Уничтожение Генриха Наваррского пока откладывалось.

У Маргариты новая подруга — очаровательнейшая Мария Клевская, ставшая женой де Конде. Юная королева дружила с обеими сестрами Клевскими — Марией и Генриеттой, супругой герцога Невера. Но она терпеть не могла старшую из сестер Екатерину только за то, что на ней был вынужден жениться Генрих де Гиз, хотя и по ее собственному настоянию. Супруга уже одарила Генриха сыном и намеревалась произвести на свет еще не одного. Генрих изредка наведывался домой, зачинал следующего ребенка и снова убывал ко двору, чтобы ухаживать за Маргаритой де Валуа или нежиться в постели Шарлотты де Сов.

Но отношения к Генриху де Гизу у Маргариты после страшной Варфоломеевской ночи изменилось. После того, как она узнала правду о своем бывшем возлюбленном, узнала, как он расправлялся с гугенотами, образ Генриха де Гиза заметно потускнел. Поэтому когда однажды Мария вдруг увлекла ее в покои, где их ждали два Генриха — Анжу и де Гиз, — Маргарита предпочла просто уйти. Обиженный Гиз бросился в объятия Шарлотты де Сов.

И все же она еще любила де Гиза, сердце сжималось, когда видела его высокую, стройную фигуру, вспоминала его манеры, его голос, руки, его ласки… Генрих становился в Париже все популярней, ведь это он был зачинщиком убийств гугенотов. Народ не задумывался над тем, что герцог скорее исполнитель, которому отдана первая роль, для всех Гиз — герой уничтожения еретиков.

Сам Генрих де Гиз ничего собой не представлял — нет, он был красив, обаятелен, умел вскружить голову, был смел, иногда до безрассудства, мог первым броситься в атаку, но он не был разумным политиком и вождем тоже не был. Популярность Генрих получил от отца — Франсуа де Гиза, который действительно умел повести за собой и толпу, и войско. После гибели Франсуа де Гиза как-то самой собой разумелось, что его знамя подхватит сын. С детства поклявшийся отомстить за убийство отца Генрих купался в лучах его славы и популярности. Это приучило быть впереди без малейших на то усилий.

При этом настоящей смелости и удали у Генриха де Гиза, видимо, не было. Обвиняя Колиньи в убийстве своего отца, Гиз не рискнул бы вызвать старого адмирала на дуэль и сразиться с ним в открытом поединке, зато с удовольствием принял участие в его подлом убийстве. Генрих не мог один на один, он мог только впереди толпы, желательно разъяренной и готовой на все, он словно подпитывался гневом такой толпы. Хороший солдат, он явно не был прекрасным полководцем, способным принимать решения и брать на себя ответственность. Позже, возглавив Католическую лигу, он скорее подчинялся воле своей сестры, как прежде подчинялся воле матери.

Но для Маргариты он вовсе не был народным любимцем или трибуном, для нее это очаровательный Гиз с ласковыми руками, умением говорить прелестные слова, целовать за ушком, быть страстным любовником. И как бы ни относилась королева к Гизу после избиения гугенотов, она против своей воли продолжала любить Генриха-любовника.

А с мужем проблемы…

После тех страшных событий Генрих Наваррский жил в Лувре на положении почетного пленника, он всюду сопровождал короля, имел прекрасные апартаменты, достаточно средств, слуг, придворных, но отлучаться из Парижа права не имел.

Маргарита помогла ему написать большое обращение, в котором подробно объяснялось отношение короля Наварры к произошедшему, его участие и причины перехода в католичество. Все было написано столь ловко, что не оскорбило королевскую семью, но и у гугенотов не оставило чувства обиды за предательство своего короля.

Отношения между супругами действительно становились все более дружескими. Генрих понял, что Маргарита не только не знала о готовящемся преступлении, но и сама едва не стала жертвой, был ей благодарен за заступничество за своих приближенных, за себя самого, помощь в эпистолярном жанре… Они все чаще разговаривали, а не просто спали. Но довольно быстро Генрих вернулся к своим беарнским привычкам, страшно раздражавшим Маргариту. Все же он не был воспитан при французском дворе. Предпочитая седло креслу и простую жизнь дворцовой, Генрих так и не полюбил мыться!

Наверное, позже Маргарита сумела бы перевоспитать мужа, приучить его принимать ванну после охоты и вычищать грязь из-под ногтей, прежде чем приходить в спальню, но снова вмешалась королева-мать.

Решив, что Беарнец свою роль сыграл, а потому может быть из зятьев отлучен, она приняла свои меры. На короля Наварры обратила свое благосклонное внимание одна из ночных бабочек «летучего эскадрона любви» Екатерины Медичи.

Это «подразделение» в юбках Екатерина Медичи создала давным-давно, пытаясь отвлечь собственного мужа от его многолетней любовницы Дианы де Пуатье. Сама королева отнюдь не была горазда на любовные утехи, к тому же постоянно ходила в положении, вот она и решила, что, если не может сама, нужно предложить мужу других… Красивые молодые девушки из знатных семей были собраны во дворце, обучены искусству любви и умению во время постельных сцен между прочим выпытывать разные секреты и стали поставляться в постель нужным людям.

Нет, это не были проститутки в прямом смысле слова. Платила им сама Екатерина Медичи, причем платила щедро, выдав большинство замуж. Условия было два: ни в кого не влюбляться и не беременеть! Зато сколько секретов принесли своей «работодательнице» ее ночные бабочки…

Шарлотта была одной из самых способных. Она не была так уж красива, зато умела очаровывать и выпытывать, а еще была безотказна и ненасытна, имея по несколько любовников сразу. То, что эти обаяние и ненасытность подпитываются специальными средствами, изготовленными ловкими Руджиери, знали, кроме самих магов, только двое — Екатерина Медичи и сама Шарлотта. Всего капля средства, добавленная в бокал вина, почти не меняла его вкус, зато превращала мужчину в полного раба красотки, любой, испробовав сей любовный напиток, сгорал от желания обладать мадам де Сов снова и снова.

Удивительно, но при этом понимание общедоступности красавицы мужчин не смущало…


И вот теперь Шарлотте де Сов предстояло заняться… Генрихом Наваррским! Зачем? Уж никак не по собственному желанию. Приказ есть приказ…

Но зачем Екатерине Медичи понадобилось подсовывать зятю свою ночную бабочку?

Дело в том, что у короля было два брата — Генрих Анжу и Франсуа Алансонский. И вот этот второй собственной матери уже основательно мешал. Восемнадцатилетний Франсуа, никак не запятнанный участием в Варфоломеевской ночи, а потому не отвергаемый гугенотами, решил, что пришло его время выступить на сцену.

Этого сына Екатерины Медичи природа обделила особенно, внешне он удался в мать — был невысок ростом, склонен к полноте и довольно пучеглаз, хотя глазки имел маленькие, но окончательно все испортила проклятая оспа, после которой лицо бедолаги оказалось настолько изрыто, что его нос словно раздвоился. Единственным человеком в семье, хоть как-то жалевшим бедного Франсуа, была Маргарита. Просто две старшие его сестры давно вышли замуж, а братья терпеть не могли и всячески это подчеркивали. Франсуа даже воспитывался отдельно от остальных Валуа.

Мечтавший взять реванш, он был готов на все. Когда при дворе все поделились на католиков и гугенотов, образовалась и третья сила, недовольная ни теми, ни другими. Нечаянно во главе нее оказался герцог Алансонский, которого называли просто Алансон. Но он вовсе не собирался никого ни с кем мирить, пожалуй, Франсуа и сам не мог сказать, чего хочет. Он хотел признания и власти, только не знал, как этого добиться.

Вот с Алансоном и подружился Генрих Наваррский. Маргарита была даже рада, она всегда жалела младшего брата, с которым столь жестоко обошлась природа, хотя не понимала его озлобленности на весь мир. Зачем был нужен Алансон Генриху? Только для возможности бежать из Парижа. И Карла, и Анжу, и Гиза Генрих Наваррский ненавидел, Маргарита всего лишь женщина, хотя она благосклонно относилась к младшему брату, потому король Наварры терпеливо выслушивал глупые прожекты, с которыми носился его новый приятель, поддакивал, поддерживал… Генриху пришлось нелегко, его заставили принять участие в осаде Ла Рошели — серьезного оплота протестантов на западе Франции. Он принял, хотя все прекрасно видели, что против своей воли.

Но Екатерину Медичи вовсе не устраивала такая дружба, она ненавидела собственного младшего сына уже потому, что он был следующим за ее обожаемым Генрихом, а значит, опасен. Дружбу нужно было разрушить, а уж после того, как к этой паре присоединилась еще и Маргарита, королева-мать вызвала к себе Шарлотту де Сов.

На недоуменный вопрос мадам де Сов: «Обоих?», Екатерина кивнула:

— Я не ошибаюсь. Да, обоих. И постараетесь поссорить их на почве ревности. К тому же поссорите мужа с женой.

Бабочки из «летучего эскадрона» вопросов не задавали, это было опасно. Шарлотта просто сходила в очередной раз к Руджиери и принесла крошечный флакон с зельем. Внимание красавицы привело Алансона в восторг! Он и подумать не смел об обладании такой женщиной, герцогу хватило одной капли надолго.

Немного сложнее было с Генрихом Наваррским, тот явно вознамерился стать верным семьянином, пока находя удовольствие в пребывании в спальне своей жены. Но тут помогла сама Маргарита. Она просто устала от постоянного запаха пота, мужниного и лошадиного, которым тот пропах, от его нежелания считаться с ее тонким нюхом. А вот Шарлотта де Сов таких требований не предъявляла, ей не полагалось перебирать запахи объектов воздействия. Она начала борьбу за Генриха Наваррского, за герцога Алансона бороться не приходилось, тот был счастлив оказанным вниманием. Средство Руджиери действовало безотказно…

Маргарита заметила начавшуюся связь мужа с ночной бабочкой и сначала не знала, как к этому относиться. Она с удовольствием общалась бы с Генрихом только днем и на расстоянии, но не отдавать же любовнице мужа вот так просто? И она предприняла странный, по мнению своих фрейлин, шаг.


Генрих Наваррский только что вернулся с очередной охоты. Сначала долго скакали, загоняя вепря, потом Карл удачно добил зверя, потом пировали, потом снова были почти гонки… Вернулись во дворец поздно вечером. Все было вполне обычно.

Решив спать у супруги, Генрих, как был, в охотничьем наряде и сапогах, отправился к Маргарите. Но там его ждал сюрприз: посреди спальни стояла большущая ванна, наполненная горячей водой с плавающими на поверхности лепестками роз. Запах роз разливался по всей спальне…

— Вы намерены принять ванну?

Вообще-то, грязной Маргарита не выглядела, скорее напротив, она благоухала, волосы распущены и успели подсохнуть, к чему ей вторая ванна за день? Он хотел так и сказать, мол, жена, вкусно пахнешь. Но Маргарита сделала останавливающий жест:

— Ванна для вас.

— Для меня? Но я чертовски устал!

— Тем более ванна будет приятна. Смойте грязь, прежде чем ложиться в постель.

Ей бы как-нибудь помягче и поласковей, но Маргарита пошла напролом, он должен принимать ванну, если даже никуда не ездил! Хватит с нее запаха потных ног и подмышек!

Генрих все же подошел к жене и взял ее за подбородок:

— Значит, такова цена пребывания в вашей постели, мадам? Не слишком ли дорого за то, что мне не слишком нужно?

Ноздри Маргариты от возмущения раздулись. Во гневе она была чертовски хороша, Генрих едва сдержался от желания повалить ее на постель как был — даже в сапогах. Но она невольно сморщилась, и желание переросло в гнев:

— Оставайтесь со своей ванной, мадам, в Лувре я легко найду тех, кого не беспокоит мой запах!

Глядя вслед мужу, широким шагом вышедшему прочь, Маргарита со злостью запустила вслед подушкой. Мужлан несчастный! Пусть спит с кем угодно, только от нее подальше!

А король Наварры, выскочив из спальни супруги, столкнулся с прекрасной Шарлоттой, непонятно как оказавшейся рядом с покоями Маргариты.

— Ах, Генрих, — заворковала красотка, — вы едва не сбили меня с ног. Даже голова закружилась… Вы не поможете мне добраться до моей комнаты? Ну хотя бы немного пройти помогите…

Она ворковала и ворковала, и тогда, когда он оказался в спальне, и когда предлагала выпить чудесное вино, и когда увлекла в постель… Шарлотта не испугалась его неухоженного вида, ни в чем не укоряла, она была жаркой, страстной и очень доступной… Кто же откажется от такой женщины, тем более собственная супруга выдвинула оскорбительные условия.

Довольно быстро выяснилась, что мадам де Сов привечает и герцога Алансона, но она была столь ловка и опытна, что хватало на обоих. Потом, правда, добавился еще и Гиз, и Дю Гаст, и даже Ла Моль… Да мало ли с кем спала Шарлотта де Сов, выпытывая нужные сведения.

Маргарита обиделась, хотя старалась не подавать вида. С одной стороны, куда легче не изображать страсть, если тебя просто тошнит, с другой — измена мужа задела… Неглупая женщина быстро заметила, что Шарлотта старается поссорить между собой Франсуа и Генриха, но потом стало ясно, что эта дрянь еще и настраивает короля Наварры против его собственной супруги. Но не воевать же с ночной бабочкой?