Графиня переглянулась с Вильневом, подошла к графу и взяла его за руку.

– Боюсь, скоро мы лишимся третьей из наших дочерей.

* * *

– Вскоре я должен буду покинуть Прованс, – сказал Ричард. – Я и так слишком долго здесь задержался.

– Моим родителям будет грустно, когда вы нас покинете, – ответила Санча.

– А вам?

– Мне тоже.

Принц крепко взял ее за руку.

– Вы будете вспоминать о том, кто сражается с сарацинами?

– Каждый день.

– Ах, как бы я хотел остаться!

– Я бы тоже этого хотела.

– Я готов хоть всю жизнь провести в этих чудесных садах… рядом с вами.

Это, разумеется, было преувеличением. Ричард относился к разряду людей, которые не могут сидеть на месте, а все время должны добиваться большего и большего. Всю жизнь принца снедало честолюбие, хотя терпения и выдержки ему всегда недоставало. Одни планы уходили в прошлое, вместо них появлялись другие.

– Я люблю вас, Санча.

– Я знаю, – ответила девушка.

– Что же нам делать?

– Давайте спросим об этом моих родителей.

– Я теперь свободный человек. Согласны ли вы выйти замуж за того, кто уже был женат прежде?

– Если я люблю этого человека, то да.

– А вы меня любите?

– С того самого дня, как вы приехали благодарить Элеанору за поэму. – Вы – милое дитя! Мы поженимся, когда я вернусь из крестового похода. К тому времени вы повзрослеете и созреете для замужества.

Санча захлопала в ладоши:

– Только возвращайтесь поскорей!

– Я уже сам сожалею о данном обете. Лучше бы я остался здесь и научил вас науке любви.

– Меня не нужно этому учить, я и так уже постигла науку, о которой вы говорите.

– Вы слишком юны и невинны. Я намного старше. Девять лет я был женат, моему сыну уже седьмой год, и я его очень люблю.

– Я тоже буду его любить.

– Будь благословен тот день, когда я приехал в Прованс! А еще радостнее будет день, когда я вернусь за своей невестой.

Он нежно поцеловал обе руки девушки.

– Пойду к вашему отцу, попрошу у него вашей руки.

* * *

В замке Ле-Бо началось всеобщее ликование. Граф горячо обнял своего будущего зятя, сказал, что безмерно рад такому обороту дела. Конечно, он хотел бы и младших своих дочерей выдать замуж за монархов, однако их счастье для него дороже земных почестей. Санча несомненно влюблена в принца, отрадно и то, что жить ей теперь будет суждено рядом с любимой сестрой.

Вечером в замке состоялся шумный пир, однако Санча не знала, радоваться ей или плакать. Наутро Ричард должен был отправиться в путь.

Жених и невеста сидели рядом, и Ричард угощал свою нареченную самыми лучшими лакомствами со своего блюда.

Все растрогались, когда менестрели начали петь баллады о любви.

Утром следующего дня Ричард и его свита покинули замок. Санча приготовилась к длительному ожиданию.

* * *

Когда Элеанора узнала об обручении Ричарда с Санчей, радости ее не было предела. Генрих тоже отнесся к этой вести благосклонно.

– Вы знаете, Генрих, как много это для меня значит, – сказала королева. – Сестра будет жить подле меня! Мы и раньше были с ней очень близки, а теперь она еще станет и женой Ричарда! Какая чудесная новость!

– Если она вас радует, я тоже счастлив.

– Надеюсь, Ричард будет ей хорошим мужем.

– Первой своей жене хорошим мужем он не был.

– Ничего, я сама об этом позабочусь.

– Увы, любимая, даже вам это не под силу. Наш Ричард слишком любит женщин. Остается лишь уповать, что счастливый брак его обуздает.

– Во всяком случае, таким хорошим мужем, как его старший брат, Ричарду не бывать.

– Еще бы, ведь у него нет и не будет столь чудесной жены! Уверен, что ваша сестра при всех ее достоинствах сравниться с вами не может.

– Санча очень хороша собой, но…

– Можете не продолжать, я и сам знаю, что вы в семье были самой красивой и самой умной. У меня нет ни малейших сомнений на этот счет.

– Нужно устроить им свадьбу, достойную вашего брата и моей сестры.

– Непременно.

– Пусть Санча знает, в какой восхитительной стране предстоит ей жить. Давайте встретим ее со всей подобающей пышностью.

– Так и сделаем. Ведь она ваша сестра.

– Ах, Генрих, вы так добры ко мне!

– И буду еще добрее, – пообещал король.

Элеанора очень сожалела о вынужденной задержке со свадьбой. Пусть Санча поскорее приезжает и увидит, как великолепно живет ее старшая сестра.

Тем временем произошло событие, которое дало королю возможность порадовать жену долгожданным подарком.

Престарелый Эдмунд, архиепископ Кентерберийский, давно уже бывший не в ладах с короной, покинул Англию. Прелат считался человеком благочестивым, чуть ли не святым угодником. С таким пастырем королевскому двору приходилось нелегко. Но Эдмунд одряхлел и утратил интерес к жизни. Он предчувствовал, что в Англии назревает смута и решил остаток дней провести в мире и покое. Жить ему оставалось совсем недолго.

Двое великих предшественников Эдмунда, святой Томас Бекет и Стивен Лэнгтон, в свое время нашли приют в аббатстве Понтиньи. Туда же отправился и почтенный Эдмунд. Он хотел на исходе дней обрести душевный покой и поразмыслить в тихой обители, как установить добрый мир между церковью и государством.

Но силы оставили прелата, и он тяжко заболел, так и не добравшись до аббатства. В городке Суаси Эдмунду стало совсем плохо, приближенные хотели уложить его в постель, но старик отказался. Он никогда не ночевал на ложе, предпочитая проводить ночи в молитвах, коленопреклоненным. Лишь совершенно выбившись из сил, архиепископ позволял себе забыться сном в кресле.

Вот и теперь, в последние часы своей жизни, он не лежал, а сидел, подперев чело ослабевшей рукой.

Когда архиепископ умер, его тело доставили в Понтиньи и предали там земле. Почти сразу же у гробницы праведника начали происходить чудеса.

Однако Генриха весть о смерти архиепископа несказанно обрадовала. Королю надоело враждовать с церковью, он предпочел бы видеть во главе английского духовенства более покладистого пастыря. Как жаль, что в свое время ему не удалось сделать архиепископом Гийома Валансского, ведь королеве так хотелось угодить любимому дяде.

А Генриху, в свою очередь, хотелось угодить королеве. Ему нравилось поражать ее своей щедростью. Пусть знает, как ей повезло с мужем – не то что ее сестре Маргарите!

И Генриху пришла в голову отличная идея.

Он сообщил жене о смерти Эдмунда.

– Значит, старик наконец преставился, – равнодушно ответила королева.

– Говорят, он был святым. Во всяком случае, у его гробницы происходят чудеса.

– Люди сами выдумывают эти чудеса. Никогда не прощу Эдмунду, что он заставил вашу бедную сестру принять обет безбрачия.

Генрих кивнул. Со времен его ссоры с Симоном де Монфором прошло столько времени, что он уже перестал злиться на изгнанников.

– Теперь место архиепископа Кентерберийского свободно, – сказал король. – На сей раз я доверю эту должность человеку надежному. Пусть приезжает ваш дядя Бонифас, он и станет нашим архиепископом.

Элеанора бросилась мужу на шею:

– Ах, Генрих, вы делаете меня такой счастливой!

– Дело вовсе не в этом, – строго заметил король. – Просто Бонифас как нельзя лучше подходит для этой должности.

* * *

Генрих был счастлив, когда выяснилось, что королева вновь беременна. Конечно, у них уже есть восхитительный сын, но в королевской семье детей должно быть много. Ведь даже здоровый и крепкий ребенок может внезапно заболеть и умереть. Эдуард не раз давал родителям повод для беспокойства. Они решили поселить его в Виндзоре, где климат более здоровый, чем в Лондоне. Воспитанием наследника руководил Хью Гиффорд, ученый муж, пользовавшийся полным доверием короля и королевы. Несколько раз Гиффорд сообщал, что принц прихварывает, и тогда Генрих и Элеанора, бросая все дела, мчались в Виндзор. Возвращались они, лишь убедившись, что ребенок окончательно поправился.

Вот почему известие о беременности королевы так обрадовало Генриха.

Элеанора, готовясь стать матерью, отключилась от всего на свете – и слава Богу, потому что вся страна роптала, недовольная назначением Бонифаса.

Вначале, как и можно было ожидать, взбунтовались монахи, однако их упрямства хватило ненадолго. Все помнили, как безжалостно обошелся король с лондонскими евреями, и никому не хотелось навлекать на себя гнев государя. Пока духовенство колебалось, время было упущено.

Генрих сумел настоять на своем.

Но тут возникла еще одна, непредвиденная задержка. Ватикан остался без папы, и до тех пор, пока кардиналы не выберут нового первосвященника, никто не утвердит Бонифаса в новой должности.

Бонифас сгорал от нетерпения и засыпал племянницу жалобными письмами, прося ее повлиять на короля.

Однако поделать тут ничего было нельзя – приходилось ждать избрания нового папы.

День родов приближался. Король и королева ни о чем другом теперь не говорили. Генрих беспокоился из-за здоровья жены, министры сетовали на рассеянность, которую монарх проявлял во всех государственных делах.

– От него не добьешься проку, пока не родится ребенок, – говорили между собой министры.

Все высоко ценили семейные добродетели Генриха, однако осуждали его за небрежение своими монаршими обязанностями.

В положенный срок Элеанора родила ребенка. К разочарованию матери, это была девочка, однако Генрих так радовался рождению дочери и благополучному разрешению супруги от бремени, что Элеанора быстро успокоилась. Король считал, что столь короткий перерыв между двумя удачными родами – хороший знак.

– Назовем дочь в честь моей сестры, королевы Франции, – предложила Элеанора.

Генрих согласился, что это чудесная идея, однако попросил, чтобы девочку назвали не Маргаритой, а Маргарет – на английский манер.

Еще несколько месяцев миновали в мире и спокойствии. Маленькому Эдуарду было уже два года, он рос красивым, смышленым мальчуганом. Да и его новорожденная сестра тоже была чудо как хороша.

Многие из подданных осуждали короля за слабость, а королеву за потакание своим многочисленным родичам, однако все признавали, что августейшее семейство являет собой весьма отрадную картину.

* * *

Ричард все еще был в Святой Земле, а малютке Маргарет исполнился год, когда мирная жизнь лондонского двора была нарушена.

Генрих получил письмо от своего отчима графа де ла Марша, который писал, что король должен немедленно прийти к нему на помощь. В этом случае на стороне англичан выступят не только бароны Гаскони и Пуату, но также король Наваррский и граф Тулузский. Настал момент, когда Генрих может вернуть владения, некогда утраченные его отцом.

Получил Генрих письмо и от матери. Она внезапно воспылала желанием увидеть горячо любимого сына. Как было бы чудесно, если бы семья воссоединилась! Укрепление родственных уз пошло бы всем на пользу.

Выяснилось, что граф де ла Марш, всецело находившийся под каблуком у жены, поссорился с французским королем. Брат Людовика, принц Альфонс, обещал жениться на дочери графа, но нарушил слово и сочетался браком с Жанной Тулузской. Кроме того, Альфонс получил титул графа Пуатье, и отныне ла Марш становился его вассалом. С этим отчим и мать Генриха смириться не могли, отсюда и столь неожиданная воинственность.

Генрих был в растерянности. Разве он может пойти войной на мужа Маргариты, сестры Элеаноры? С другой стороны, представляется возможность, которой Англия ждала уже много лет. На Генриха давило тяжкое наследство, оставленное отцом. Все вокруг твердили, что яблоко от яблони недалеко падает. О, как бы Генрих посрамил недоброжелателей, если б ему удалось вернуть заморские владения, потерянные королем Джоном!

Генрих отправился к жене и показал ей письмо от отчима.

– Видите ли, Элеанора, короли французский и английский всегда враждовали друг с другом. Еще со времен великого Ролло, вторгшегося со своими норманнами во Францию и захватившего Нормандию, французы мечтают вернуть себе эту провинцию. Потом Вильгельм Нормандский захватил Англию, тем самым объединив эти земли под одной короной. Мой отец потерял почти все, чем мы владели на континенте. Я всегда мечтал взять реванш. Вот и сейчас я не стал бы колебаться, если бы французская королева не приходилась вам родной сестрой.

Элеанора задумалась.

– Генрих, я хочу, чтобы вы стали величайшим из государей, а достичь этого можно, лишь вернув владения на континенте. Я люблю мою сестру, но ведь мы с ней не в ссоре. Сейчас, когда у вас так много союзников, одержать победу будет нетрудно. Вы должны это сделать.

– Но ведь нам придется расстаться.

Элеанора подумала еще немного и сказала:

– Нет, одного я вас не отпущу. Мы едем вместе.

– О, любимая! Как я счастлив!