– Вполне, спасибо, – не веря в мое сочувствие ответил Серж. – Аня, я звоню не просто так. Мы все еще ведем дела по галерее вместе…

– Короче, Сереж, я сейчас уезжаю.

– Уезжаешь? – он сделал паузу. – Куда?

– Вот это уже не твое дело, прости.

– Ладно, я не настаиваю. Просто слышал, что ты вроде тоже болеешь…

– Я уже поправилась, спасибо. Ну и?..

– Сейчас к тебе приедет человек и привезет договор с Парижской галереей на покупку твоих работ. Нужно подписать, одну копию оставить себе, другую – курьеру.

– Серж, я с чемоданом в руках. Улетаю.

– Аня, сейчас не время препираться! – Сергей повысил голос. – Иначе улетит контракт на пятьдесят тысяч долларов! Тебе это неинтересно?!

– Он уже выехал? – сдержанно спросила я.

– Да. Жди. – Серж повесил трубку.

Я села прямо в прихожей.

Прошло двадцать минут. Затем еще пятнадцать.

Я звонила Сержу, но его телефон был недоступен. Черт!

Прошло еще полчаса. Я больше не могу ждать! Черт! Черт!

И еще полчаса.

– Хрен с ними, с этими пятьюдесятью тысячами! – я вскочила с места и открыла входную дверь.

На пороге стоял курьер. Парень был слегка напуган то ли тем, что дверь сама открылась, то ли моим перекошенным от злости лицом.

– Прочтите, – вежливо предложил он.

Я посмотрела на него так, что он опустил глаза.

Подписав, я закрыла дверь и поспешила вниз, одновременно набирая номер такси.

– В течение получаса, – спокойно заявила мадам на другом конце провода.

– Получаса? – прошипела я. – Да вы что, с ума посходили там? Мне срочно нужно! Сейчас пробки по всему городу, а мне в аэропорт!

– В течение получаса, – цинично повторила барышня. – Будете заказывать?

– Нет! – рявкнула я и отключилась.

Я вышла во двор и присела на скамейку. Через три часа самолет, а я сижу возле дома с заветным конем в кармане и понимаю, что даже на такси могу не успеть добраться вовремя.

Секунды капали в минуты, а минуты… Я сидела на скамейке возле подъезда и тупо смотрела на машину «скорой помощи», в которую садился только что поругавшийся, как обычно, с женой мой сосед.

Он был обычным водителем «скорой», но чувствовал себя Джоржем Клуни из одноименного сериала, и по этой причине даже носил голубой медицинский халат, что для водителя «скорой помощи» было очень странно (он же не врач!).

Но Мише придавал уверенности этот «новогодний» костюм доктора и он игнорировал насмешки коллег по поводу своего имиджа. Особенно ему льстило, когда всякие бабульки у подъездов домов принимали его за настоящего врача, задавая ему вопросы, на которые он иногда даже весьма компетентно отвечал.

И сейчас Миша с выработанным за несколько лет пребывания в образе достоинством устраивался за баранкой, чтобы отправиться, как обычно, спасать мир. В ночную смену.

– «Скорая помощь»… – полуоткрытым ртом промямлила я. – Миша собирается спасать мир… – Я тупо уставилась на соседа. Девочка, сидевшая рядом со мной на скамейке, отодвинулась от странной тетеньки.

Вдруг я сорвалась со скамейки, прихватив с собой чемодан.

– Миша, Миша! – Я подбежала к уже тронувшейся с места «скорой».

– Аня! Чего под колеса бросаешься? – Миша открыл окно.

– Миша, пожалуйста, спаси меня!

– Что с тобой? Тебе плохо? Тебе надо в больницу? – кричал он, пока я обегала машину кругом, чтобы сесть на пассажирское сиденье.

– Да! То есть нет! – задыхаясь, ответила я, втаскивая в салон чемодан. – Это на самом деле вопрос жизни или смерти.

– Что случилось? – Миша поправил лацканы халата.

– Мне нужно в аэропорт, а у тебя есть мигалки…

– Вылезай, – коротко и разочарованно сказал Миша.

– Нет-нет, пожалуйста! – умоляюще просила я.

– Вылезай, я сказал! – Миша был непреклонен.

– Миша, послушай, если я опоздаю в Шереметьево, не сяду в самолет, не полечу в Дублин, то Андрей Царев не сможет в полную силу играть за нашу сборную и мы не выйдем в четвертьфинал.

Миша пару секунд молча смотрел на меня, а потом завел машину.

– Что ж ты сразу не сказала! Господи! – Он хлопнул себя рукой по ноге. – А я не пойму: и чего ты на скамейке сидишь с чемоданом!

Мы с пробуксовкой выехали из двора. Миша включил проблесковые маячки, и из динамиков полился протяжный звук сирены.

Я не могла себе представить, что настолько увлекательно ехать по встречной полосе со скоростью сто километров в час, когда все машины, включая милицейские, уступают нам дорогу.

– Если меня уволят за пользование служебной машиной, – перекрикивал вой сирены Миша, – да еще и использование проблесковых маячков, то я по крайней мере буду знать, за что я отдал такую жертву. За четвертьфинал! – Мишка гордо возвел руки к небу. – Только мне этого мало! – коварно заявил сосед.

– Что ты имеешь в виду? – Я с гримасой тревожного недоумения посмотрела на Мишу.

– Ах нет! – Он засмеялся. – У меня требование посложнее. Я хочу, чтобы Россия вышла в полуфинал.

– Что?! Ты с ума сошел?

– Нет! – возразил Миша. – Я уверен, что Россия сможет выйти в полуфинал.

– Господи, спасибо, что есть люди, которые так верят в силы нашей сборной!

– Ты обещаешь или мы дальше не поедем! – потребовал Миша.

– Да как же я могу тебе пообещать это?! – завопила я. – Разве такие вещи в моей власти?

– В твоей власти повлиять на Царева, чтобы он заколотил больше голов.

Я вздохнула.

– Как же ты наивен, Миша, – я улыбнулась.


Несущаяся во весь опор «скорая» проехала мимо раскрывших рот охранников и подлетела к раздвижным дверям входа в аэропорт. Миша выключил мигалку.

– И не забудь про полуфинал! – крикнул он мне вслед.

– Сделаю что смогу! – Я козырнула соседу и побежала в здание аэропорта.

Миша в очередной раз спас мир. И меня. Уж от инфаркта точно, а значит, не напрасно он носит свой докторский халат. Говорю с уверенностью: Джорж Клуни Мише и в подметки не годится!


Сев в самолет, я достала телефон и набрала номер Андрея, но, не дождавшись гудка, скинула. Надо потерпеть – сделать ему сюрприз.

Полет прошел успешно, хотя меня мутило все время, потому что с утра во рту у меня не было ни крошки, а ужин, который подали в самолете, мне в горло не лез. Не потому, что был плохо приготовлен (я, вообще, люблю покушать в самолетах), а потому, что была чересчур взволнована, чтобы думать о еде.

Надо сказать, что практически весь лайнер занимали российские болельщики, летящие на чемпионат.


По новостям и слухам я представляла себе футбольных болельщиков как крайне нецивилизованное стадо баранов, которые без конца пьют пиво, красят лицо в цвета своих команд и, оказавшись вместе, без конца орут кричалки или что-то вроде: «Оле-оле-оле!» Словом, мои представления о них были столь же гротескными, как и представление о русских на Западе, типа сцены из фильма «Армагеддон», где безумный русский бегает в ушанке и ватнике по станции «Мир» с газовым ключом в руках.

На самом же деле рядом со мной сидели спокойные и весьма респектабельные граждане с журналами в руках, плеерами в ушах и коктейльными соломинками во рту, мирно попивая сок. Некоторые, конечно, принимали на грудь алкоголь, но не устраивали «свадьбу» на весь салон, а тихонько разбивались на группы по трое-пятеро и, так же тихо произнося тосты и молитвы об успехе нашей сборной, выпивали.

Только дети носились по салону с российскими флажками. Одна девочка подарила мне флажок, а я ей конфету, и мы обе были счастливы этим обменом.

Я чувствовала себя очень органично среди этих людей, как маленькая частичка огромного сообщества. Каждый из них имеет работу, дом, семью, ходит в спортивные залы, бассейны, занимается шопингом, влюбляется и… ЛЮБИТ ФУТБОЛ; если по телевизору идет игра – бросает все, отпрашивается с работы, прогуливает занятия, врет любимой, потому что… ЛЮБИТ ФУТБОЛ; находит время, деньги и летит на чемпионат – поболеть за наших, потому что… ЛЮБИТ ФУТБОЛ.


Я вышла из самолета и набрала номер Андрея.

– Привет! – подавляя волнение, поздоровалась я. – Я тут, неподалеку. Прилетела посмотреть матч, буду болеть за нашу сборную. Хочешь увидеться?

– Как? Ты здесь? – В голосе Андрея звучало волнение.

– Я в аэропорту, собираюсь взять такси. Куда мне ехать?

– «Горизонт Палас», – выпалил Андрей. – Когда ты приедешь? Хотя, неважно, я спущусь в холл и буду тебя ждать.

– Хорошо.

Я захлопнула крышку телефона и прижала его к груди.


Больше всего на свете Ане хотелось увидеть Андрея. И ей было совершенно наплевать на то, что произойдет потом.

Она ехала и вспоминала все, что с ними произошло с момента первой встречи в самолете, пыталась вспомнить Кубок Кремля, на котором Андрей впервые увидел ее, а Аня его даже не заметила, пыталась представить, что будет с ними дальше, но боялась отпускать в полет свою фантазию – настолько красивым ей виделось будущее…


Через двадцать пять минут мы подъехали к входу в отель, и я с трепетом направилась в холл.

Андрей сидел на белом диване, уперев локти в колени. В руках у него была красная роза.

– Привет! – Он встал и протянул руки, чтобы обнять меня, но я подтянулась на носочках и поцеловала его в щеку. – Пойдем съедим пирожное, я тут на улице видела кондитерскую…

– Конечно. Давай оставим чемодан у портье? – Андрей взял чемодан, коснувшись моей руки. Его прикосновение было как ожог.

– Поднимите вещи ко мне в номер, пожалуйста, – попросил Андрей портье.

Его слова залили мое сердце горячим шоколадом.


В моей сумочке лежал талисман Андрея, и мне хотелось торжественно преподнести его ему. Я чувствовала, что желаю растянуть этот приятный момент как можно дольше.

– Я стала настоящей болельщицей! – гордо заявила я. – Смотрела все матчи.

– И тот матч, когда?..

– Да, его тоже. И неважно, что вы проиграли! Могу сказать, что вы играли превосходно! Еще никогда в жизни я так громко не кричала. Наверное, мои пожилые соседки за стеной, не имеющие понятия о чемпионате, подумали, что у меня такие продолжительные оргазмы! – я засмеялась. – Хотя об этом они тоже давно не имеют понятия!

– Я очень рад, что ты полюбила футбол. Женщины изначально имеют предубеждение в отношении этой игры.

– Я сама терпеть не могла футбол, а теперь вот… Надеюсь, на трибунах есть еще свободные места.

Андрей оживился.

– Конечно! Ты будешь сидеть в нашей ложе, где сидят родственники футболистов и жёны. Я не пущу тебя на трибуны болельщиков.

– Родственники? Жены? – настороженно спросила я.

Царев засмеялся.

– Моя жена НИКОГДА не приходила болеть за меня, а мама, к сожалению, не смогла приехать.

– Понятно, – я вздохнула с облегчением.

Андрей положил свою руку поверх моей, и я поняла, что сейчас самое время показать талисман, иначе он заговорит о том, что было в Москве.

– Я тут привезла тебе кое-что. – Я достала из сумки лошадку и показала ее Андрею.

Он бережно взял мустанга с моей ладони и посмотрел на меня.

– Ты нашла его?

– Да. Он был под подкладкой в моей сумочке. Я, честно, не знаю, как он попал туда. Клянусь, что не брала его специально, может, если только случайно… Ты ведь знаешь, что я не стала бы таким образом искать способ увидеться с тобой…

– Ш-ш-ш, – Андрей прижал палец к моим губам. – Ты же помнишь, я говорил, что ничего не бывает просто так. Я очень рад, что мой коняшка оказался под подкладкой в твоей сумке. Благодаря ему ты приехала.

– Я, я…

– Ш-ш-ш! – повторил Андрей, и я замолчала.


В этот вечер мы занимались любовью и полночи гоняли официантов из ресторана с разными кушаньями к нам в номер.

Андрей, как настоящий герой, наблюдал за тем, как я с аппетитом поедаю хлеб с паштетом и пирожные, в то время как сам довольствовался диетической едой, потому что завтра вечером ему предстояла игра. Футбол – это святое, и чревоугодие накануне матча, мягко говоря, не приветствуется.

Глава 19

За сорок минут до матча меня усадили в ложу, отведенную на трибунах для гостей игроков. Я, как и полагается, облачилась в одежду с символикой сборной, разрисовала лицо и прочистила горло пепси-колой, чтобы громко кричать.

Многотысячный стадион ревел, как гигантский Колизей, в ожидании захватывающей дух схватки за выход в четвертьфинал. Огромная толпа, поделенная на сектора цветными майками болельщиков, колебалась, как цветочное поле перед грозой, и с каждой минутой обстановка все более накалялась.

Наконец на поле стали выходить игроки. Я с замиранием сердца ждала, пока появится Андрей. Когда Король футбола ступил на поле, его приветствовали как короля. По-моему, в этот момент мурашки сами бегали по мне туда-сюда с транспарантами!

Прозвучал гимн нашей страны, который пела добрая половина стадиона. Клянусь, что еще никогда в своей жизни я не пела его с такой гордостью – пульс мой зашкаливал за сто двадцать!