Пок предложил им поесть цветов, но Максим покачал головой. Имена также отклонила предложение. По толпе прокатилась волна негодования, но быстро затихла.

Женщина ощущала сладковатый аромат цветов. Сделав глубокий вдох, она постаралась забыть обо всем на свете, кроме павильона и Максима. Шаг вперед, и еще один. Это было совсем не похоже на то, как если бы она шла на битву, чего она больше всего боялась. Откровение Максима означало для нее, как будто она впервые в жизни собралась возлежать с возлюбленным, и они впервые увидят друг друга полностью обнаженными — мгновение, требующееся на принятие решения, а затем прыжок.

Когда Имена уже оказалась на пороге павильона, стражники отпустили ее. Она замешкалась, потирая руки и стараясь избавиться от воспоминаний о прикосновении к своей коже чужих рук. Снова улыбнулась Максиму. Он также медленно потирал руки, зеркально повторяя ее действие. Наклонившись, женщина зачерпнула пригоршню розовато-оранжевых лепестков и принялась растирать их между ладонями, затем стала втирать их в грудь и плечи Максима, постепенно спускаясь ниже, к ногам и ступням. Наконец она нанесла кашицу из лепестков ему на лицо. Герцог закрыл глаза, глубоко вдыхая аромат. Когда Имена разжала ладони, позволив расплющенным лепесткам упасть на пол, Максим принялся повторять ее действия. Набрав лепестков, он стал с их помощью ласкать ее тело, и она ощущала их призрачное прикосновение под его большими теплыми ладонями. Зачерпнув две пригоршни, герцог стал втирать цветы в лицо и волосы Имены, окутывая ее сладковатым благоуханием. Она закрыла глаза, купаясь в тончайших касаниях лепестков к своему лбу, векам, щекам, губам.

Имена тщательно следила за тем, чтобы не глотать растения, тем не менее по телу ее разлилась истома, сделавшая мышцы вялыми. Она надеялась, что с Максимом происходит то же самое, потому что им будет гораздо проще пройти через все это, если чувства их будут притуплены.

Пок стоял перед павильоном, по обряду повторяя зрителям и без того известные им правила: участники проявят лучшее, на что они способны. Использование вспомогательных предметов не допускается, лишь их собственные тела. На представление отводится один час, который будут отмерять песочные часы. Имена не слушала его. Она во все глаза смотрела на Максима, выражение глаз которого было очень торжественным. В волосках бороды его запутался оранжевый цветок, и Имена смахнула его прочь.

Герцог повернулся к толпе, сосредоточив на себе все внимание, и, выжидающе глядя на Пока, поднял бровь. Тот, в свою очередь, воззрился на Имену, которая сверлила его взглядом капера, готового вступить в схватку.

Пок встал лицом к толпе и провозгласил:

— Если наши чемпионы будут признаны победителями, они свободны.

В ответ послышались протестующие крики. Имена поняла, что потребуется некоторое время для восстановления спокойствия, и, войдя в затененный павильон, опустилась на ковер из лепестков, неожиданно показавшийся ей очень эротичным.

Максим сел рядом с ней, взметнув целый цветочный вихрь, и протянул к ней руки. Женщина придвинулась ближе, чтобы шум зрителей не мешал ей слушать Максима.

— Сядь мне на колени, — сказал он. — Хочу ощутить тебя. А то у меня такое чувство, что я сейчас куда-то уплыву.

Имена хотела было запротестовать, но тут вспомнила, с какой целью они здесь находятся. Выглянув наружу, она заметила, что несколько пожилых островитян из обеих групп окружили Пока и что-то громко ему втолковывают. Повернувшись к ним спиной, она оседлала бедра Максима. Она уже совершала подобное в прошлом, в своей собственной каюте, когда ноги его были привязаны к полу, а тела их связаны друг с другом. На этот раз она обвила его руками, и он уткнулся лицом ей в шею.

Имена чуть изменила положение тела, чтобы ей было удобнее, и сильнее потерлась о его член. Максим издал низкий стон наслаждения и нежно коснулся ее шеи сначала языком, затем зубами, омывая жарким дыханием.

— М-м-м-м, — выдохнула она, теснее прижимаясь к партнеру и смыкая руки на его пояснице. Пока он целовал ее шею, она не могла дотянуться до его уха, поэтому решила ласкать те части тела, которые были доступны, не переставая тереться грудями о его покрытый волосами торс.

Звук голосов померк, и Имене припомнилась таверна времен ее молодости, в которой моряки, имеющие увольнительную лишь на один день, ласкали своих партнеров на виду у всех, а некоторые даже совокуплялись в темных углах. Имену это зрелище и волновало, и возбуждало, но она предпочла покинуть таверну, осознав, что люди там не только выпивают, но и тешат свою плоть.

Женщина ощутила, что член Максима начинает увеличиваться в размерах, и переместила вес своего тела так, чтобы сильнее давить на его орган. Герцог охнул от неожиданности и укусил ее в плечо, куда она частенько любила кусать его сама. Имена содрогнулась от наслаждения.

— Чуть сильнее, — прошептал он ей в ухо, крепче прижимая к себе. — Мне нужно отвлечься.

— Поцелуй меня, — сказала она. — Хочу почувствовать твой язык у себя во рту.

Максим застонал, потом тихонько рассмеялся:

— Ах, какие слова!

Губы его коснулись ее губ и принялись тереться, прежде чем надавить более настойчиво, прокладывая себе дорогу внутрь. Имена легонько прикусила его язык, а Максим с силой прижал ее к себе, точно хотел, чтобы она полностью растворилась в его теле.

Имена сомкнула бедра поверх его бедер, хотя поначалу не собиралась так торопиться. Неожиданно она вспомнила, что они участвуют в соревновании, которое для них еще даже не началось.

Оторвавшись от губ Максима, чтобы глотнуть воздуха, женщина поняла, что из толпы не доносится ни звука.

Максим напрягся, и она тут же склонилась к самому его уху и прошептала:

— Никто не может тебя видеть. Я защищаю тебя.

Руки его задвигались, скользя вверх и вниз по ее спине, и Имена стала в точности повторять его движение.

— Ничего особенного не происходит, — низким голосом произнес герцог, словно стараясь убедить самого себя.

— Конечно же нет, — согласилась Имена. — Если хочешь, можешь съесть цветок.

— Нет, — отказался он. — Я должен осознавать, что мы делаем, должен знать, что ты со мной.

Его откровенные слова были подобны для Имены удару кинжала в горло. Она стала осыпать его лицо поцелуями — переносицу, резко очерченные скулы над бородой, уголки губ. В дополнение к этому Имена снова прижалась к его восставшему фаллосу и услышала, как перехватило у него дыхание.

— Мы делаем это из дипломатических побуждений, — быстро сказала она.

— Ты только подумай о преимуществах, которые можно получить. Новые товары для торговли или… или… прекрасный герцог, которым я, несомненно, являюсь. Только нужно мне немного помочь. Расскажи мне что-нибудь еще.

— Новые союзники, — подсказала Имена, лаская его ухо. — Ложись подо мной.

— Уже началось, да?

— Думаю, да. — Она крепко поцеловала его. — Я хочу доставить тебе удовольствие.

— Вот это мне нравится. Делай все, что сочтешь нужным, — отозвался Максим.

Не выпуская ее из объятий, он растянулся на цветочном ложе, увлекая ее за собой.

Максим оказался лежащим снизу, грудь его нервно вздымалась и опускалась, и он никак не мог совладать с собой. На Имену неотрывно взирали его большие глаза цвета высокогорных чайных листьев с ободком цвета корицы вокруг радужки. Склонившись ниже, женщина ощутила его прерывистое дыхание на своей коже. Удерживая себя на согнутых локтях, она потянулась к его губам, одновременно лаская сосками его торс.

Если бы Имена была менее возбуждена, то обратила бы внимание на взволнованное состояние Максима, но его учащенное дыхание и сфокусированный на ней взгляд воспламенили ее и заставили возжелать его прикосновений. Она переместилась таким образом, чтобы губы его сомкнулись на ее соске, и Максим принялся попеременно то посасывать, то потягивать его. Купаясь в сильных ощущениях, заставляющих тело ее извиваться, а лоно томительно сжиматься, она подавила рвущийся наружу крик.

— Да, — выдохнула она, — пожалуйста, не останавливайся.

Максим обхватил ее груди руками, чтобы полнее насладиться ими, возбуждая попеременно то один сосок, то другой. Большими пальцами он потирал ее кожу, отчего возбуждение волнами расходилось по ее и без того пылающему телу. За спиной ее раздался какой-то шум, кто-то комментировал происходящее, но Имена не сумела, да и не пожелала вникать в смысл сказанного. Не обращая на голоса никакого внимания, она посмотрела в глаза Максиму, не в силах вспомнить, когда в последний раз делала это столь внимательно и пристально. Внезапно женщина ощутила страх и, чтобы прогнать его, склонилась к лицу Максима и запечатлела поцелуи на его лбу и уголках глаз.

Герцог замер, затем погладил рукой ее шею и произнес:

— Хочу чувствовать тебя своим членом.

От столь откровенно высказанного желания у Имены внутри все сжалось.

— Ты хочешь войти в меня? — уточнила она.

Он покачал головой, беспокойно водя руками по ее телу.

— Не имеет значения, будут ли то твои руки или лоно. Просто будь со мной. Прошу тебя.

Она прильнула к его губам в долгом жадном поцелуе и, опустив руки, позволила себе упасть поверх его крепкого тела, животом ощущая его длинный горячий фаллос. Продолжая целовать Максима, Имена опустилась ниже, зажав его орган бедрами. Он тихонько застонал, и она надавила сильнее.

Руки герцога, ласкающие ее спину, внезапно схватили ее за ягодицы.

— Как хорошо, — пробормотал он, — мне нравится ощущать твою близость, Имена. Как бы я хотел провести с тобой вот так остаток жизни. — С этими словами он принялся покрывать поцелуями ее лицо. Каждое касание его губ заставляло лоно Имены пульсировать еще больше.

— Максим, — прошептала она, щекоча ртом его ухо, — я могу взять тебя вот так.

— Я готов, — ответил он. — Мне нравится смотреть на твои груди, а еще на твое лицо, когда ты пытаешься отсрочить наступление оргазма.

— Или, — продолжала женщина, извиваясь по его телу и облизывая ухо, — лучше ты поглубже войди в меня. — Имене казалось, что она сказала недостаточно и что Максим ее не поймет. Глубоко вздохнув, она заговорила очень быстро, изливая на герцога поток слов: — Так глубоко, чтобы я перестала чувствовать все на свете, кроме тебя во мне. Я хочу, чтобы ты вошел в меня сзади, схватив руками за бедра и лаская груди, и чтобы торс твой терся о мою спину, а губы шептали мне на ухо мое имя.

Максим с такой силой сжал ее ягодицы, что неизбежно останутся синяки. Помолчав некоторое время, показавшееся женщине вечностью, он произнес:

— Ты смерти моей хочешь, милая?

— Сделаешь это для меня?

— По твоей просьбе я овладел бы тобой даже на глазах у всего двора короля Джулиана, — со стоном произнес Максим. — Давай-ка в таком случае отвернемся от наших зрителей. Раз ты не сможешь видеть моего лица, я не хочу, чтобы его видел кто-то еще.

За их павильоном росли деревья, и Имена с облегчением воззрилась на них, намереваясь забыть обо всем на свете, абстрагироваться от происходящего. Кроме Максима. Когда он опустился перед ней на колени и, обхватив сильной рукой за талию, стал медленно, восхитительно медленно входить в ее влагалище, женщина перестала различать окружающую обстановку. Она прикрыла глаза, целиком отдавшись ощущениям от проникновения его плоти все глубже и глубже в ее потаенные недра.

Имене никак не удавалось восстановить дыхание, а ей понадобится много воздуха и сил, чтобы вынести напор его члена, обхватывать его мышцами влагалища и не выпускать из себя, не позволять разделить их. Максим терся животом о ее бедра, совершая возвратно-поступательные движения. По груди его тек пот, заливая ее спину, а руки его все быстрее скользили по упругому животу Имены и ее грудям, спускаясь ниже, к складкам половых губ, открытых для его касания.

Имена едва осознавала что-либо помимо влажного трения его фаллоса внутри себя. Ей казалось, что ее припухшая плоть не в состоянии вынести больше ни единого удара, но она не хотела ничего иного, кроме продолжения толчков, глубже, быстрее, сильнее. Опустив голову на ложе из лепестков и выгнув спину, Имена лихорадочно двигалась в едином ритме с Максимом, вскрикивая при каждом вдохе и распаляясь еще больше.

Внезапно Максим замер, прижимая ее к своему животу.

— Имена, — с отчаянием в голосе прошептал он ей на ухо, — о, Имена, я так сильно люблю тебя.

Его горячее дыхание опаляло ее ухо, и она закричала во весь голос, забилась в его объятиях, извиваясь, растворяясь в волнах оргазма, захлестнувших ее лоно. Когда конвульсии затихли, Имена обмякла в руках Максима, который еще не достиг пика наслаждения.

Он что-то сказал. Произнес ее имя и…