо этого, я отложила в сторону свои собственные воспоминания, свою вину и полностью сосредоточилась на человеке передо мной. Мне хотелось принять его признание, добавив немного легкомыслия к нашему тяжелому разговору.

– Когда мы впервые встретились, я подумала, что ты поешь, как кукла Кен.

Смех Шейна бы подхвачен ветром.

– Меня называли много какими словами, но парнем Барби – первый раз.

Я наклонилась к Шейну и слегка подтолкнула его локтем.

– Просто хочу сказать, что ты нечто большее, чем я ожидала.

Он посмотрел на меня сверху вниз с улыбкой на лице.

– Аналогично.

По моим рукам побежали мурашки.

– Итак, что делаешь сейчас? Когда нужно забыть, сбежать?

Шейн и глазом не моргнул.

– Трахаюсь.

– О, – всхлипнула я.

Его тупая честность заставила мое сердцебиение унестись в овердрайв, неожиданная ревность пронеслась по моим венам при мысли о Шейне с другими женщинами.

– Или пишу.

– О, – намного лучше. – О чем пишешь?

Медленные движения его губ заставили меня заерзать на месте.

– В последнее время... О тебе.

Мне.

– Ты пишешь обо всех своих фальшивых подружках?

Напряжение росло, когда Шейн замолчал на минуту, потом еще одну.

– Нет.

Почему колебался? Подкрепила свое замешательство еще одним глотком вина и другим вопросом.

– Поэтому спрашивал о моей семье? Потому что считаешь, что из этого выйдет хорошая песня? – тонкая лента подозрительности пронизывала мои слова.

Волны накатывали, каждая приближалась к нашим ногам. Шейн вытянул ноги, между пальцами вспенилась соленая вода.

– Может быть. Но не поэтому интересовался.

Я поставила стакан на песок и снова повернулась к нему лицом, ожидая, пока он снова повернет голову ко мне.

– Тогда почему ты это сделал?

Его голос смягчился, как если бы он был педиатром, держащим иглу за спиной.

– Мы будем на восточном побережье примерно через месяц или около того. Вдруг ты захочешь навестить своего отца.

Краски сошли с моего лица. Даже мягкий тембр голоса Шейна не мог приглушить боль от тюремного заключения отца.

– Ты вроде говорил, что дорога – отличное место, чтобы спрятаться.

– Эй, – Шейн положил руку мне на плечо, большой палец прошелся вдоль линии ключицы. – если ты не хочешь его видеть, это твое дело.

Меня пронзила дрожь.

– Дело не в том, что я не хочу, – ответила я, укладывая ложь на свою язык. – Не думаю, что это хорошая идея.

– Сколько времени прошло?

Слишком много. Я издала вздох, пытаясь приглушить панику, которую почувствовала из-за предложения Шейна.

– Какое-то время.

Он прищурился, его голос был полон беспокойства.

– От чего ты прячешься, Делэни?

Правды.

– Это просто... Не уверена, что смогу видеть его там.

– Потому что винишь его в смерти матери? – я поперхнулась последним глотком, кашляя, когда Шейн похлопывал меня по спине. Его острые вопросы разрушали то, что осталось от моей совести.

– Нет, конечно, нет, – наконец хрипнула я. У меня нет сомнений в том, кто ответственен за это, и это точно был не мой отец. – Он не хочет, чтобы я приходила. Взял с меня обещание, как раз перед тем, как его арестовали, – после того, что я натворила, выполнение этой клятвы было наименьшим, что мой отец заслуживал.

Шейн

Я узнал страх и печаль, затянувшие выражение лица Делэни, отдающие болью в ее голосе. Две эмоции, с которыми я был в очень близких отношениях столько, сколько себя помню.

– И ты можешь с этим жить? Не видеться с ним годами, возможно, никогда?

– У меня нет выбора, – ее глаза были такими же буйными, как бурлящее море.

Поднялся ветер, густые горсти волос обдували ее лицо.

– Выбор есть всегда, Делэни.

Глубокий вздох.

– Я не настолько уверена в этом.

Мы больше не говорили о ее родителях. Я протянул руку, разглаживая своенравные пряди, задержав свое прикосновение на шелковистой оболочке ее уха, изгибе ее челюсти. Но в одно мгновение, эта мягкая уязвимость закрылась, ее упругое тело ощетинилось гневом, когда она смотрела на какую-то точку вдалеке.

– Это еще одна фотосессия?

Я уронил руку, отступая назад.

– Что?

Она жестом указала на бокалы, одеяло.

– Ты в роли? Еще один рекламный трюк, как той ночью?

Делэни, должно быть, заметила что-то: вспышку или мелькание движения. Изображая спокойствие, которого не чувствовал, я осмотрел пляж, куда вглядывалась Делэни, но не увидел ничего плохого.

– Это не было трюком, – схватив пустые бокалы и еще наполовину полную бутылку, я поднялся на ноги и направился обратно в дом. Следовать за мной или нет Делэни пусть решает сама.

Я не зол на нее, правда. Это был справедливый вопрос, который мне стоило обсудить до того, как Делэни почувствовала бы необходимость спросить.

Но... Разве она не ощущает того же, что и я? Большая часть моей жизни была вращающейся дверью с дерьмом и предательством. Делэни была первым человеком, который заставил меня думать, что, может быть, это был только этап. Испытание, которое нужно пройти, чтобы стать достойным того, что будет после. Как радуга, сверкающая над туманными остатками шторма, красота, поднимающаяся от обломков.

За исключением того, что Делэни одним предложением обвинила меня в том, что я был дерьмом и предательством в ее жизни.

Рационально, мы были вместе всего несколько дней. Обвинение не должно меня беспокоить. Не должно, но беспокоит. Охрененно беспокоит. И я даже не пытался это скрыть.

Приглушенное проклятие Делэни было лишь немного громче прибоя, и к тому времени, как я открыл раздвижную стеклянную дверь, она была прямо за мной.

– Мне хочется тебе верить, но... – ее голос умолк, но в конце концов она пробормотала, – прости меня.

– Забудь, – выдавил слово, хлопнув стаканами и бутылкой по гранитной столешнице. -Все это, на самом деле.

Ее брови нахмурились, стряхивая одеяло от песка, после чего вошла внутрь.

– Что ты имеешь в виду?

Я тяжело сглотнул, выпрямив позвоночник.

– Я скажу Тревису полностью тебе заплатить и разорвать контракт. И прослежу, чтобы твоего отца перевели. Иди собирай чемоданы, я отвезу тебя в отель сегодня же.

В глазах Делэни плавало замешательство, и я немного успокоился, зная, что она не застрахована от каких-то сумасшедших американских горок, на которые мы прыгнули вместе.

– Ничего не понимаю. Что насчет тура?

– На хер тур, – ухмыльнулся я. Я бы, наверное, сожалел обо всем, что собирался сказать, но плотина прорвалась, и слова продолжали литься. – Ты вытянула не те карты. Я понимаю это. Но я не сутенер. И не собираюсь причинять тебе боль. Каждый интимный момент между нами– это не этап пиар-кампании. Ты думала обо мне самое худшее на каждом шагу, и неделю назад ты была бы права, – у меня свело живот, когда я просунул не отфильтрованную честность сквозь сжатую челюсть. – Но увидев себя твоими глазами, понял, насколько эта картина испорчена, – я вздохнул с облегчением. – Не хочу быть таким парнем, Делэни. Уже нет.

Глава Тринадцатая

Делэни

Я уставилась на Шейна, не веря своим ушам. Не хотелось принимать то, что он имел в виду и то что говорил.

– Не надо так. Не будь таким парнем. Докажи обратное.

Сражайся за меня.

– Доказать обратное? – недоверчивое выражение исказило его лицо. – Как я могу, если правда в том, что я думаю, что ты чертовски права? Что если я тот парень на самом деле? Я делаю тебе одолжение, Делэни.

Я приложила руку к стене, мне было необходимо прислониться к чему-то твердому, потому что казалось, что Шейн разрывает землю под моими ногами.

– Мне не нужны одолжения. Что если все что я хочу...

Уродливый звук вырвался из его горла.

– Даже не произноси этого. Я всего лишь использовал тебя, ясно? Использовал тебя, чтобы притвориться тем, кем не являюсь. Но представление закончилось.

– Не говори так. Я знаю, что это не правда, – боль сжимала мое сердце, голос дрожал, как будто задавала вопрос, а не констатировала факт.

Шейн только покачал головой и отвернулся. Мне хотелось пойти за ним, но нужно было время, чтобы собраться, прежде чем я потеряю единственного мужчину, которого когда-либо хотела. Следовало придумать, как убедить его, что научиться доверять – это процесс, и что нам нужно дать друг другу поблажку. Конечно, потребуется немного усилий, но Шейн Хоторн того стоил.

И, черт возьми, я тоже.

Я рванула наверх, сердце билось громко и вяло, когда я изо всех сил пыталась дышать через клетку, охватывающую мои легкие, и переварить все только что сказанное Шейном. Он был прав. На каждом шагу я ожидала худшее. Поющая кукла Кен. Шантажист и мудак. Мужчина-шлюха. С чего бы ему хотеть, чтобы я была рядом?

Единственная проблема была в том, что я не хотела уезжать.

Шейн не был тем человеком, которым я его считала. Может, он даже не был тем, кем он себя считал.

Мне захотелось соскрести слои краски и притворства, узнать парня, который предложил спеть мне колыбельную, точнее то, что он под этим подразумевал. Парня, который опустился на самое дно, сгорел, а потом восстал из пепла, как проклятый феникс. Парня, чьи песни заставляют меня болеть изнутри.

Открыв дверь в свою спальню, я уставилась в окно, как будто могла найти ответы в приливе. Почему я чувствовала себя такой потерянной? Все обещанные полугодовые бонусы Шейн давал мне спустя лишь неделю. Мне стоит собрать свои вещи и убираться из его дорогущего дома на пляже обратно в свою сраную лос-анджелесскую квартиру, где жила. Но я не хотела туда возвращаться.

Конечно, не так давно я отвергла Шейна Хоторна: неприкасаемого, недостижимого рок-звезду. Но парень, с которым я провела последние несколько дней – просто Шейн – был защищающимся и уязвимым, интуитивным и неустойчивым. Пока что не до конца понятный. Но чувственным... Черт возьми, да. Мне нравился просто Шейн. Очень. Так что с того, если обстоятельства, при которых мы познакомились, немного необычны? Это не значит, что наши отношения должны быть порочными. Правда?

Или они уже были запятнаны моим обманом?

Свои секреты я еще прижимала к груди, словно щит. Как будто они способны защитить меня. Вряд ли. Скорее они были стеной между нами, которую я не знаю как сломать. По крайней мере, пока полностью не доверюсь Шейну. Я еще не готова это сделать, пока нет.