– Саша! Можно так к вам сегодня обращаться? – осмелела Алина.

– Лучше – Алекс! И не «к вам», а к «тебе»! А ты, Алинка, клевая деваха, а не только юрист. Хочешь, поедем ко мне в номер, посмотрим видео? Я в «Астории» остановился.

– Разве можно устоять перед таким мужчиной, бизнес-королем!

– А вот этого не надо! Никакого бизнеса, – Александр покачнулся, наступил Алине на ногу и приятным баритоном, жутко фальшивя, запел. – Лишь ты и я-а-а! А все-е дру-го-е легко улади-ить с помощь-ю-ю зо-онта!

– Зонтик никогда не помешает, и дедушка Фрейд про это говорил, – проявила свою эрудицию Алина.

Этой двусмысленным замечанием она демонстрировала свободу взглядов и отсутствие комплексов. Александр подмигнул партнерше по танцу, вороватым движением ладони сжал в горсть ее грудь. Алина покраснела, впрочем, все вокруг были розовые или пунцовые. Она извинилась и вышла из зала, поправить прическу и макияж – необходимо было притормозить коней. Сегодня Алина готовилась к решительной битве за сердце Александра Руста. Ей следовало предстать перед ним во всем возможном великолепии. Подспудно она понимала, что следом за сердцем для нее приоткроется и кошелек магната. Алина припудрила нос, подкрасила губы, взмахом расчески провела по волосам – в ее новом имидже они имели волнующий цвет гранатовых зерен. Еще раз посмотрела в зеркало и осталась собою довольна.

У себя в номере Александр принял душ и вышел уже вполне протрезвевшим. Он снова становился похож на плакатное изображение самого себя.

– Ну, иди ко мне, моя птичка. Думаешь, заловила олигарха? А сама не боишься обжечь крылышки?

Алина игнорировала обидный тон хозяина номера, улыбнулась обезоруживающей улыбкой и стала медленно раздеваться, последовательно и эффектно разбрасывая предметы своего гардероба по сторонам. Юбка опустилась на тумбочку, бюстгальтер полетел на подушку, трусики – на абажур лампы. Затем кошачьим движением Алина стала придвигаться к Александру: все ближе и ближе. Раздев и его донага, она продолжила соблазняющий танец. Александр не выдержал напора, и теряя контроль над своим телом, сжал Алину в объятиях. Но она тут же слегка охладила его пыл, потеряв минуту-другую на то, чтобы развернуть красочную упаковку изделия для безопасного секса и снабдить им Александра.

Александр оказался весьма тороплив и грубоват, но Алина, помогая себе самостоятельно, сумела получить удовольствие и доставить удовольствие партнеру. Стоны ее не были притворны, и Александр имел все основания испытывать гордость. Вскоре он захрапел, откинувшись навзничь. Обняв его и уткнув голову в разгоряченную подмышку, заснула и Алина.

Наутро оба уже не были чужими людьми. Что-то неуловимое из вчерашнего вечера сблизило их. Александр сидел в пижаме, Алина в его рубашке, доходящей ей до колен. Кельнер принес завтрак в номер. Меню было вполне европейским – и Александр, и Алина заботились о своей форме. Оба поели овсяные хлопья, политые молоком, добавили по вареному яйцу и выпили кофе. Завтрак казался совсем домашним, а хозяин номера выглядел хозяином дома в воскресное утро. Утренняя хмурость после кофе рассеялась и он пришел в хорошее расположение духа. Алина почувствовала это и решилась задать частный вопрос:

– Алекс!

– Весь внимание!

– Алекс, правду говорят, что твоя жена артистка?

– Была!

– Была артисткой? Она больше не работает в театре?

– Была женой. А работает она не в театре, а на эстраде. Я же туда и вывел ее на свою голову. Сколько денег угрохал в это предприятие! А она, сука… извини. Ей муж уже стал не нужен. Я забыл, когда дома ее видел. Надоели мне ее гастроли, поклонники и любовники. Я поставил условие, чтоб сидела дома. Она сбежала с продюсером и теперь подала на развод, хочет отсудить у меня кругленькую сумму. Вот скажи, если бы ты была моей женой, ты бы бросила свою юриспруденцию?

– Я бы ноги тебе мыла, Алекс, и воду пила, – то ли в шутку, то ли всерьез отозвалась Алина и погладила Александра по колючей щеке. Он еще не успел побриться. – Но пока мне, насколько понимаю, никто предложение не делает?

– Пока – нет. Хотя, Алекс и Алина – звучит недурно!

Алина едва ни подпрыгнула от этого «пока», дарящего ей надежду. Скрывая радостный блеск в глазах, взялась за кофейник:

– Еще кофе?

– Пожалуй, довольно.

– Ты сегодня уезжаешь в Москву?

– Да, в двенадцать ночи, на «Красной стреле».

– У тебя ведь есть мои телефоны?

– Конечно, у секретаря все записано.

– Мне ждать твоего звонка?

– Ждать никому ни заказано.

– Алекс, а тебя совсем не интересует, есть ли у меня кто-нибудь?

– Пока не интересует.

И снова у Алины захватило дух от этого «пока».

– Я абсолютно одна, Алекс.

Александр внимательнее рассмотрел женщину, с которой провел ночь. Сейчас, при дневном свете, было видно, что она не красавица: слегка косили маленькие глазки, губы были тонковаты, а явно крашенные волосы посечены. Изящные ниточки темных бровей хотя и были по-восточному соблазнительны, тоже имели явное искусственное происхождение. В то же время Александр помнил, как эффектно Алина выглядела вчера на суде и в ресторане – настоящая женщина-вамп. Особа, умеющая себя преподнести, и ему Русту, добавляет очков. А что не красавица, может, оно и к лучшему: жена на век отбила у него охоту иметь дело с красавицами. Но главное, что сейчас интересовало Александра, – насколько искренен интерес этой дамочки к нему самому, а не к его бумажнику.

– Одна? А вот такими откровениями, Алиночка, делиться не нужно. Иной мужчина решит, что ты никому не нужна, значит, есть в тебе скрытый изъян. Мужчина по природе завоеватель. Он любит борьбу, конкуренцию, жаждет получить женщину, как приз, в честной борьбе. А тут одна, на дороге завалялась, – подначивал Александр гостью.

Алина не стала разубеждать Александра:

– Ты прав, Алекс. Если бы я хотела тебя завлечь, наверное, наплела бы с три короба, как меня нарасхват все мужики тащат. Но я хочу быть с тобой искренней.

Алина ставила на искренность, как на главный козырь: понимала, что в окружении олигарха было много лжи. Руст хоть и прошел огонь и воду и был прожженным сорокалетним распутником, клюнул на неожиданно смиренный тон Алины. Он увидел в ней растерянную женщину и совсем забыл о ее профессии, приучающей к лицемерию. Алина выглядела открытой и искренней, а в своем утреннем, не вполне презентабельном виде, даже беззащитной.

– Я позвоню тебе из Москвы, Алина.

– Я буду ждать, Алекс.

– Ладно. Не будем больше терять времени, уже одиннадцатый час, – сказал Руст. – Нам надо сегодня успеть объехать все инстанции, чтобы утвердить права. Как ты думаешь, у проигравших нет шансов добиться пересмотра дела?

Алина и Руст сели в машину, разговор продолжался уже в салоне.

– Шансов у них нет, но ставить палки в колеса они будут.

Алина уже не была случайной женщиной на одну ночь, для олигарха она вновь стала серьезным юристом, незаменимой помощницей шефа. Подробно изложила узкие места постановления и возможные направления атаки юристов противной стороны. Руст поведал ей о планах изменения профиля доставшегося ему санатория.

– Я решил устроить здесь элитную богадельню, пожизненный пансион для платежеспособных стариков.

– Много ли у нас стариков со средствами? Ты полагаешь, вложения окупятся?

– Вложений по минимуму, а крутых парней, желающих сбагрить своих немощных предков с глаз долой – навалом. И тянуть с открытием пансиона мне бы не хотелось. Деньги должны делать деньги. Я думаю, поначалу можно открыть нечто вроде камеры хранения. Они смогут сдавать своих божьих одуванчиков на время отпуска или командировки. Вот мы и предложим им наши услуги, за хорошие бабки, разумеется. А дальше – корпуса перестроим, все на поток поставим.

– А если детки не вернутся за своим багажом или откажутся платить? – усмехнулась Алина.

– Сплавим товар в госучреждение! Делов-то. Так вот. Для начала нам понадобится парочка врачей да несколько сиделок. Может, ты навскидку кого-нибудь порекомендуешь? Только спецы должны быть особого сорта: мягкие да обходительные. Чтобы любые капризы клиентов терпеть и даже виду не показывать, что притомились. А квалификация – дело десятое: могила, как говорится, всех выправит. Сама понимаешь, когда серьезные мальчики платят деньги, их мамы-папы не должны жаловаться на условия и на обхождение.

Алина с ходу предложила пригласить Марию Петровну Дмитрук. В умении ладить с людьми ей не было равных.

– Это, какую же Марию? Верного вассала Жарковского? Человек из стана врага не может стать членом нашей команды: это чревато подвохами.

– Ну, я думала… у нее в санатории частный кабинет по методу Фолля.

– Кабинет пусть забирает и катится подальше. Как только возьму бразды правления в свои руки, так и выставим ее.

– Есть еще кандидатура: Ксения Игоревна Королёва. Она прежде работала в этом санатории, но поцапалась с Жарковским. Ее в симпатиях к главврачу не заподозришь. И специализация у нее полезная: врач-физиотерапевт. Наше старичье будет руки-ноги ломать, на этот случай разные УВЧ и кварцы пригодятся.

Впервые в жизни Алина выступала в роли покровительницы своей высокородной подруги. Долгие годы детства Алина ощущала свою приниженность, тогда опекали и жалели ее. Теперь она, возвышалась в собственных глазах, чувствовала превосходство над поверженной. Немыслимая гордыня наполняла Алину: теперь Ксения будет до гроба ей благодарна. Ведь убогая подружка ныне трепыхается как птичка в силках, без денег, без работы.

– Она чей клан представляет? Семья у нее есть? Муж, дети, родители? – засыпал вопросами Алину Руст.

Алина едва успевала отвечать. Сказала, что Ксения воспитывалась в семье видного профессора медицины. Что он эмигрировал с другой семьей в Америку много лет назад, а мать тоже была врачом, но умерла. Наконец, что сама Ксения была замужем, но сейчас разводится, что у нее есть ребенок – мальчик шести лет. Алина мимоходом решила предложить Русту и кандидатуру Вадика. Она догадывалась, что Ксении будет неприятно лицезреть бывшего мужа в непосредственной близости, но ей, Алине, удобно иметь под рукой старого приятеля. Она уже простила ему дурацкие закидоны на прошлом этапе их сотрудничества.

– Есть еще один врач, хотя он давно не практикует. Вадим Кривонос, помнишь? Со мной здесь разведку проводил.

Руст, наморщив лоб, уточнил:

– А-а, этот? Занятный кадр. Пусть подъедет ко мне, поговорим. Нам находчивые люди с медицинским дипломом пригодятся. Будет в регионе клиентов подыскивать для нашего пансиона. Я уже и название своей золотой богадельне придумал – «Рай при жизни».

За разговором Руст и Алина не заметили, как стояли в пробках, как ехали по запруженным автомобилями улицам. Наконец шофер затормозил у Смольного, рядом со зданием городской администрации. Полчаса пролетело как пять минут. Обоим предстоял напряженный рабочий день.


Победители праздновали победу всей командой. Проигравшие – Жарковский и Мария – остались вдвоем. Жарковский чувствовал, что разваливается на части: руки, ноги, голова, туловище, – все казалось чужеродным и тяжелым. Обсуждать в таком состоянии стратегию дальнейших действий со своими адвокатами он был не в силах, и только присутствие Марии поддерживало его. Он впервые пригласил верную помощницу в свою петербургскую квартиру.

Мария с любопытством разглядывала обстановку: все здесь еще напоминало о недавно умершей жене главврача: и стоящее в углу инвалидное кресло, и халат, висящий на крючке с боковой стороны шкафа, и кровать со специальным подъемным приспособлением. Оголенный матрац производил жуткое впечатление. Коробочки с лекарствами теснились на подоконнике. Мария отвела глаза. Почему Жарковский не убрал это, почему пригласил ее в такую комнату?

Хозяин наскоро накрыл большой обеденный стол, стоящий в комнате покойной. Продукты они с Марией купили по пути сюда, в универсаме. Жарковский открыл банку консервированного горошка, высыпал его в салатницу, заправил майонезом. Это было любимое блюдо в его студенческие годы – все общежитие увлекалось тогда этой закуской. И избалованную сокурсницу, ленинградку, свою будущую жену, он угощал этим горошком. Сейчас на ее стуле сидела другая женщина.

– Ешь, Мария. Не стесняйся. Да. Совсем забыл, – он засеменил на кухню и принес из холодильника бутылку водки. Затем достал из серванта стопки и наполнил их.

Они выпили не чокаясь, будто хоронили свои мечты о санатории. Возраст человека выдают не морщины, а выражение глаз. Сейчас Жарковский казался стариком. Даже сорокаградусный напиток не добавил блеска его глазам.

– Что-то не идет сегодня, – Жарковский отставил в сторону стопку и тарелку с недоеденным горошком. А ты ешь, ешь.