И пока лучше оставить белые. В любом случае шелк настолько тонкий, что сливается с цветом кожи.

Расчесав волосы, которые наконец-то высохли после ванны. Роуз открыла верхний ящик комода и вытащила металлическую коробку, полную шпилек, лент, ища…

Она прикрыла глаза, вспоминая, как ее волосы упасли на спину, и представляя милую улыбку Джеймса. Может, он забыл вернуть ей сеточку для волос… или оставил ее на память?

Ее женское «я» хотело верить в последнее, а именно, что Джеймс специально сохранил эту вещицу, которая напоминает ему о ней. Какой вздор! Практичный взрослый мужчина не способен на подобную глупость. Хотя…

Улыбаясь, Роуз нашла несколько серебряных шпилек и, закрутив волосы в свободный узел, заколола его.

Глядя в зеркало, высвободила несколько прядей, накрутила их на палец, и теперь, свободно вьющиеся, они обрамляли ее лицо.

Она не стала пользоваться духами, поскольку ее тело еще хранило легкий аромат розовой воды, добавленной в ванну. И не стала проверять все ли готово в спальне, но погасила свечи, прежде чем выйти осмотреть гостиную. Огонь в камине горел по-прежнему, но она отодвинула экран и пошевелила дрова.

Затем села на софу, сложила руки на коленях и стала ждать, впервые не страшась того момента, когда зазвонит серебряный колокольчик.

От раздражения и нетерпения нервы Джеймса натянулись до предела. Господи, как он ненавидел подобные вечера! Сидеть за столом, не имея возможности спрятаться в комнате для карт. В окружении людей, с которыми он не собирался знакомиться. Только сияющее личико Ребекки напротив него удерживало его от того, чтобы выругаться.

Две дюжины? Да тут собралось больше чем три десятка гостей! Они сидели за длинным столом в большой столовой особняка Марксонов. Свет серебряных канделябров отражался в хрустальных бокалах, стоявших перед каждым гостем. Накрахмаленная белоснежная скатерть, тяжелые серебряные приборы, прелестный тончайший фарфор. Тщательно продуманный и заранее спланированный ужин.

Его место за столом было выбрано хозяйкой. Пожилая матрона слева от него, которая, слава Богу, проявляла больше интереса к своему рыбному филе, чем к нему, и Брэкли — справа. Во время первого блюда он старался вовлечь Джеймса в разговор, но потерпел фиаско. По другую сторону стола, через несколько гостей от Ребекки и ближе к важному хозяину, занимавшему место во главе стола, сидела Амелия. Если бы один из канделябров стоял чуть левее, тогда он мог бы скрыть ее от него. И тогда ему не пришлось бы испытывать раздражение всякий раз, когда Амелия поднимала глаза на лорда Альберта Лэнгходма, отвечая на каждое его слово высоким фальшивым смехом.

По крайней мере теперь он осознал истинную причину, побудившую ее принять приглашение Марксонов. Это не имело ничего общего с желанием представить Ребекку перспективным холостякам, зато давало возможность пофлиртовать с любовником на глазах у мужа.

Джеймс отклонился на спинку стула, давая возможность слуге убрать его тарелку и поставить новую. На этот раз на ней были тонкие ломтики ростбифа. Кто, черт побери, решил, что ужин должен состоять из восьми блюд? Это же совершенно невозможно! Целая армия не справится с таким количеством еды.

Оглянувшись через плечо, он взглянул на высокие часы в углу столовой. С каждой минутой его беспокойство росло все больше и больше. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не ерзать на стуле. Если они уйдут сейчас и на улицах не возникнет заторов, тогда он доставит Амелию и Ребекку домой, наймет карету и помчится к Роуз. И успеет прибыть на Керзон-стрит до полуночи. Он дал Роуз слово, что приедет пораньше. С трудом завоевал ее доверие, и черт побери эту Амелию, если он потеряет его.

Роуз упорно смотрела на маленький серебряный колокольчик под потолком.

— Позвони, пожалуйста. Позвони… — шептала она голосом, севшим от отчаяния.

Но ее мольба оставалась без ответа. Ожидание было мучительным. Ее нутро завязалось в тугой узел, безнадежность, словно грозовые тучи, нависла над головой. Она пыталась отогнать ее, но безуспешно. Отчаяние становилось все сильнее, а минута сменяла минуту…

Не в состоянии усидеть на одном месте, она снова встала и пошевелила дрова в камине. Поправила платье и прошла в спальню. Со второй попытки ей удалось зажечь свечу и посмотреть на маленькие фарфоровые часы на комоде.

Полночь.

Даже позже, чем она думала.

Ее сердце упало. В изумлении она вернулась к софе. Опустив голову, сжала руки, пытаясь унять дрожь. Джеймс не пришел.

Роуз прикусила нижнюю губу, крепко зажмурила глаза. Все возможные объяснения истощились перед лицом реальности. Джеймс получил то, что хотел, и его интерес иссяк. Нет никакой причины, которая бы заставила его вернуться. Его обещание — такие же пустые слова, какие ей уже приходилось слышать прежде от других мужчин.

«Роуз, даю тебе слово, что я никогда больше не предам тебя». Голос лорда Уитли, сладкий от фальшивого раскаяния, всплыл в ее памяти.

«О нет, моя дорогая, у меня нет жены». Оказывается, как просто для лорда Билтмора отказаться от милой, юной леди Билтмор!

А клятвы отца, что Дэш никогда не будет ни в чем испытывать недостатка, оказались пустыми словами. Если что и осталось после него, так это долги, и ей потребовались годы, чтобы исправить положение.

Боже, да она просто дура! Доверчивая глупышка, поверившая, будто бы Джеймс не похож на других. И что он действительно заинтересовался ею. Господи, порядочный мужчина не станет и думать о шлюхе.

Зачем она позволила этим отношениям развиваться? Ей следовало сразу же прекратить их, чего бы это ни стоило. Все равно это бы кончилось так, как сейчас, и она осталась бы один на один со своим одиночеством. Но ее сердце было не в состоянии отказаться от него. Отказаться от того, от чего она отказывалась все эти годы.

Он, наверное, сейчас у себя в офисе, и все мысли о ней улетучились из его головы вместе с семенем, которое он выпустил на траву парка. Или, еще хуже, он проводит время со своей женой, счастливой женщиной, которая носит его имя и владеет правом называть его своим.

То, чего Роуз не имеет и никогда не будет иметь.

Ее прерывистое дыхание отдавалось эхом в мучительной тишине комнаты, желание было таким сильным, что мешало дышать. Затем из-за двери гостиной послышались приглушенные голоса. Рокотание мужского голоса и женский смех в ответ.

Она вскинула голову, ее глаза снова остановились на колокольчике. То, что он не позвонил в условленное время, давило на нее.

Уже поздно. Рубикон сейчас пройдет в комнату для гостей, расхваливая ее достоинства, и в первую очередь искусство и красоту. Клиенты, которые прибывают в заведение с намерением купить ее на ночь, не преминут использовать эту возможность. И тогда дверь откроется для другого мужчины. В те ночи, когда ожидаемый клиент не является до полуночи, мадам сама определяет того, кто заменит его.

Этот колокольчик скоро зазвонит. С одной стороны, ее измученное сердце замирало от надежды, что это будет он. Ей так отчаянно хотелось верить, что он сдержит слово даже перед той, что не заслуживала уважения, но с другой стороны, опыт подсказывал ей, что он и больше никогда не войдет в эту дверь.

Она поднялась на ноги и потянула шнур. Чувствуя, как платье хлестнуло ее по ногам, потому что она слишком резко встала, ждала, когда откроется дверь гостиной.

И отперла дверь на двойной стук.

Вид подноса с двумя чашками и кофейником с кофе, словно копьем пронзил ее грудь. Тяжело вздохнув, она качала головой; и Джейн отодвинула поднос в сторону.

— Пожалуйста, передайте Рубикон, что мне нездоровится, — сказала Роуз, делая все, чтобы голос звучал как обычно.

Когда дверь снова закрылась, она попыталась расистегнуть платье на спине. Но ее пальцы слишком сильно дрожали, чтобы справиться с мелкими пуговицами. От отчаяния, что никак не может снять платье, она рванула что было силы.

Пуговицы посыпались на пол. Она высвободила руки из рукавов и спустила платье вниз. Подняла его и, пройдя в спальню, бросила в пустую корзину. Масса синего шелка прикрыла корзину и вспенилась по бокам.

Оставшись в белье и чулках, Роуз опустилась на колени. Плечи поникли. Зарывшись лицом в ладони, она посильнее прижала их, пытаясь сдержать слезы. Но и это ей не удалось.

— К сожалению, она не может обслужить вас сегодня. Могу ли я предложить…

— Вы сказали, не может… Но почему?

— Именно так. Сегодня Роуз не может быть с вами, — ответила мадам.

Ее руки лежали на столе, плечи распрямились. Слова Рубикон звучали так холодно и так сдержанно, в то время как шок и стыд бурлили в нем, смешиваясь с разочарованием.

— И все же почему?

— Уже поздно, сэр. Красивые женщины не должны пребывать в одиночестве. Разве вам не приходило в голову, что другие джентльмены не допустят, чтобы такая женщина, как она, провела вечер одна?

Так она занята с другим мужчиной? В этот момент? Горячее и мгновенное чувство ревности поднялось из глубин его души и схватило за горло смертельной хваткой. Странно, подобные эмоции ему совершенно не свойственны. Ревновать к другому мужчине. Ночи Роуз принадлежали разным мужчинам, тем, кто делил с ней постель. Джеймс прекрасно знал это. И он еще пустился в дискуссию с мадам! Казалось, логика на время изменила ему. Ему претила мысль, что к телу Роуз прикасаются руки другого мужчины. Другой целует эти пухлые розовые губы. И другой берет от нее то, что она дала ему прошлой ночью. И он не мог игнорировать отвратительный привкус предательства, просачивающегося в него вместе с ревностью.

Может быть, это и глупо — рассматривать ее поведение как предательство, но он не знал, как назвать это по-другому.

Роуз проститутка. И ему не следовало забывать, что, проводя время с ним, она просто выполняла свою работу. Если бы Джеймс спросил себя, чувствовал ли он что-то всякий раз, когда Амелия заводила нового любовника, то мог сказать, что не чувствовал ничего. Ни одного проблеска отвратительной чудовищной кричащей ярости, распаляющей кровь и требующей оторвать мужчину от Роуз и избить за то, что тот посмел прикоснуться к ней.

Джеймс сжал кулаки, его глаза не отрывались от белой стены, скрывавшей потайную дверь. Он чувствовал, как ему вдруг стало трудно дышать. Предательский удар пронзил его сердце, и все, что он мог, — это не дать опасному чувству перейти в действие.

— Когда я смогу увидеть ее снова?

Он слышал свой голос откуда-то издалека.

— У Роуз не бывает больше одного клиента за вечер. Поэтому только завтра вечером. — Мадам сделала паузу. — Я должна позвать кого-то из охраны?

Он быстро оглянулся.

— Зачем?

Поджав губы, она приподняла брови.

Он какой-то момент смотрел на нее и затем понял. Господи, наверное, он выглядит как идиот, готовый вступить в драку из-за шлюхи.

— Не стоит.

Глубоко вздохнув, он оторвал руку от спинки красного кресла и постарался успокоиться. Господи, он надеялся, что все же не похож на безумца.

Даже когда Амелия хвасталась своим первым любовником, он не чувствовал ни капли ревности, только cожаление и удар по своей гордости. Но в Роуз было нечто такое, что пробудило в нем чувство, о существовании которого он даже не подозревал.

Черт бы побрал Амелию! Это ее вина. Она приняла приглашение на этот ужин. И не насмотревшись всласть на своего любовника за столом, после ужина провела еще два часа в гостиной, практически в его объятиях. Ему надо было вытащить ее оттуда сразу после ужина, воспользовавшись тем, что Ребекка устала после путешествия. Но Ребекка, напротив, была очень оживлена и болтала в кружке молодых леди с Брэкли, явно наслаждаясь своим первым вечером в обществе. И ему не оставалось ничего другого, как ждать, пока Амелия соберется уходить.

Она отняла у него все. Его гордость, уважение к самому себе, его надежды и его мечты. И всего этого было недостаточно? А теперь она хотела украсть у него и этот вечер е Роуз, растоптав его своей маленькой аристократичной ножкой.

И он вспомнил, как проснулся в это утро с мыслями о вечере, который ждет его впереди.

— У нас есть и другие красивые женщины, — сказала мадам, возвращая его к действительности. — Может быть, вы выберете одну… или двух?

Джеймс покачал головой и едва слышно фыркнул, оттопырив верхнюю губу. Как, оказывается, просто заменить одно на другое! Как будто Роуз сама по себе не является ценностью.

— Терпеть не могу, когда мои гости уходят разочарованными. Успешные джентльмены, такие как вы, обычно связаны множеством обязательств, которые могут неожиданно внести изменения в их планы. Если вы желаете, то можете бронировать Роуз на завтрашний вечер.

— Отлично, но только не на вечер, а на всю следующую неделю, — сказал Джеймс и подумал, что теперь он, наверное, выглядит еще большим идиотом.