– С удовольствием посмотрю твой кабинет и аппаратуру, только я ничего не понимаю ни в медицине, ни в магии.

– А тут и понимать нечего. Давай ладонь.

Алина убрала руку за спину, глаза ее скосились еще сильнее:

– Я не верю в эту чушь. Просто покажи, что у тебя тут есть в кабинете.

Обе женщины стояли друг против друга, испытывая неловкость и глухое недовольство. Алина, следящая за своим весом, не любила толстых женщин. А сейчас перед нею стояла одна из таких особ: полная, пышущая здоровьем, с копной густых волос. Белый халат врача чуть скрывал глубокий вырез платья. В глубине декольте посверкивало золотое ожерелье, пухлые пальцы, унизанные кольцами и перстнями, протянулись к руке Алины. Не встретив ее ладони, повисли в воздухе. Мария, обиженная отказом этой «косящей козы», как она мысленно назвала Алину, почувствовала себя уязвленной.

– Это не чушь. Я пошутила насчет порчи. Я просто могу протестировать состояние твоего здоровья.

– Я здорова. Скажи мне лучше. Сколько стоит оборудование этого кабинета? Сколько ты платишь за аренду?

Алине удалось взять разговор в свои руки и выпытать у Марии Дмитрук финансовую информацию, которую та бездумно ей сообщила. Потом разговор перекинулся на семейные дела Ксении. Алина сделала вид, что знает больше, чем знала на самом деле, чем подтолкнула Марию к еще большей откровенности.

– Вадик – садист. Сколько Ксюша натерпелась от него. Еле ноги унесла. Признаюсь, я помогла ей сюда устроиться.

– Да, Вадим – мерзавец, – не выказывая удивления, поддакнула Алина, хотя для нее оказалось открытием, что ее друг избивал жену.

– Как бы он не устроил здесь скандал!

– Не устроит! – пообещала Алина, уже не уверенная в этом. Оказывается, она плохо знала Вадика.

В кабинете зазвонил телефон. Мария взяла трубку:

– Доктор Дмитрук слушает.

Взволнованный охранник сообщил, что новый арендатор проник в кабинет главврача и теперь ворошит на столе бумаги.

– Не выпускайте его из кабинета, я сейчас буду.

Алина внутренне съежилась, догадалась, что звонок связан с вылазкой Вадика. Мария выключила аппаратуру, вышла вместе с Алиной из помещения и ввела ее в суть событий:

– Я сейчас за главврача осталась. Слышала звонок? Такое ЧП! Представляешь, Вадик забрался в кабинет главного и что-то там искал.

– Думаю, личное дело Ксении хотел выкрасть, – нашлась Алина. Любая нелепость сейчас была лучше правды.

– Вот, тупица! Такие вещи в сейфе хранятся, а не на столе. Пошли скорее, как бы наш приятель глупостей не наделал!


Женщины вошли в кабинет главврача и увидели Вадика, привязанного охранником к стулу. Охранник стоял тут же, прислонившись к косяку двери и поигрывал дубинкой. Из приемной заглянула испуганная секретарша.

– Вадим, я знаю, ты хотел выкрасть трудовую книжку Ксении! – выкрикнула Алина. – Ну, как тебе не стыдно! Не можешь с женой по-человечески договориться!

Стрелки бровей Вадика поползли вверх: причем здесь Ксения? Какая книжка? Алина отчаянно подмигивала за спиной Марии, и Вадик решил, что благоразумнее всего молчать. Алинка умная, она его вытащит из этой передряги.

Мария тоже пристыдила Вадика, радуясь, что в истории нет ни загадки, ни криминала. Просто ревнивый муж преследует жену таким нелепым образом. Она еще раз внимательно оглядела кабинет Жарковского. Какие-то малозначащие бумажки стопочкой лежали на его столе – и больше ничего. Охранник развязал грабителя и отпустил его. Вадик обрадовался, что легко отделался, хотя остался в полной растерянности. Как в санатории оказалась Мария? Почему охранник ее вызвал? Совсем непонятно: к чему Алина приплела Ксению?

В номере Алина выдала сообщнику по полной:

– Ты, Вадька, дубина! Чуть не провалил дело. Я говорила: осторожно надо действовать, через секретаршу: завязать отношения с девушкой, достать ключ, дождаться, когда та отлучится. Тебе что, терпения не хватило?

– Эта секретарша, мать ее… – Вадик начал оправдываться, но неожиданно тон его стал агрессивным, он схватил Алину за плечи. – Ты скажи, откуда взялась Мария? А Ксения тут при чем? Где она? Ты что-то от меня скрываешь?

– Мария и Ксения, работают в санатории, – фыркнула Алина. – Ксения здесь, а не в Америке, как ты мне врал. Кстати, ты прослушку-то успел установить?

– Я сейчас покажу женушке, где раки зимуют! В каком номере она живет? – взревел Вадик.

– Стоп! Ты меня слышишь? Прослушку установил?

– А? Что? Да, установил. Я убью ее! – Вадик вскочил, порываясь куда-то бежать.

– Сидеть! Ты работать приехал или личные дела устраивать? Ксения сейчас в Питере, на выставке. Вернется, тогда и будешь выяснять отношения.

3

Ксения чувствовала себя свободной, будто получила отпуск. Несколько дней присутствия на выставке и семинарах – это не работа, а отдых. Ей вменялось ознакомиться с рынком медицинской аппаратуры, войти в курс последних новинок в области физиотерапевтического лечения. Даже приехавший двумя днями позже Виктор Эдуардович Жарковский не докучал ей, так как днем был занят налаживанием контактов с партнерами, а вечера проводил в квартире больной жены.

Но одной свободы недостаточно для счастья. Были проблемы, не дающие наслаждаться жизнью. Ксения с ребенком остановилась в квартире своего деда, полагая, что в собственном доме ее поджидает разгневанный муж, встречи с которым она по-прежнему опасалась. Дед ее для своих девяноста лет был еще крепкий старик, после смерти бабушки Ксении женился и жил с новой женой уже несколько лет. Его семидесятилетняя супруга к Ксении относилась доброжелательно. Она не возражала, чтобы Ксения остановилась у них во время своей командировки (она была в курсе злоключений приемной внучки), и, что было верхом щедрости, согласилась полностью взять на себя на эти дни заботу о мальчике. Ксения могла располагать собой и днем, и вечером. Но вечера проводила дома, так как выходить куда-то в одиночку ей было неуютно. Бездетная жена деда с удовольствием ходила вместе с Никиткой по соседкам, хваталась неожиданно обретенным внуком-правнуком. Ксения оставалась вдвоем с дедом. Глуховатый, но вполне здравомыслящий старец был рад пообщаться с любимой внучкой. Ей он мог пожаловаться на непорядки в стране, обсудить политический момент. Жена не интересовалась этими вопросами и часто перебивала старика, встревая в разговор со своими бабскими заморочками. Ксения во всем соглашалась с дедом, не вдавалась в смысл его жалоб – просто смотрела на родное, сильно постаревшее лицо и думала о том, что остался единственный в мире близкий ей человек. Еще она каждый вечер перелистывала старый альбом с фотографиями уже покойных бабули и мамы.

Мама Ксении умерла прежде бабушки. Даже работа в благотворительном фонде не смогла излечить ее от тоски – слишком она любила оставившего ее мужа. Через год после его ухода из семьи у Надежды Владимировны выявили рак – мучилась она недолго. Ксении оставалось несколько месяцев до выпускных экзаменов, когда она осиротела. Бабушка с дедушкой помогли девочке пережить потерю матери, дали возможность закончить школу. Из-за передряг Ксения не заработала золотой медали, но по инерции сдала экзамены хорошо и получила приличный аттестат. Месяц провела в больнице, у постели умирающей матери, и приняла решение пойти учиться на врача. Мечты о консерватории остались в той, почти нереальной жизни, где у Ксении были мама и папа, а сама была королевой.

Ушедший из семьи папа стал со временем для Ксении отцом. Он помог дочери с поступлением в институт, поговорил с кем надо. Что было – то было. Помогал и материально, пока Ксения училась. Даже, когда по контракту уехал работать в Американский исследовательский центр, присылал дочери деньги на жизнь. Но душевное тепло ушло из их отношений. Теперь душу Ксении согревали бабушка и дедушка. И сейчас дед, смущаясь своей нежности, погладил внучку по руке:

– Ну, как там ты одна, среди чужих людей, Ксюшенька?

– Все хорошо, дедуля. Вадик не объявлялся?

– Забегал, совсем недавно, с неделю назад.

– Ругался? Угрожал?

– Нет, вежливо разговаривал. Говорил, что с сыном хочет повидаться.

– Ты ему, дедуль, все же не сообщай мой адрес.

– Как скажешь, Ксюшенька.

Ксения попила с дедушкой чай, расспросила о здоровье, дала совет насчет лечения. Однако на здоровье, несмотря на преклонный возраст, дед жаловаться не любил. Сам хотел быть полезным внучке:

– Может, вы помиритесь с Вадиком-то? Все-таки он отец Никитки. Давай я с ним поговорю. Ну, провинился мужик, с кем не бывает. Что, бабенку на стороне завел?

– Если бы, дедуль. Он меня три года избивал.

Ксения вдруг почувствовала себя маленькой девочкой, сидящей у дедули на коленях и жалующейся ему на ушибленный пальчик. Дед дул на него и приговаривал ласковые слова.

– Что-что? Мне послышалось? Избивал? Мою Ксюшеньку! Да как он смел, подлец!.. Да я ему… Пусть только заявиться снова! Я-то думал, что обычные шуры-муры…

– Успокойся, дедуля. Я сама с ним разберусь, вот пройдет немного времени…

Ксения положила голову на плечо деда. Прогорклый запах седых старческих волос показался вкуснее любых ароматов. Из глаз потекли слезы. Она зашмыгала носом.


Слезы облегчили душу. Пришел заключительный день выставки. Стенды сворачивали экспозиции. В конференц-зале шел «круглый стол», на котором суммировали итоги сделок. Жарковский и Ксения сидели в среднем ряду, и тихо переговаривались. Главврач рассказывал о перспективах санатория после акционирования. Сложность была в том, чтобы не допустить на аукцион конкурентов. Ксения подавала реплики. Интересовалась, насколько открытыми будут торги. Жарковский заметил, что открытость не в их интересах. Обсуждение профессиональных вопросов закончилось. Организаторы выставки объявили перерыв. После перерыва участников выставки ждал банкет.

– Ну, я пойду, милая Ксения. У меня от этих банкетов всегда гастрит обостряется. Да и жена ждет. А ты останься, выпей-закуси, пообщайся с нужными людьми.

– Хорошо, Виктор. Завтра я должна быть в санатории?

– Если хочешь, погуляй до конца недели. Соскучилась по цивилизации? Музеи, вернисажи, филармонии.

Ксения радостно закивала. В санатории она еще насидится. Дождалась, пока скрылась из виду осанистая фигура Жарковского – и тоже направилась к гардеробу: она не любила банкеты.

– Все на бал, а вы с бала?

Ксения оторвалась от своих мыслей и встретилась взглядом с высоким бородачом. Родион Стрельцов, знакомец Марии. Глаза его лучились радостью, вызванной случайной встречей.

– Помните, я приезжал к вашей коллеге в санаторий? Вас, если не ошибаюсь, зовут Ксения? Вот только отчество не знаю…

– Игоревна.

– А я Родион Алексеевич.

– Очень приятно. Вы тут по делам? Я все дни провожу на выставке, вас не видела.

– В фирме работы много. Сегодня, под закрытие, еле вырвался. Надо нос по ветру держать.

– Вы на «круглом столе» были?

– Нет, я тут с одной медицинской фирмой контракт обсуждал. Вы же знаете, что мы под заказ работаем.

– И даже знакома с продукцией, – Ксения улыбнулась, – ваша черная кошка на графике – бесподобна.

– Порезвился мальчик, – улыбнулся Родион, вблизи совсем не похожий на мальчика: от носа к уголкам его рта уже сбегали мелкие бороздки. – Мы с Марией давно сотрудничаем, вот я и позволил себе шутку.

– Не думала, что компьютерщики такой легкомысленный народ.

– Вы просто не знаете компьютерщиков – это самые остроумные люди. Однако в легкомыслии я бы нашу братию не стал укорять. Ну, так идем на банкет, Ксения Игоревна?

– А в ресторан пригласить слабо, Родион Алексеевич? – игривое настроение Родиона передалось Ксении.

– С удовольствием, только я за рулем. Придется соблюдать сухой закон.

– Это – не проблема. Я так давно вкусно не ела, что буду рада даже ресторанной котлетке.

Ксения не узнавала себя. Откуда в ней эта легкость? Ведь они с Родионом едва знакомы.

У выхода стояла серебристая машина Родиона. Он обошел ее, открыл перед Ксенией дверцу:

– Проше, пани!

Ксения будто перенеслась в другой мир: кожаная обивка, удобное сидение, широкий обзор.

– Как ваша машина называется?

– Фольксваген Пассат. Недавно обзавелся, прежде на жигулях ездил. Любите скорость?

– Весьма. Но нам ведь недалеко? Поедем в центр?

– Лучше на Петроградскую. Мне оттуда ближе к дому.

– Воля ваша. Я ведь в ресторанах мало бываю.

– Предпочитаете семейный уют, – Ксения вспомнила слова Марии о том, что Родион женат. Ну и что. Она, Ксения не ищет женихов. Она просто хочет отвлечься от серых будней, от тоски, скрутившей ее в последние месяцы.