Мэг Кэбот - Королева сплетен в большом городе

— Дело не в работе, — угрюмо говорит Шери. — Она мне нравится.

— Правда? — Я не могу скрыть удивления. Шери только и делает, что жалуется на плотный график и перегрузку.

— Да, — продолжает она. — В этом-то и проблема… Иногда мне лучше там, чем дома.

Я открываю свою сумочку «Мейерс» семидесятых годов из винила кислотного лимонно-зеленого цвета, всего за тридцать пять долларов (с учетом скидки, предоставляемой магазином ретро-одежды для своих сотрудников), и ищу что-нибудь, чем можно прыснуть на себя, чтобы избавиться от запаха пива.

— Это потому что ты так сильно любишь свою работу? — осторожно спрашиваю я. — Или потому что больше не любишь Чаза?

Шери кривится и закрывает лицо руками, чтобы скрыть слезы.

— О, Шер! — У меня щемит сердце. Я подхожу и обнимаю ее. Через дверь мне слышно «тумп-тумп-тумп» и нестройное вытье «Нью-Йорк, Нью-Йорк».

— Я не знаю, что случилось, — всхлипывает Шери. — Только, когда я с ним, я чувствую, что задыхаюсь. И даже когда его нет рядом, мне кажется, что он… меня душит.

Я пытаюсь понять. Ведь именно так должен вести себя настоящий друг.

Но я знаю Чаза очень давно. Ничего подобного я в нем не замечала. Сложно найти более жизнерадостного и легкого парня. Если, конечно, не брать во внимание то, что он иногда разглагольствует о Кьеркегоре.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я. — Каким образом он тебя душит?

— Ну, он все время звонит мне на работу, — отвечает III ери, сердито утирая слезы. Она ненавидит плакать… и соответственно плачет крайне редко. — Иногда даже по два риза на дню!

— В этом нет ничего такого, — говорю я. — Я же звоню тебе по нескольку раз за день. Гораздо чаще, чем он. — Я уже не говорю о том, сколько раз вдень я отправляю ей письма по электронной почте, тем более сейчас, когда столько времени провожу на рабочем месте у компьютера и вношу гуда все сообщения и заметки для юристов, на которых работаю.

— Это совсем другое, — возражает Шери. — И вообще, дело не только во всей этой истории с кошкой. — Я проговорилась Шери о том, что Чаз собирается поселить к ним в квартиру четвероногого друга, и у Шери вдруг обнаружилась опасная форма аллергии, подруга с грустью призналась своему парню, что ей до конца жизни нельзя жить в одном доме ни с кем мохнатым. — Представляешь, когда я прихожу домой после работы, он спрашивает, как прошел мой день! И это несмотря, на то, что он уже спрашивал об этом по телефону!

Я выпускаю Шери из своих объятий.

— Шери, — говорю я, — мы с Люком говорим миллион раз за день. — Ну, это небольшое преувеличение. Какая разница? — А когда возвращаемся домой, рассказываем друг другу, как прошел день.

— Ну и хорошо, — отвечает Шери. — Но могу поспорить, что Люк целый день не слоняется по квартире с томиком Виттгенштейна в руках, не идет потом в магазин, не убирает квартиру и не нечет тебе овсяных печений.

У меня отвисает челюсть.

— Чаз ходит по магазинам, убирается и печет овсяные печенья, когда ты на работе?

— Да, — говорит Шери. — А еще он стирает. Можешь представить? Когда я на работе, он стирает! И складывает одежду идеальными квадратиками. Даже мои трусы! — Я уже смотрю на Шери с подозрением. Что-то не так. И даже очень.

— Шер, ты сама понимаешь, что говоришь? Тебя раздражает твой парень только потому, что он регулярно звонит тебе на работу, убирается в квартире, ходит за продуктами, печет печенье и стирает одежду. Тебе не кажется, что ты описываешь самого идеального человека в мире?

Шери хмурится:

— Для некоторых это, может быть, и идеал. Для меня — нет. Для меня идеальный мужчина — тот, кто не крутиться все время рядом со мной. Да, а еще представляешь, Чаз все время хочет секса. Каждый день. То есть, конечно, раньше, когда мы были во Франции, это было здорово. У нас были каникулы. Но теперь у каждого из нас есть обязанности — во всяком случае, у одного из нас. Разве есть время для ежедневного секса? А иногда он хочет даже два раза в день, с утра, а потом еще и вечером. Это невыносимо, Лиззи. Это… это слишком. О, Господи… зачем я тебе это говорю?

Но ведь Шери всегда была гораздо агрессивнее и безрассуднее в сексе, чем я. А теперь, похоже, мы поменялись местами. Я едва сдерживаюсь, чтобы не проболтаться, что мы с Люком частенько занимаемся этим дважды в день. И мне это очень нравится.

— Но вы с Чазом привыкли заниматься этим часто, — говорю я. — С самого начала ваших отношений. И тебе это нравилось. Что изменилось?

— В том-то все и дело, — расстраивается Шери. — Я не знаю! Господи, ну какой из меня психолог, если я не могу решить свои проблемы?

— Знаешь, иногда гораздо проще заниматься чужими проблемами, чем своими, — как можно мягче говорю я. — А ты говорила об этом с Чазом? Может, если бы ты рассказала ему, в чем дело…

— Ну, правильно, — с сарказмом отвечает Шери. — Ты хочешь, чтобы я сказала парню, что он слишком идеален?

— Ну, — замечаю я, — необязательно так. Может, если ты…

— Лиззи, я прекрасно понимаю, что веду себя как лунатик. Со мной что-то не в порядке. Я знаю.

— Нет, — кричу я. — Шери, это просто… просто тяжело. Наверное, вы не были готовы вместе жить. Мне не следовало тебя предавать и переезжать к Люку. Ты правильно вылила на меня пиво. Я заслуживаю гораздо большего…

— О, Лиззи, — говорит Шери и смотрит на меня глазами, полными слез. — Разве ты не понимаешь? Дело не в тебе. Во мне. Это со мной что-то случилось. Вернее, с Чазом и со мной. Правда в том, что я больше не знаю… Лиз…

Я смотрю на нее во все глаза:

— Не знаешь — что?

— Я вижу, как вы с Люком идеально подходите друг другу…

— Совсем не идеально. — Я не даю ей договорить. Мне не хочется упоминать о приручении лесного зверька. Или о том, что у мамы Люка была… или есть интрижка на стороне, и я ему об этом не сказала. — Серьезно, Шер. Мы…

— Вы кажетесь такими счастливыми, — говорит Шери. — Как когда-то мы с Чазом… но это почему-то прошло.

— О, Шери! — Я кусаю нижнюю губу, судорожно придумывая, что бы ей сказать на это. — Может, вам стоит вместе сходить к психологу?

— Не знаю, — говорит Шери. В ее голосе сквозит безнадежность. — Не знаю, стоит ли вообще что-то делать.

— Шери! — Не могу поверить, что она говорит такое.

О Чазе!

— Лиззи? — Кто-то стучит в дверь. Женский голос снова произносит мое имя. — Ваша очередь петь!

Я понимаю, что она уже поставила мою песню и мне придется ее спеть.

— О, нет, — говорю я. — Шери… я не знаю, что сказать. Просто мне кажется, что у вас с Чазом кризис. Ведь Чаз действительно прекрасный парень, и он любит тебя… Уверена, что со временем все наладится.

— Ничего не наладится, — говорит Шери. — Но все равно спасибо, что позволила мне на тебя все это излить. В буквальном смысле. Извини за пиво.

— Ладно, — отвечаю я. — Это меня в какой-то степени остудило. Было жарковато.

— Вы идете, — опять зовет меня официантка, — или нет?

— Иду, — откликаюсь я и спрашиваю Шери: — Будешь со мной петь?

— Ни за что на свете, — улыбается она.

И вот я в полном одиночестве на сцене бара «Хониз» уверяю молодняк, который пьяно называет меня киской, карлика, злящегося на меня за то, что я заняла его место под софитами, Чаза, Шери и Люка, что юным девушкам грустно петь старое регги… а когда им грустно, все, что требуется, — это немного ласки.

К сожалению, Чаз, воспользовавшись этим советом, нужного результата не достиг.

Кем правильно выбрать свадебное платье. Краткая инструкция от Лиззи Николс

Примерки

Удостовериться в том, что ваше платье хорошо сидит, — одна из многих обязанностей сертифицированного дизайнера свадебных платьев. Вы можете ему помочь, если принесете на примерку туфли, фоту и нижнее белье, которые планируете надеть на торжество. Очень часто, когда невеста не примеряла свой наряд с бюстгальтером или туфлями, которые собиралась надеть на свадьбу, оказывается, что лямки видны, а платье слишком длинное или короткое!

Очень важно, чтобы ваш вес был близок к тому, что был у вас на первой примерке. Конечно, платье можно ушить, но чем реже вашему портному придется это делать, тем лучше. И даже не думайте, чтобы его надставить… это уже совсем другая история, и вам она совсем не нужна.

Обычно требуется две примерки, но при необходимости их может быть больше… только не тяните долго! Даже сертифицированный специалист не может совершить чуда за одну ночь. Планируйте вашу последнюю примерку не позже, чем за три недели до свадьбы, — забудьте на это время про печенье и шоколад!

— Так что ты делаешь на День благодарения? — интересуется Тиффани. Хотя ее смена начинается не раньше двух, Тиффани ежедневно приходит к полудню и сидит рядом со мной, пока я не уйду с работы… А иногда даже приносит для нас обеих обед, который мы прячем под столом, так как в приемной есть строго запрещено («Это в высшей степени непрофессионально», как сказала Роберта, застукав меня однажды с невинным пакетиком попкорна).

Сначала я думала, что у Тиффани просто такая привычка — приходить на два часа раньше. Но Дэрил, «специалист по факсам и ксероксам» (в его обязанности входит смотреть, чтобы все факсы и копировальные машины в офисе были заправлены и не ломались), сообщил, что такое рвение к работе Тиффани проявляет только из-за меня.

— Ей нравится околачиваться рядом с тобой, — сказал он. — Она считает, что ты забавная. У нее здесь нет друзей, кроме парня-урода.

Услышав это, я была тронута и удивлена. На самом деле у меня с Тиффани мало общего (только желание сохранить работу и любовь к моде, конечно), и временами ее милая болтовня меня слегка достает. И потом, я никогда не встречаюсь с ней вне работы… Это никак нельзя назвать крепкой дружбой.

Но с другой стороны, на нас обеих частенько орал Питер Лоуглинн, что кого угодно могло надолго выбить из колеи и основательно цементировало нашу дружбу.

Когда Тиффани спросила меня о Дне благодарения, я испугалась. Испугалась того, что она с уродом-парнем (которого Дэрил назвал так только по одной причине — тот не давал ему самому назначить Тиффани свидание) пригласит нас на воскресный обед.

Мне кажется, Люк не совсем готов к тому, чтобы быть представленным моим коллегам по работе. По этой же причине я не знакомила его с мадам и месье Анри.

А если вспомнить, что я не сообщала семье о том, что мы вместе живем, то прибавьте к этому списку и всех моих родственников.

— Приезжают родители Люка, — задумчиво говорю я.

— Правда? — Тиффани отрывает взгляд от ногтя, который подпиливает. — Из Франции?

— Хм, нет, из Хьюстона, — отвечаю я через некоторое время, за которое успеваю принять и переадресовать звонок Джеку Флинну. — Они только часть года проводят во Франции, а остальное время живут в Хьюстоне, в родном городе Люка. Мама Люка хочет сделать кое-какие покупки, а отец — походить на бродвейские спектакли.

— Они вас пригласили на праздничный ужин? — На Тиффани это явно производит впечатление. — Как мило.

— Хм, — говорю я, — не совсем так. Я сама, вернее, мы с Люком приготовим ужин для них и Шери с Чазом.

Тиффани внимательно смотрит на меня и интересуется:

— Ты когда-нибудь готовила индейку?

— Нет, — признаюсь я, — но думаю, что это несложно. Люк прекрасно готовит, а я распечатала кучу рецептов с кулинарного сайта.

— Тогда, конечно, — с сарказмом говорит Тиффани. — У тебя получится.

Я не позволяю ей испортить мне настроение. Я уверена, что День благодарения пройдет у нас на ура. Не только для родителей Люка, которым мы уступим нашу кровать, так как, по правде говоря, она и принадлежит маме Люка, но и для Чаза и Шери. Если все пойдет по плану, Чаз и Шери будут настолько тронуты нашими с Люком (и его родителей) проявлениями любви, что и у них все наладится.

Я уверена. Больше, чем уверена. Я это знаю.

— Наверное, твоя семья будет по тебе скучать, — как бы невзначай замечает Тиффани. — Они разозлятся, что ты к ним не приедешь на День благодарения?

— Нет, — говорю я и смотрю на часы. До конца работы осталось четыре минуты… и весь следующий день я буду избавлена от Тиффани. Вообще-то я не имею ничего против нее, просто… иногда она мне надоедает. — Я поеду к ним на Рождество.

— Да? А Люк поедет с тобой?

— Нет. — Я стараюсь скрыть разочарование. Родители Люка проведут Рождество и Новый год в замке. И попросили Люка провести новогодние праздники с ними.