– Марли, я люблю тебя. Все будет хорошо! – крикнул Картер, стараясь перекрыть гул толпы. – Все будет хорошо, клянусь!

У меня пересохло в горле. Я не смогла ему ответить. Я просто кивнула. Пусть он знает, что я слышала. Однако я была страшно недовольна собой, что не сумела ответить ему тем же.

– Марли Теймс и Картер Вудворк! – (Я услышала наши имена.) – С настоящего момента вы больше не принадлежите к своим прежним кастам. Отныне вы низшие из низших. Теперь вы Восьмерки! – (Народ восторженно заулюлюкал, радуясь нашему унижению.) – И чтобы причинить вам такие стыд и боль, какие вы причинили его высочеству, вы приговариваетесь к пятнадцати ударам батогами каждый! И пусть шрамы напоминают вам о ваших многочисленных грехах!

Глашатай отошел в сторону, воздев к небу руки в ожидании приветственных криков. Я видела, как человек в маске, тот самый, что связывал меня и Картера, подошел к высокому бочонку и вытащил оттуда длинные мокрые прутья. Все, речи закончились, начинается шоу!

И тут неожиданно для себя я внезапно вспомнила посвященный идиомам школьный урок английского. Мы обсуждали фразу «правило большого пальца», и я вспомнила, как учитель объяснял, что это выражение объясняется тем, что мужу было разрешено бить жену, но только палкой, которая не толще его большого пальца.

Так вот, толщина батогов точно не соответствовала этому правилу.

Я отвернулась, когда палач для разогрева принялся со свистом рассекать прутьями воздух. Картер вздохнул, судорожно сглотнул и снова обратил на меня взор. И мое сердце снова наполнилось любовью. Ведь его должны были высечь гораздо сильнее – возможно, потом он даже не сможет ходить, – однако он волновался сейчас не за себя, а за меня.

– Один!

Я оказалась не готова и вскрикнула от жгучей боли. Но через секунду все кончилось, и мне даже показалось, что это не так ужасно, как я думала. А затем, совершенно неожиданно, кожа начала гореть. Все сильнее и сильнее, пока…

– Два!

Они идеально рассчитали периодичность ударов. И как только боль достигала пика, меня настигала следующая ее волна. К своему стыду, я не могла сдержать крика, у меня тряслись руки.

– У нас все будет хорошо! – Забыв о собственных страданиях, Картер пытался облегчить мои.

– Три!

После этого удара я совершила ошибку, попробовав поднять руки в надежде облегчить боль. Спина напряглась, боль оказалась такой нестерпимой, что у меня вырвался странный утробный звук.

– Четыре!

Это кровь?

– Пять!

Определенно кровь.

– Скоро… все закончится, – пообещал Картер.

Его голос был совсем слабым. Лучше бы он помолчал и поберег силы.

– Шесть!

Нет, я не выдержу. Я иссякла. Такую боль просто невозможно вытерпеть. Еще немного – и я умру.

– Я… люблю… тебя.

Я ждала следующего удара, но, похоже, произошла некая заминка.

И тут я услышала, как кто-то выкрикивает мое имя, и в моем сердце затеплилась надежда, что меня сейчас спасут. Я попыталась повернуть голову, что было трагической ошибкой.

– Семь!

Я надрывно закричала. Да, ждать очередного удара было невыносимо, но получить удар исподтишка оказалось в сто крат хуже. Мои руки превратились в кровавое месиво, и когда батоги опустились в очередной раз, мое тело не выдержало, мир вокруг, слава богу, почернел, а я перенеслась в прошлое.


Коридоры дворца непривычно опустели. Теперь, когда нас осталось всего шестеро, дворец стал казаться слишком большим. И в то же время маленьким. И как может такая замкнутая жизнь устраивать королеву Эмберли? Иногда меня так и подмывало закричать. Чтобы хоть что-нибудь услышать.

И тут откуда-то издалека до меня донесся взрыв смеха. Посмотрев в окно, я увидела Америку с Максоном. Они гуляли по саду. Максон шагал, заложив руки за спину, а она шла, заглядывая Максону в лицо, и размахивала руками, словно рассказывала ему какую-то историю. Она еще что-то сказала, подкрепив свои слова выразительными жестами, и Максон буквально согнулся пополам от смеха. И я догадалась: он специально сцепил руки за спиной, поскольку иначе непременно тут же схватил бы ее в охапку и поднял. Похоже, он понимал, что главное – не торопить события, а не то она может запаниковать. Меня потрясла выдержка принца. Но он явно был на верном пути, собираясь сделать единственно правильный для себя выбор.

Возможно, мне не стоило так бурно радоваться своему поражению, но я ничего не могла с собой поделать. Ведь они были такой прекрасной парой. Он помогал ей сдерживать свой слишком жизнерадостный нрав, а она своей беспечностью компенсировала его излишнюю серьезность.

Я продолжала наблюдать, думая о том, что еще совсем недавно на том же самом месте в саду чуть было не сделала роковое признание. Но мне следовало держать язык за зубами. Я должна была молчать как рыба.

– Чудесный день.

Я едва не подскочила от неожиданности. Знакомый голос вдруг вызвал бурю эмоций. Сердце забилось сильнее, я покраснела, почувствовав себя до нелепости счастливой.

Он сдержанно улыбнулся, и я растаяла.

– И правда чудесный. Как дела?

– Хорошо, – невесело ответил он, а его улыбка тут же угасла.

– Что случилось? – тихо спросила я.

Тяжело сглотнув, он впал в мрачную задумчивость. Затем, осторожно оглядевшись по сторонам, наклонился ко мне.

– Скажите, а ваши служанки когда-нибудь уходят? – прошептал он. – Мне надо поговорить с вами с глазу на глаз.

Когда я представила, что мы останемся наедине, сердце забилось так громко, что мне стало неловко.

– Да. Около часу дня они все вместе уходят на ланч.

– Тогда я приду в начале второго. – Он грустно улыбнулся и пошел прочь.

Возможно, мне следовало остановиться. Бог его знает, что у него на уме. Но я была так счастлива, что напрочь забыла об осторожности.

Я снова посмотрела в окно на Максона с Америкой. Теперь они шли рядом. Америка небрежно помахивала зажатым в руке цветком. Максон собирался было незаметно ее обнять, но, замявшись, снова спрятал руку за спину.

Какая жалость! Рано или поздно они выяснят отношения. А я даже не знала, радоваться этому или нет. Ведь я была еще не готова покинуть дворец. Только не сейчас.


За ланчем я так нервничала, что практически не прикоснулась к еде. И хотя я не стала наводить красоту, как в свое время перед встречей с Максоном, я поймала себя на том, что смотрюсь чуть ли не во все зеркальные поверхности, мимо которых прохожу. Мне хотелось убедиться, что я ничуть не изменилась.

Но увы! У этой новой Марли глаза были распахнуты шире, а кожа буквально сияла. Она даже держалась иначе. Она стала другой. Я стала другой.

Я надеялась, что в отсутствие служанок смогу расслабиться, но я слишком сильно переживала, хватит ли нам времени. Что он собирается мне сказать? И зачем? И как это меня касается?

Я оставила дверь открытой, что было ужасно глупо, ведь он наверняка успел заметить, как я нервно мерила шагами комнату. Услышав осторожное покашливание, я оглянулась.

– Офицер Вудворк, – прощебетала я, снова превратившись в птичку.

– Привет, мисс Марли. Я вовремя? – Он неуверенно вошел в комнату.

– Да. Служанки ушли и вернутся не раньше чем через час. Присаживайтесь, – любезно пригласила я, кивнув в сторону стоявших у стола стульев.

– Пожалуй, не стоит, мисс. Мне не следует здесь задерживаться.

– О-о… – А я-то, глупая, уже успела забить себе голову пустыми фантазиями по поводу этой встречи, и вот теперь… Теперь я даже не знала, чего ожидать…

Он явно чувствовал себя крайне неловко, и это меня ужасно смущало. Неужели я поставила его в неудобное положение?

– Офицер Вудворк, – сказала я, – со мной вы можете быть предельно откровенны. И не стоит так волноваться.

Он тяжело вздохнул:

– Видите ли, в том-то все и дело.

– Простите?

Покачав головой, Вудворк попробовал объяснить все сначала:

– Это несправедливо. Но я вас ни в чем не виню. На самом деле я собирался прийти сюда, чтобы снова стать хозяином положения и просить вас сжалиться надо мной.

– Но я по-прежнему ничего не понимаю, – нахмурилась я.

Он смотрел на меня, нервно кусая губы:

– Я хочу перед вами извиниться. Встретив вас, я потерял покой и теперь пытаюсь подловить вас в коридоре или где-нибудь еще, просто чтобы поздороваться. – (Мне с трудом удалось спрятать непрошеную улыбку, ведь я поступала точно так же) – Наши короткие беседы – для меня самые незабываемые моменты службы во дворце. Слышать ваш смех, спрашивать, как вы провели день, говорить о возвышенном – да, для меня это было счастьем.

Его губы изогнулись в лукавой улыбке, а я, вспомнив о наших беседах, не выдержала и усмехнулась. Мы всегда общались на ходу и урывками, но мне ни с кем не было так приятно разговаривать, как с ним.

– И мне тоже, – призналась я.

Он сразу перестал улыбаться:

– Именно поэтому нам надо остановиться. – (Мне действительно дали под дых или это плод моего воспаленного воображения?) – Думаю, я перешел черту. Ведь я просто-напросто собирался быть с вами дружелюбным, но с каждой новой встречей я все более отчетливо понимал, что мне надо скрывать свои чувства. А если приходится скрывать свои чувства, значит я слишком близко к вам подобрался.

Я с трудом сдерживала слезы. Ведь с самого первого дня я делала то же самое. Уговаривала себя, что это ничего не значит, отлично понимая, что занимаюсь самообманом.

– Вы принадлежите ему, – глядя в пол, продолжил Вудворк. – Я знаю, вы любимица публики. Конечно, они вас любят. И королевская семья непременно примет это во внимание, перед тем как принц сделает окончательный выбор. А если я продолжу шептаться с вами в коридоре, будет ли это предательством? Наверняка да.

Он снова покачал головой, тщетно пытаясь разобраться в своих чувствах.

– Вы правы, – прошептала я. – Да, я приехала сюда ради него и обещала хранить верность. Если наши отношения можно расценить как нечто большее, нежели чисто платонические, им надо положить конец.

Мы стояли, не смея посмотреть друг другу в глаза. Мне стало трудно дышать. Похоже, я подсознательно ждала, что наш разговор примет совсем иной оборот. Но поняла это только сейчас, когда мои надежды рухнули, как карточный домик.

– Ничего страшного, как-нибудь переживем, – промямлила я.

– Конечно переживем, – согласился он.

Я потерла ладонью грудь, чтобы унять ноющую боль. Затем подняла голову и увидела, что Картер непроизвольно повторяет мой жест.

И я сразу все поняла. Поняла, что он чувствует то же, что и я. По идее, этого не должно было случиться, но как теперь отрицать очевидное? А что, если Максон и впрямь меня выберет? Должна ли я сказать «да»? Каково это – быть замужем за нелюбимым человеком и каждый день смотреть, как тот единственный, кого ты действительно любишь, охраняет твой дом?

Нет.

Я этого не допущу.

Забыв о приличиях, я поспешно заперла дверь. Потом подбежала к Картеру, обняла его за шею и жарко поцеловала.

После секундного колебания он сжал меня в объятиях и притянул к себе с такой силой, будто я была для него эликсиром жизни.

Потом он отпустил меня и грустно покачал головой:

– Эту битву я проиграл. Отступать уже поздно.

И хотя слова Картера были полны горечи, что-то в выражении его лица подсказывало мне: он так же счастлив, как и я.

– Картер, я не могу без тебя. – Я впервые назвала его по имени.

– Но мы играем с огнем. Ты ведь это понимаешь, да? Наша любовь может нас погубить.

Я закрыла глаза и кивнула, по лицу струились тихие слезы. С ним или без него, мне в любом случае было не жить.


Я проснулась от жалобных стонов. И поначалу не поняла, где нахожусь. А затем на меня обрушились воспоминания. Празднование Хеллоуина. Экзекуция. Картер…

В комнате царил полумрак. Оглядевшись, я увидела, что в ней едва хватает места для двух коек, на одной лежала я, а на другой – он. Я попыталась опереться о край постели и тут же вскрикнула от боли. Неужели мои руки больше никогда не смогут мне служить?

– Марли?

Я повернулась к Картеру, приподнявшись на локте:

– Я здесь. Я в порядке. Вот только руки не слушаются.

– О моя ненаглядная. Мне ужасно жаль! – Он говорил так, словно у него в горле застрял камень.

– А как ты?

– Вроде живой. – Он лежал на животе, но я видела улыбку на его лице. – Но любое движение причиняет страшную боль.

– Я могу тебе чем-нибудь помочь? – Я медленно поднялась на ноги и бросила на Картера пристальный взгляд.

Нижняя часть его тела была прикрыта простыней. Я не знала, как мне облегчить эту боль. В углу стоял стол со склянками и марлевыми повязками. Заметив на столе клочок бумаги, я подошла поближе.

Подписи не было, но я узнала почерк Максона.

Когда проснетесь, поменяйте повязки. В склянке – целебная мазь. Используйте ватные тампоны, чтобы не занести инфекцию. И старайтесь не слишком туго забинтовывать раны. Таблетки тоже помогут снять боль. Потом отдохните. Но не пытайтесь покинуть эту комнату.