— Ваше величество, если бы в моих силах было помочь вам…

Она отвернулась от него и протянула белую руку, совершенной формы, но очень хрупкую.

— Вы можете помочь мне, — сказала она. — Вы можете передать записку моим друзьям. Конечно, у меня еще есть друзья. Флеминги… Сетоны. Я всегда смогу положиться на них. Мэри Флеминг и Мэри Сетон были мне как сестры. Где мой брат? Почему я не могу увидеться с ним? Я не верю, что он будет действовать против меня.

— Я не могу никому передать послание от вас за пределами Лохлевена. Я прибыл сюда только посоветовать вам принять это предложение, поскольку это единственное, что вам остается.

— Отречение! — повторила она.

Мелвиль шагнул ближе к постели и украдкой посмотрел через плечо.

— Ваше величество, если сейчас вы подпишете формальное отречение, а потом сбежите отсюда… Вы всегда сможете отказаться от этой подписи, сославшись на то, что подписали его под принуждением.

Она резко взглянула на него:

— И это ваш совет?

Он не ответил, но опустил глаза.

— Откуда мне знать, кому я могу доверять? — требовательно спросила она.

Мелвиль, казалось, внезапно принял решение:

— Ваше величество, могу я говорить откровенно?

— Меня бы это порадовало.

— Я уверен, что Шотландия была бы счастлива видеть вас на троне, если бы вы развелись с Ботуэллом.

— Развестись с моим мужем!

— Шотландия никогда не примет ни его, мадам… ни вас, пока вы будете оставаться его женой.

— Я — его жена. Этого ничто не может изменить.

— Этот нечестивый брак должен быть расторгнут. Только если вы готовы взойти на трон без него, вам будет позволено это сделать.

Мария молчала. Заговорить о нем означало бы живо представить его перед собой; она почти могла слышать его грубый смех, ощущать прикосновение его рук. «Ботуэлл, — подумала она, — где ты сейчас?» У нее закружилась голова от страстного желания почувствовать его плоть, прижимающуюся к ней.

— Это единственный выход, мадам. Я призываю вас осознать это, пока еще не слишком поздно.

— Где Ботуэлл? — спросила она, и у нее перехватило дыхание.

— Я слышал, что он на севере с Хантли.

— Тогда он собирает войска. Он придет освободить меня от моих врагов. Тогда настанет их черед приходить в отчаяние.

Мелвиль покачал головой.

— Вся страна против него. Шотландия покончила с ним в ту ночь, когда был убит Дарнли.

— Вы многого не понимаете.

— Пожалуйста, ваше величество, пообещайте мне, что вы подпишете акт отречения. Пообещайте мне, что вы отречетесь от Ботуэлла.

Мария скрестила руки и воскликнула:

— Вы просите меня развестись с отцом ребенка, которого я ношу. Я никогда не сделаю этого.

— Значит, вы ждете ребенка?

Мария опустила голову.

— Я с нетерпением жду его рождения, — сказала она. — Я страстно желаю иметь живое существо, напоминающее мне о нем.

Мелвиль печально посмотрел на нее. Была ли еще когда-нибудь столь несчастная женщина? Свергнутая со своего трона! Верная убийце, дитя которого она носит! Ее действительно надо уговорить подписать отречение.

— Пожалуйста, оставьте меня, — сказала Мария. — Я слишком слаба, чтобы заниматься государственными делами.

Совершенно огорченный, Мелвиль покинул ее апартаменты. Ему придется доложить о своем провале Линд сею и Рутвену.

В ту ночь Мария проснулась от боли. Она с тревогой позвала Джейн Кеннеди.

— Приведите ко мне моего аптекаря, — едва выговорила она. — Я умираю.

Проснувшийся аптекарь пришел к ней с Мари Курсель. Взглянув на свою госпожу-королеву, он обернулся к двум женщинам и, заломив руки, закричал:

— Королева смертельно больна.

Затем он опомнился и стал отдавать указания. Он хотел позвать врача, но Мария запретила ему.

— Я имею основания доверять только вам троим в этом замке. Сделайте для меня то, что сможете, а в остальном будем уповать на бога.

Аптекарь приготовил ей горячую микстуру, и когда Мария выпила ее, он шепнул Джейн:

— Чего можно ожидать! Она столько выстрадала. Это может повлиять на ребенка, которого она носит.

— Она в опасности? — шепотом спросила Мари Курсель.

Роды всегда опасны, а неестественные роды вдвойне.

Мария металась в постели, звала Ботуэлла и маленького

Джеймса, затем забормотала по-французски, явно в беспамятстве, в то время как Джейн и Мари стояли на коленях и молились, чтобы их госпожа выкарабкалась из нового испытания, как и из всех других. Их молитвы были услышаны, и до наступления утра Мария родила двух мертвых, близнецов.

— Она поправится при хорошем уходе, — заверил их аптекарь.

Мари и Джейн обменялись взглядами. «Близнецы Ботуэлла!» — подумали они. Им хотелось надеяться, что эта потеря его детей положит конец его связи с Марией.


После выкидыша Мария не оставляла своей постели. Она чувствовала себя слабой физически, но, как ни странно, могла теперь рассматривать будущее в ином свете.

Она оплакивала потерю близнецов и думала о них постоянно. Его близнецы. Она не могла не думать, насколько они могли бы походить на него, и содрогалась, размышляя о том, каким могло стать их будущее.

Но она переставала быть безучастной. Теперь, уже не будучи беременной, она обратила свои мысли на возможности побега, а желание вновь отвоевать свою корону разгорелось сильнее, чем когда-либо с тех пор, как ей пришлось отступить у Карберри Хилла.

Она лежала в постели, наблюдая за дикими гусями, летящими через озеро, прислушивалась к шагам часового за окном и то и дело задумывалась о том, находится ли до сих пор в замке тот мальчик с выразительным лицом, пытавшийся сказать ей своим взглядом то, в чем опыт длительного пребывания при французском и шотландском дворах научили ее разбираться. Пока она лежала так, в комнату вошла Джейн Кеннеди и сказала ей, что Мелвиль снова в Лохлевене и что теперь он вместе с Линдсеем и Рутвеном требует, чтобы их немедленно проводили к королеве.

— Я приму их, — сказала Мария; и через несколько минут они уже были у ее постели.

Мелвиль выразил сожаление по поводу того, что она все еще больна, и надежду, что она вскоре поправится.

Она кивнула в знак признательности за его добрые пожелания, но ее глаза устремились на сверток, который он принес, в котором, как она догадалась, находились документы, касающиеся отречения. Взгляд ее карих глаз ожесточился, когда она заметила устремленный на нее недобрый взгляд черных глаз Линд сея.

— Я думаю, что знаю, чему я обязана вашим приходом, милорды, — произнесла она с едва уловимым сарказмом.

— Сэр Роберт Мелвиль уже ознакомил вас с желаниями конфедерации лордов, — начал Линдсей.

— Но это же не мои желания, — отпарировала королева.

— Вы поймете, мадам, что в свете вашего теперешнего положения ваши желания не имеют особого значения.

Его тон был оскорбительным, и это подавляло ее. Должно быть, Линдсей твердо верил, что ее надежды на побег слишком ничтожны, раз он так неуважительно обращался с ней. Как она ненавидела его! Она обратилась к Мелвилю:

— Я дала вам ответ, когда вы в прошлый раз посетили меня. Неужели вам необходимо снова причинять мне страдания?

— Боюсь, что так, ваше величество, — успокаивающе ответил Мелвиль — Мне хотелось бы посоветовать вам, и я уверен, что это в ваших интересах, подписать акт отречения.

— Подписаться, что я отказываюсь от моего трона? Я не могу понять, какая мне польза от этого.

— Ваш сын взойдет на трон, как вы и полагали, что он когда-то сделает это.

— Но этот день еще слишком далеко, — горячо возразила она и удивилась собственной пылкости; ведь еще совсем недавно она желала только смерти.

Мелвиль подошел к ней поближе, как если бы собирался сказать ей что-то, чего не должны были услышать остальные.

— Мадам, — произнес он, — для вас будет лучше подписать. Это мнение ваших друзей.

— А кто мои друзья? — с горечью спросила она. — Где они?

Мелвиль вытащил свою шпагу и положил ее на постель.

Затем вынул из ножен письмо. Он протянул его ей и прошептал:

— Оно от сэра Николаса Трокмортона, посла королевы Англии, как вам известно, ваше величество. Он сейчас в Эдинбурге и сказал мне, что его государыня глубоко шокирована нанесенным королевскому достоинству оскорблением, которым считает заключение вас в эту крепость.

— Я рада слышать это, — ответила Мария. — Я ожидала этого.

— Сэр Николас Трокмортон написал это от имени вашей царствующей кузины. Я умоляю вас прочесть это.

Мария прочла документ, который предупреждал ее, что она окажется в опасности, если не подпишет акт отречения. Она должна позаботиться о собственной безопасности, и королева Англии не сомневалась, что вскоре она освободится от своих врагов. Тогда она сможет правомерно отказаться от своей подписи, сославшись на то, что в тюрьме ее силой заставили подписать этот документ.

Она подняла взгляд на Мелвиля, который выжидательно следил за ней.

— Вы думаете, что королева Англии — мой друг? — спросила она.

— Я думаю, что королеву Англии глубоко тревожит оскорбление, нанесенное кому-либо из членов королевской семьи.

— Тогда в данный момент она должна быть глубоко встревожена, — с горечью отпарировала Мария.

— Ее совет весьма весом, ваше величество. Я могу заверить вас, что если вы отречетесь от Ботуэлла, то многие благородные жители нашей страны готовы бороться на вашей стороне до тех пор, пока не вернут вам все, что вы потеряли. Атол дал мне это кольцо с бирюзой. Он говорит, что вы однажды подарили его ему, и он очень дорожил им. Он посылает его вам как знак своей преданности.

Она взяла кольцо с бирюзой и посмотрела на него.

— Такой жест мало что может означать, — проговорила она.

— Мэйтленд Летингтонский однажды получил это украшение от вас. Он также посылает его в доказательство своей верности.

Мелвиль положил ей на ладонь овальный брелок из золота с эмалью. На нем была выгравирована эзоповская мышь, освобождающая льва.

Она улыбнулась, припомнив, по какому поводу она подарила брелок Мэйтленду. Незадолго до этого он женился на ее дорогой Мэри Флеминг, и она была рада видеть счастье Мэри. Но сейчас она подумала о Мэйтленде, который совсем недавно, не откликнувшись на ее зов о помощи, перешел на другую сторону улицы.

— Эти жесты внимания не впечатляют меня, — сказала она. — Они могут ничего не означать.

К постели подошел высокомерный и нетерпеливый Линдсей.

— Давайте же, — произнес он, — давно пора вам поставить свою подпись под этим документом.

— Я не соглашалась его подписывать, — напомнила ему Мария.

— Прочтите документ! — приказал Линдсей.

— Я отказываюсь даже смотреть на него, — возразила Мария.

Глаза Линдсея сверкнули на его темном лице.

— Мадам, — тихо произнес он, но таким тоном, который подчеркивал, что он действительно продумал каждое слово, — вы немедленно встанете с постели. Вы сядете за стол. Там вы подпишите акт отречения в пользу вашего сына.

— А если я откажусь?

Линдсей обнажил шпагу. Жест был выразительным.

— Вы хладнокровно убьете меня? — потребовала ответа Мария.

— Мадам, у меня закипает кровь от этого промедления. Давайте же, вставайте с постели.

Он приблизил шпагу к ее горлу, и она прочла твердое намерение в его глазах. Она посмотрела на Мелвиля и Рутвена, но они не ответили на ее взгляд.

«Он сделает это! — подумала она. — Он пришел сюда, чтобы сказать: подпиши или умри!»

Она беспомощно огляделась вокруг; она была на острове, вдали от всех друзей, которые у нее еще могли остаться. До нее донесся крик дикой птицы. «Они убьют меня так же, как раньше убили многих. Возможно, они зароют мое тело под одной из каменных плит во дворе или под редко используемой лестницей».

Теперь, когда смерть была так близко, ей страстно захотелось жить; это желание было сильнее того, которое она испытывала к Ботуэллу; ей хотелось убежать, вновь заполучить свой трон, наказать этих людей, которые осмелились унизить ее королевское достоинство.

Она потянулась за халатом. Они отослали из комнаты

Джейн Кеннеди и Мари Курсель, поэтому никто не мог помочь ей. Рутвен взял халат и накинул ей на плечи, при этом она заметила его горящий взгляд; он хотел ей что-то сказать, но она не могла точно представить, что именно. Возможно, это было чисто плотское желание. Но это все-таки ее немного успокоило.